Не убоюсь я зверя - Валентин Леженда

— Что случилось с «Центркомом»? — спросил я.

— Они его уничтожили.

— Кто, СБ?

— Естественно.

— Но ведь наш центр тщательно защищен.

— Они использовали не оружие, а вирус. Он был давно запущен в нашу сеть и ждал своего часа.

— Но как им это удалось, ведь внутренняя сетка никому, кроме доминаторов, не доступна!

— Мы это выяснили, — вмешалась в разговор Клото. — Помните Элмера?

Танатос кивнул:

— Доминатор, покончивший с собой.

— Он был сламером.

— Наркоман? — Я не верил своим ушам. — Элмер?

— Можешь не сомневаться. Эсбэшники как-то пронюхали об этом и, пока он был в очередной отключке, подсоединились к его «Циклопу» и пустили вирус в нашу сеть.

— Слабое звено. — Танатос сжал кулаки. — Они нашли его и ударили.

— Слот говорил о каком-то расколе, — напомнил я.

— Все произошло так, как ты и предвидел. — Клото выглядела встревоженной. — Часть доминаторов перешла на сторону Триумвирата.

— Почему?

— Равновесие. — Клотильда неприязненно скривилась. — Они считают, что открытая война с Триумвиратом погубит всю планету.

— И они теперь будут воевать с нами? — обалдело закричал Танатос.

— Нет, — ответил Слот, — они просто не вмешиваются.

— И сколько же их?

— Большинство.

Я не думал, что все произойдет так быстро. Первый удар был нанесен в спину. Доминат легко развалили на две части. Без сомнения, все было просчитано заранее, выверен каждый шаг, каждое слово. Мы слишком многое спускали им с рук, и это было первой решающей ошибкой. Наша вера в собственную неуязвимость сыграла с нами плохую шутку.

Когда я был в Нерносе, они наверняка уже все просчитали. Я находился в Цитадели и мог спокойно перестрелять их как крыс, но ведь в будущее невозможно заглянуть.

Я был способен тогда все исправить.

— Наши дальнейшие действия? — прервав свои размышления, спросил я. — Вы ведь наверняка что-то придумали.

— Власть нужно менять, — спокойно проговорил Слот, — я давно говорил об этом, но вы меня не слушали, и вот — все закончилось катастрофой.

— Вы хотите идти в Нернос?

— Нет, мы вообще ничего не будем делать. Перебьем остатки эсбэшников и наведем на улицах порядок. Попробуем сформировать новые органы власти. Парадокс ситуации в том, что пока все доминаторы не подтвердят полномочия Триумвирата, его власть считается недействительной. Таков закон.

— Пока мы будем наводить порядок, — заявил я, — вся планета превратится в одну огромную баррикаду. Вольные стрелки уже сейчас чувствуют себя вольготно на улицах городов, очень скоро именно они будут контролировать ситуацию.

— Что ты в таком случае предлагаешь? — раздраженно спросила Клото.

— Очень скоро я буду знать, что нужно делать, — просто ответил я.

— Судя по всему, ты собираешься действовать в одиночку?

Я не ответил.

Наше замешательство было на руку Триумвирату, этого они и добивались. Им нужно время, чтобы найти того человека, ради которого они меньше чем за сутки поставили наш мир на край гибели.

Знают ли они, чем рискуют?

Скорее всего да.

Загнанный в угол дерется до последнего. Серые кардиналы понимали, что дни их власти сочтены, им не удержаться. И тут удивительная удача, они узнают, что можно все изменить. Нужно всего лишь отыскать одного-единственного человека, подчинить его себе и спрятать от посторонних глаз, а затем заставить исполнять свою волю.

Я был намерен помешать этому.

Как?

Это могло показать только время, хотя его-то как раз, возможно, уже и не было.

ГЛАВА 14

Я помогал Дэмиену разбирать оружие, когда меня окликнул Танатос:

— Эй, Паромщик, тут с тобой кое-кто хочет поговорить.

Я обернулся:

— Ты о ком?

— Спускайся вниз, сам увидишь.

Я отложил портативный миномет и поспешно сбежал по винтовой лестнице на первый этаж.

— Он ждет тебя снаружи у входа, — сообщил мне Тан.

Я вышел из «Галереи».

На улице меня дожидался странный незнакомец, встреченный мною во время последнего «нарыва». Я совсем забыл о нем.

Казалось, он совершенно не изменился: все то же рубище, подпоясанное веревкой, терновый венок, но вот глаза… что-то новое появилось в его взгляде.

Тоска?

Испуг?

Нет, скорее уж печаль. Так, наверное, скорбит отзывчивый человек, видя чужое горе, хочет помочь, но не знает как. Беда неотвратима, и оттого он бесконечно несчастен.

— Зачем ты пришел? Я удивлен, что тебя до сих пор не убили.

— Они не тронут меня.

— Ты так в этом уверен? Незнакомец молча смотрел на меня.

— Ты уже выбрал себе имя?

— Нет.

— А как называют тебя люди?

— По-разному.

— Я видел, как ты что-то говорил им в одном убежище. Неужели они слушали тебя?

— Да, они слушали меня.

— И о чем же ты им говорил?

— Я говорил им о том, к чему привело жителей Земли их неверие. Они забыли, чему их учили отцы. Они растоптали свою душу, отрезали пути к спасению.

— Ты говоришь о религии? Но ведь их много.

— Вера одна и Бог тоже. Его имена не имеют значения. Ты помнишь хотя бы несколько из них?

— Нет, — признался я, — только Иисуса, но он не Бог, а Сын Божий.

— Вот видишь.

— Ты думаешь, вера спасет нас, когда все рушится, когда небо опрокидывается на голову? Посмотри по сторонам, идет война, и никому не под силу что-то исправить.

— Вы можете все исправить.

— Кто, доминаторы?

— Нет, люди.

— Люди? Банды насквозь пропитанных наркотой ублюдков? Нет, это не люди, это скот, отбросы общества, которое за тысячу лет переварило само себя.

— Ты не прав, в тебе говорит ненависть. Откуда, ответь мне, в вас столько злости?

— Злость от бессилия, — ответил я. — Кто-то однажды изменил нашу жизнь и возложил на нас особую миссию, но мы не справились, мы ее провалили.

— В том не ваша вина.

— Тогда в чем же?

— Просто так сложилось.

Я отвернулся: эта игра в слова не имела смысла.

— Зачем ты пришел?

— Чтобы предупредить.

— Предупредить?

— Что мой отец не имеет к произошедшему никакого отношения.

— О чем ты?

— О том, что случилось после… вы, кажется, называете это «нарывами».

— Значит, Триумвират и доминаторов стравил кто-то другой?

— Никто их не стравливал, все произошло само собой.

— Я не понимаю тебя.

— В человеке заложен механизм самоуничтожения, поэтому погибла Земля… бомба замедленного действия… Прошла тысяча лет, и она снова сдетонировала. Но выход есть.

— Вернуться к религии?

— Нет, ты действительно не понимаешь меня…

— Вернуться к деградации и невежеству далеких столетий, ты это имеешь в виду? А тебе не кажется, что уже слишком поздно?

— Нет, я так не считаю.

— А твой отец?

— Мои слова — его слова.

— Значит, нас спасет вера? — Я усмехнулся.

— Нет, не спасет, — поправил меня он, — а заставит вспомнить, что вы в первую очередь люди.

— И об этом ты твердишь на каждом шагу?

— Не только об этом. Бред!

Я не верил ему. Кто он такой, в конце концов? Кем себя возомнил? Откуда пришел?

Еще один сумасшедший.

Ну конечно же, ведь без его появления творящийся вокруг абсурд был бы не полным. Он органично дополнял всю эту фантасмагорию.

Какая вера? Во что? Что вообще такое вера? Я верю в то, что все однажды рухнет. Я верю в то, что существую. Я верю в свое оружие.

— Рано или поздно тебя все равно убьют, — сказал я, — и знаешь, мне будет тебя жаль. Пожалуй, я единственный на этой планете, кто огорчится после твоей смерти.

— Пусть так, но это уже начало.

— Начало чего?

— Как в библейских сказаниях. — Он улыбнулся. — Если в погрязшем во грехе городе есть хоть один праведник, то у жителей этого города все-таки будет шанс на спасение.

— Господь всепрощающий, Господь милосердный… — раздраженно бросил я, — где он был, твой Господь, когда погибала Земля?

— Не мой, а твой, — мягко поправил меня он.

— Мой?

— Он у тебя внутри, он по-прежнему в каждом из вас.

— А в тебе он тоже есть?

— К сожалению, нет, — сокрушенно ответил незнакомец.

Вот так новость. Такого ответа я не ожидал. Кто же ты, черт побери, на самом деле, узнаю я когда-нибудь или нет?

— Узнаешь! — кивнул незнакомец.

Снова трюк с чтением мыслей? Меня это уже стало порядком раздражать.

— Отец хочет поговорить с тобой.

— Что?

— Времени мало, вы должны встретиться.

— Кто он?

— Ты узнаешь, но потом.

— Где я его найду?

— Я не могу указать тебе путь, ты должен все сделать сам. Ищи его в своем прошлом.

— В моем прошлом?

— У тебя немного времени, но ты должен успеть. Прощай.

— Погоди, — я схватил его за руку, — где именно искать? До того, как я изменился, или после?