Пять дней после катастрофы. Жизнь и смерть в разрушенной ураганом больнице - Шери Финк

пожарной лестницы, ведущие на вертолетную площадку. Устройство, подающее кислород одному из младенцев, не работало. Поэтому рядом с мужчинами вверх карабкалась медсестра. Она вручную качала кислород из небольшого резервуара в дыхательные пути новорожденного, ритмично сжимая в ладони специальное устройство, по форме и размеру напоминающее крупный лимон. Рука ее была просунута в специально предназначенное для таких случаев круглое отверстие в корпусе инкубатора. На лице медсестры застыло озабоченное выражение.

Когда процессия наконец добралась до площадки, оказалось, что никакой вертолет Береговой охраны там младенцев не ждет. Уже под вечер кто-то из работников Мемориала отправил представителю Береговой охраны карты района и географические координаты больницы. Оказалось, что у пилотов, которые не были новоорлеанцами, возникли трудности с поиском на местности Мемориального медицинского центра. К тому же на вертолетной площадке изрядно поблекшей за долгие годы краской была написана аббревиатура старого названия лечебного учреждения – Южной баптистской больницы, а так центр официально не называли уже много лет.

В итоге младенцам пришлось дожидаться вертолетов Береговой охраны в крытом переходе. Инкубаторы удалось подключить к розеткам, которые работали от одного из автономных генераторов. Неонатолог в зеленой медицинской униформе сновал туда-сюда между переходом и вертолетной площадкой. Было заметно, что с каждой минутой его беспокойство возрастало. Детям было жарко. У одного из них были осложнения, из-за которых ему могла потребоваться срочная хирургическая операция. Глядя сверху на воду, окружавшую медицинский центр, неонатолог, доктор Хуан Хорхе Гершаник, пытался представить, что будет, если больница останется вообще без электроэнергии. Для детей это означало бы смертный приговор – они неминуемо погибли бы. На какой-то миг доктору показалось, что все, что он видит, происходит в кино.

Он решил поговорить с заведующим терапевтическим отделением Ричардом Дейчманом. У того была рация для связи с другими медиками, поскольку именно он руководил всеми действиями на вертолетной площадке, на которую время от времени садились небольшие частные вертолеты. Один из них доставил долгожданный груз лекарств. Пилоты других были готовы забрать взрослых или даже пожилых пациентов, но не новорожденных в тяжелом состоянии, которые, как правило, нуждались в специализированной медицинской помощи.

Неонатолог решил поговорить с Дейчманом и попросить его убедить пилотов частных вертолетов забрать в первую очередь двух уже доставленных наверх младенцев. «Мы не можем больше ждать, – заявил Гершаник. – Пожалуйста, Ричард, помоги. Может, кто-то нас захватит».

«Все зависит только от них. Я не могу на них давить», – ответил Дейчман. Но, когда на площадку приземлился очередной частный вертолет, он обернулся и многозначительно посмотрел на Гершаника. Неонатолог не совсем понял, что означал этот взгляд, но бросился к вертолету, толкая перед собой инкубатор.

«Ни в коем случае», – заявил пилот в ответ на его просьбу. По его словам, инкубатор не мог поместиться в кабине вертолета с тремя сиденьями. Так что, сказал пилот, детям придется подождать.

«Но они не могут ждать, – возразил доктор Гершаник. С тех пор как детей доставили к вертолетной площадке, прошло уже больше часа. До заката оставалось совсем немного времени. – Поймите, я действительно считаю, что они долго не продержатся».

Кроме всего прочего, в инкубаторах заканчивался кислород, и медикам уже несколько раз приходилось бегать за ним вниз. Несколько резервуаров с кислородом пришлось отдать пожилым пациентам реанимационного отделения, которых также начали доставлять к вертолетной площадке. На восьмом этаже главная медсестра реанимационного отделения Карен Уинн в мятой, мокрой от пота униформе металась, словно голубая молния, во все стороны, помогая отправлять пациентов наверх. Поскольку кондиционеры не действовали уже почти целый день, а от работы реанимационного оборудования температура воздуха повышалась, жара в отделении становилась просто невыносимой. Уцелевшие окна были закрыты, те из них, которые разбились, заколотили досками, и в помещении было еще и очень влажно. Люди просто обливались потом. Карен разрешила медсестрам сменить униформу на что-нибудь более легкое, например футболки и шорты, если они у них были.

Пациенты отделения реанимации по очереди использовали портативные вентиляторы, передавая их друг другу. Некоторые больные были не так уж плохи, но многие находились в нестабильном состоянии, сопротивляемость их организмов была очень низкой. Малейшие изменения во внешней среде могли вызвать у них осложнения. Жара была для них серьезной угрозой.

Уинн помогла отодрать доски от нескольких заколоченных окон в надежде, что это даст приток свежего воздуха. С той же целью несколько медбратьев и руководитель хозяйственного департамента, действуя по очереди, с помощью стального штатива для капельниц разбили в нескольких окнах стекла, уцелевшие после урагана.

Когда Карен Уинн сажала очередного пациента в единственный лифт, который был подключен к резервному генератору и только поэтому еще работал, раздался звук, похожий на шум Ниагарского водопада. Шахта лифта заполнялась водой. В кабине остался охранник – на тот случай, чтобы кто-нибудь случайно не нажал кнопку: это грозило катастрофой. Теперь все решало время. Даже если бы резервные генераторы не прекратили работу, лифт в ближайшие минуты следовало отключить – из соображений безопасности.

В реанимационное отделение тем временем передали, чтобы на вертолетную площадку отправляли новую группу пациентов: «Нам нужно еще несколько больных! Вертолеты ждут!» Между тем на сборы и подъем одного пациента требовалось около сорока пяти минут. Медсестра Шери Ландри, много лет проработавшая в реанимации хирургического отделения, которой доверили рацию на восьмом этаже, передала сообщение своим коллегам: «Нам надо действовать быстрее, если мы не поторопимся, вертолеты больше не прилетят».

Карен Уинн и ее коллеги вместе с родственниками врачей и пациентов работали не покладая рук, напрягая все силы.

На то, чтобы загрузить единственный работающий лифт, отправить его и дождаться его возвращения, уходило слишком много времени, поэтому больных начали переносить по лестнице. Медсестры переворачивали пациента на бок, подсовывали под его мокрую от пота спину сложенное вдвое одеяло, затем снова клали больного на спину, вытаскивали из-под него края одеяла и, взявшись за них, снимали людей с кроватей и тащили вверх по ступенькам.

Другая медсестра реанимации хирургического отделения, Лори Будо, прижав подбородком включенный фонарь, освещала погруженные в темноту лестничные марши. Поднявшись наверх, она нашла еще несколько фонарей и рулон скотча и отправила кого-то из волонтеров вниз, чтобы тот прикрепил фонари к перилам.

Одной из самых тяжелых пациенток реанимационного отделения была семидесятисемилетняя Хелен Брекенридж, художник-оформитель и дизайнер интерьеров. Она лежала в Мемориальном медицинском центре уже около недели. У нее развились осложнения на фоне легочного и сердечного заболевания, а также диабета, и до Мемориала она находилась в хосписе. Это означало, что лечение, которое получала Хелен, имело основной целью не продление ее жизни, а облегчение страданий. Ей кололи