Смертельными тропами (СИ) - Саган Илья

— Похоже на то, — Ормин задумчиво погладил шрам и продолжил: — Сам Нариэль благоволил народу Светодара, люди жили в счастье и достатке. Царь в знак почтения и преданности строил храмы, посвященные светлому богу. Это встревожило злого, завистливого Утреса–Креха, и он прельстил лживыми обещаниями лучшего друга царя, звавшегося Ворожен.

Я слушал старейшину, мысленно прикидывая: все это произошло до Великой Битвы или после.

— На долгие годы Ворожен исчез, а когда все уже забыли о нем, появился под золотыми стенами с целой армией. Он обучил своих людей колдовству, данному ему темным богом. Началась битва. Многие воины полегли в той сечи, а город был разрушен до основания. Царю Светодару все–таки удалось одержать победу, а Ворожен погиб. Тело его так и не нашли, но он, безусловно, умер. Его сына, помогавшего командовать армией, и оставшихся в живых колдунов заковали в магические цепи и сослали в горы, с которых нельзя было спуститься. Их создал сам Нариэль, наложив заклятие, по которому Утрес не имел там власти. Правда, и сила светлого бога не распространялась на те места. Для охраны побежденных колдунов в горы отправились две дюжины богатырей, навеки с той поры потерявших связь с внешним миром. В награду за самоотверженность Нариэль защитил их тела и разум от старости и болезней. Их служба должна была стать вечной.

Ормин перевел взгляд на меня и, заметив мой интерес, улыбнулся.

— Подсаживайся ближе, парень, если интересно.

Я кивнул и слегка придвинулся к нему, а старейшина продолжил:

— С тех пор минуло много лет, и горстка проклятых колдунов разрослась в целое племя, ведь среди них были и женщины. А вот число Снежных рыцарей — так прозвали храбрых стражей — сильно сократилось. Да, они были неподвластны старости, но не бессмертны. Кто–то погиб, сражаясь с монстрами, кто–то сорвался со скалы, а кто–то просто замерз в снежных заносах. Говорят, каждый раз после смерти рыцаря среди пиков Стылого хребта появлялась могучая белая птица.

— Холценгольф? — спросил я.

— Да, — кивнул Ормин. — Но однажды в проклятом племени появился сильный колдун, прямой потомок Ворожена. Кровь предка, отравленная ядом Утреса, проявилась в нем с полной силой. Он решил навсегда избавиться от ненавистной опеки Снежных рыцарей, которых к тому времени осталось меньше дюжины. Из костей и шкур убитых животных колдун создал огромных чудищ со смертоносными когтями, способными пробить броню стражей. Он вдохнул в них жизнь и дал разум — конечно, не такой как у людей, но чудища были способны на хитроумный бой. Чтобы создания беспрекословно выполняли приказы, колдун перековал магические цепи своих предков в ошейники Послушания и натравил исполинов на Снежных рыцарей. В этой жестокой схватке у стражей не было шансов. Выжил только один из них, самый сильный, ловкий и мудрый. Колдун торжествовал, но последний рыцарь не давал ему покоя, не позволял воплотить в жизнь черные планы. Это было противостояние двух железных воинов, двух могучих сил, двух великих разумов. Неизвестно, кто бы одержал верх, если бы в их борьбу не вмешалась сама судьба.

Старейшина замолчал, устремив задумчивый взгляд на ледяную деву.

— Давай дальше, пап, — Сальвана дернула его за рукав и потерлась щекой о плечо.

Тот ласково потрепал ее по голове, подхватил под мышки и усадил к себе на колени.

— Как–то последний рыцарь повстречал в лесу дочь колдуна, прекрасную Дагдану, и безумно влюбился в нее. Девушка ответила взаимностью. Чтобы помочь ему, темной ночью она освободила чудищ от магических ошейников, и те покинули хозяина, создав свое племя. Позже за огромные размеры их прозвали…

— Горными великанами, — хором закончили мы с Сальваной.

— Верно, — улыбнулся Ормин. — А Дагдана бежала к возлюбленному. Но их счастье длилось недолго. Кипевший от злости колдун хитростью заманил дочь домой, убил, а тело повесил на высоком столбе, прямо на том месте, где сейчас находится ее ледяное изваяние.

— Сволочь! — я не сдержался и жахнул кулаком по столу. — Она ж его дочь!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сидевший рядом подвыпивший зенол подскочил от неожиданности, перевернув тарелку с остатками еды.

— Жажда мести оказалась сильнее отцовской любви. Колдун хотел, чтобы несчастный влюбленный мучился и страдал. Так оно и случилось. Но месть порождает месть, причем с каждым разом все более страшную. Последний рыцарь явился к шатру, где племя колдуна праздновало победу, обложил его вязанками с сухим хворостом и поджог. А сам встал у входа, поджидая тех, кто пытался спастись. И рубил, рубил, рубил, не щадя ни детей, ни женщин.

Я живо представил орущих и пылающих людей, которых превращают в фарш, и зябко повел плечами. Поистине боль утраты застилает разум. Теперь сразу и не скажешь, кто из этих двоих больший зверь.

— Последним был колдун. Когда меч рыцаря рассек его тело, из одежды выпал свиток и подкатился прямо к ногам палача. Неизвестно, была ли то прощальная месть колдуна или самая обыкновенная случайность, но когда рыцарь развернул пергамент, то обнаружил на нем заклинание, способное возродить умершего. Радости его не было предела. Он снял тело возлюбленной со столба и, как было сказано в свитке, отнес в серебряную шахту на Стылом хребте. Темный ритуал длился целые сутки. В теле Дагданы постепенно пробуждалось дыхание жизни, а вот из рыцаря колдовство, напротив, высасывало силы. Такова была плата за черную магию. В тот миг, когда веки девушки дрогнули, и глаза ее открылись, Снежный рыцарь превратился в бесплотный дух, не способный ни дотронутся до любимой, ни вымолвить хоть слово.

Ормин осуждающе посмотрел на меня, словно я был в этом виноват.

— Дагдана осталась совсем одна. Много лет дух рыцаря витал рядом с ней, наблюдая, как она сходит с ума от тоски и одиночества, как забывает речь. Эти горы превратились и для него, и для нее в горы Безмолвия. Он видел, как она стареет, как теряет разум, но ничего не мог поделать. Рыцарь оказался бессилен, даже когда она бросилась в разорвавшую ее плоть снежную лавину. Ведь в то время он был слишком слаб, еще не стал великим Духом Гор и даже представить не мог, какая могучая сила в нем дремлет. А кровь прекрасной Дагданы, смешавшись со снегом, дала жизнь нам, зенолам. Так гласит легенда.

Знание мира: +1, текущее значение: 46

Да, красивая сказка. Буду надеяться, что она мне рано или поздно пригодится.

Глава 17. Ритуалист

Между тем солнце село за горизонт, сгустились сумерки. В чашах вокруг площади зенолы разожгли костры, наполнив ее новыми цветами и теплом, а я под впечатлением услышанного молча смотрел по сторонам.

Каждый был чем–то занят. Сальвана что–то с жаром объясняла отцу, а тот, впившись зубами в кусок жирного мяса на косточке, утвердительно кивал. На снегу за его спиной устроился борлинг — в явной надежде, что эту самую кость потом бросят ему.

Чуть в стороне несколько мальчишек метали дротики в вылепленную из снега фигуру. При каждом попадании они победно вскрикивали и вскидывали вверх руки. Прилично набравшийся Леха братался с зенольскими воинами и пил с ними на брудершафт. Верлима среди праздновавших я не увидел. Надеюсь, его не надули, и он в эту минуту любуется в кузнице починенной амуницией.

Над площадью стоял гвалт сотен голосов. Как это часто бывает в больших компаниях, охмелевшие зенолы разбились на группки и что–то активно обсуждали.

Похоже, праздник обещает быть долгим. Еще немного — и я, наплевав на репутацию, напомню Кархуму про его обязательства. Но делать этого не пришлось. Он сам подошел и, похлопав меня по плечу, произнес:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пойдем, странник, пора.

Глаза его мрачно блеснули, и я слегка напрягся. Однако, послушно встав, кивком поблагодарил старейшину с дочкой и пошел следом. Я ожидал, что мы направимся к пещере, но шаман уверенно устремился в противоположную сторону. Странно.

Когда площадь осталась позади, я заметил, что несколько крепких зенолов обходят нас справа и слева. Покрутил головой по сторонам — они практически окружили меня и шамана, а за моей спиной оказалось еще не меньше двух десятков воинов. В отличие от праздновавших, эти были абсолютно трезвыми. Лица серьезные, сосредоточенные, в руках — щиты и копья. Что–то здесь не так. Меня взяли под стражу? Но зачем?