Москва: мистика времени - Елена Коровина

История этого легендарного клада, получившая всеобщую городскую огласку, началась в 1718 году и закончилась уже в ХХ веке. А впрочем, по-настоящему-то и не закончилась. Дожидается своих исследователей.

Итак – осень 1718 года. На престоле Российской империи в далеком, почти призрачном для Москвы Санкт-Петербурге – Петр I Алексеевич. Ну а у нас место действия конечно же Москва, Преображенский государев приказ. Главный герой – Конан (по-иному Конон) Осипов, пономарь церкви Иоанна Предтечи, что на Пресне.

Здесь сразу следует сказать, что церковь эта – не столь старинная, сколь основательная и почитаемая. Лет тридцать назад, в 1680-х годах, она была возведена еще деревянной, но уже имела почитаемую святыню – икону «Рождество Святого Иоанна Предтечи». Поначалу в церкви не было и ста дворов прихожан. Однако к началу нового XVIII века их число увеличилось до 200 с лишком. Впрочем, по московским меркам даже того времени это было невелико число. Но дело-то оказалось в том, что все они были весьма состоятельными. Можно даже сказать, тогдашними богачами. И то место у реки Пресни (то есть пресноводной, годной для питья, не заболоченной, как многие иные речки в округе, как, например, в том же Чертолье) было замечательным. Церковь возвели на взгорье и у излучины реки. Неудивительно, что деревянной она простояла всего-то пару десятилетий. Богатые прихожане собрали денежки на обновление – возведение храма каменного, о чем и было в 1714 году подано прошение в соответствующие государевы органы: «В прошлых годех построена у нас церковь деревянная во имя Рождества Иоанна Предтечи, что за рекою Преснею, которая от давних пор весьма обветшала».

Впрочем, прихожане несколько лукавили – церковка еще стояла весьма прочно. Но раз деньги собраны – можно и каменный храм строить. Да вот загвоздка. Строительство-то началось, но быстро оказалось свернутым. Ибо по всей стране вышел указ, запрещающий каменное строительство, «поелику весь камень должно на строительство Новой столицы переправляти». Новая столица, это как все понимают, град Петра – Санкт-Петербург. Вот и застыло развитие каменного зодчества во всей стране. Осталась еще на 15 лет деревянной и церковь Иоанна Предтечи, что на речке Пресне в Москве. Только в 1728 году (уже спустя три года после смерти Петра Великого) запрет будет снят и строительство храма возобновится.

Но пока церковка деревянная, неказистая, никакого особого почета к ее служителям не имеется. Не потому ли ее тощий пономарь Конан Осипов несколько раз пытался прорваться к приехавшему по делам в Москву из Петербурга начальнику Преображенского приказа князю Ромодановскому. Пономарю-то его дело казалось делом большой важности. Но, видно, и в те времена чиновничий люд не стремился к разговорам со всякими просителями. Стража просто выбрасывала настырного Осипова вон, а однажды и побила. Вот тогда-то пономарь и не стерпел – гаркнул прилюдно:

– Государево Слово и Дело!

Такой клич означал уже не личную нужду, а дело государевой важности. И потому стражники не посмели вновь выгнать Конана, а пропустили к начальству – пусть разбирается. В конце концов, если настырный пономарь соврал, и дело его не важно для императорских нужд, его примерно накажут. Неправильное провозглашение «Слова и Дела» грозит тяжелыми последствиями: могут и на дыбу вздернуть, могут и язык вырвать да глаза выколоть.

Однако у Осипова нашлись веские доказательства для употребления тайного клича. Причем такие, что простого пономаря тут же отвезли в дом князей Ромодановских, где в то время гостил самый влиятельный представитель этого старинного рода – личный друг самого императора Петра I – Иван Федорович Ромодановский.

Сей вельможа был сыном «князя-кесаря» Федора Юрьевича Ромодановского – личного друга и наиприближеннейшего придворного царя Петра I. Недаром же Петр оставлял Федора Юрьевича руководить царством в период своих заграничных поездок. Именно он расправлялся со Стрелецким бунтом, ему же император доверил и руководство Преображенским приказом, который занимался сыскным делом.

Ну а после смерти отца «князем-кесарем» и любимцем Петра стал и сын – Иван Федорович. 24 февраля 1718 года император лично написал Ивану Федоровичу Ромодановскому: «Как словесно Вашему Величеству били челом, так и письменно доносим, дабы благоволили дела Приказу Преображенского принять так, как блаженные памяти отец ваш управлял».

Не стоит удивляться, отчего Петр именует Ромодановского-сына Величеством – император сам присвоил ему такой титул. Петр вообще любил притворяться «никчемным», «почтенным слугой» и пр. Он же знал, что он – император. В данном же случае Петру необходимо было, чтобы Ромодановский-младший служил ему столь же усердно, сколь Ромодановский-старший. За-ради верного служения можно и не такую записку написать. Вот Ромодановский-сын и начал стараться. А тут как раз и подвернулся пономарь Конан Осипов. Правда, поначалу «князь-кесарь» не особо внимательно выслушал пономаря. Но…

Хитрый пономарь речь повел исподволь. Объяснил, что по долгу церковной службы частенько сталкивается с историями, всплывающими на исповеди того или иного высокопоставленного прихожанина. Конечно, пономарь – не священник, но и у него есть уши. Вот и услышал он как-то сбивчивое воспоминание бывшего дьяка Большой казны Василия Макарова. Тот рассказывал о каком-то старинном тайнике в подземельях Московского Кремля. Деньги там, видать, немалые. Ну а нынче все понимают, что молодое государство Петрово остро нуждается в средствах, вот Конан и решил рассказать, что узнал.

Ромодановский только хмыкнул. Кажись, дело скучное – обычный донос или, того хуже, выдумка. Но следующее имя, произнесенное Осиповым, заставило князя прислушаться.

– Речь идет о мятежной царевне Софье! – выдохнул пономарь.

Князь напрягся. Опальная старшая сестрица императора Петра I, правившая 7 лет – с 1682 по 1689 год, – до сих пор считалась «персоной вражьей», хоть ее уж давно и на свете не было.

– Это случилось в первый год ее правления… – начал объяснять Осипов.

Дьяк Василий Макаров в то время занимал в Большой казне место, которое мы сейчас назвали бы министром финансов. И вызвала его царевна Софья. Повелела пойти с проверкой в тайное подземелье. И шел он через весь Кремль замаскированным подземным ходом от Тайницкой башни до Собаки-ной, она же Арсенальная Угловая. Ход был древний, осыпавшийся. Софья лично проинструктировала Макарова, где, как и куда сворачивать. Доверяла, значит. И дьяк доверие оправдал. Перекрестился три раза у входа, положился на милость Божью и шагнул в темный, осыпающийся проход. Освещая путь потрескивающим факелом, пробрался под Благовещенским собором, потом под Грановитой палатой. Ну а потом увидел справа две черные толстенные железные двери, запертые на тяжеленные висячие замки, а поперек дверей – цепи железные наверчены. Открывать замки дьяку не было приказано, а велено было поступить по-другому: посветить свечой в оконца, вырубленные около каждой двери. Оконца те забраны были железными решетками, но коли всунуть через решетки свечу, станет видно, что внутри. Макаров так и сделал, да и обомлел. За каждой дверью оказалось по каменной палате, и обе заставлены сундуками аж под самые своды. Вокруг – вековая пыль, так что ясно: к ним давно уже не притрагивались. На сундуках тяжелые замки и смутно белеющие огромные восковые печати – все нетронутые. Словом, царский тайник в целости и сохранности.

– Ну а что могло бы там храниться? – Конан уставился на князя Ромодановского победным взором. – Ясно, богатства несметные, веками накопленные. Вот бы добраться до тайника да вынуть сокровища!

Ромодановский снова хмыкнул:

– А тебе, конечно, десятину, которая наводчику полагается! А вдруг там не золото с бриллиантами, а одежонка ненужная или книги старые, ветхие? Вроде потерянной библиотеки царя Ивана Грозного, коя называлась Либереей.

Конан только голову склонил:

– Что ж, может, по моему слову и делу, вы станете спасителем сей Либереи, Ваше Величество?

Что ж, Ромодановскому, пребывающему на посту главы Преображенского сыскного приказа, заявление Осипова пришлось весьма кстати. Трудов никаких. А может случиться Великая находка, за которую император осыплет милостями. И вот в октябре 1718 года начались поиски. Ромодановский дал Осипову в помощь подьячего Петра Чичерина и повелел приказным кремлевским дьякам оказать нужную помощь. По тем временам – приказ серьезный. И поиски начались споро. Да только быстро закончились. Вот как описывает это историк того времени:

«И оный подьячий тот вход осмотрел и донес им, дьякам, что такой выход есть, токмо засыпан землею. И дали ему капитана и 19 солдат, и оный тайник обрыли и две лестницы обчистили, но стала земля валиться сверху. И оный капитан… послал записку (без бумаги наверх и в те времена было никак не обойтись! – Е. К.), чтоб подвесть под той землею доски, чтобы тою землей людей не засыпало. И дьяки людей не дали и далее идти не велели, и по сию пору все не исследовано».