Пикирующий глиссер - Иван Стрельцов

Сейчас он обитал в какой-то конуре, которая служила ему одновременно и кухней, и спальней, и отхожим местом с выносным санузлом. Но это Кешу ничуть не смущало, главное было – употребление наркотиков.

Барсук его выделил из десятка претендентов, а в резюме указал: «Он, конечно, потерял человеческий облик, но при этом сохранил профессиональные навыки. При необходимости легко сходится с людьми и может выпытать в безобидном разговоре необходимую информацию. Главное, в случае внезапной смерти никто не обратит внимания, ни родственники, ни милиция».

Барсук, сукин сын, мгновенно просчитал, что произойдет с агентом установки. Бывший криминальный щелкопер, он был в своем деле высококлассным спецом, честно выполнял свою работу за большие деньги и никогда не совал нос дальше порученного. Вначале Салман хотел именно Барсука «оформить» агентом установки, но, немного поразмыслив, отказался от этой идеи. Во-первых, следовало не забывать, что Барсук в прошлом опер и журналист в одном лице, и если не получится провести операцию по-тихому, он без особых усилий самостоятельно соберет этот пазл. Во-вторых, не исключен вариант, что может попасть в разработку спецслужб и, спасая свою шкуру, не колеблясь, сдаст информацию о деле, которое никаким боком не касалось компании «Юго-Восток». В-третьих, бывший опер обладал слишком огромным потенциалом, чтобы его можно было внезапно проводить в последний путь.

Познакомившись с Кешей, Гильядов убедился в верности резюме. За три дня бывший старший лейтенант добыл всю необходимую и возможную информацию.

– Шеф, мне хотя бы понюшку «снежка», – взмолился Кощей. Он клацал зубами, по лицу градом стекал липкий пот, на пальцах еще минуту назад желтые ногти стали фиолетовыми, как будто по ним кто-то постучал молотком. – Шеф, если нет дури, дай денег, сам сбегаю. Здесь недалеко.

Боль от ломки накрыла его почти с головой, дальше тянуть было нельзя, в противном случае наркоман от боли мог впасть в ступор, а это лишнее.

– Ну почему же нет, – мягко улыбнулся Салман и, как фокусник, протянул на ладони спасительную коробочку. – Самый лучший «снежок».

Несмотря на выворачивающую суставы боль, Кощей бережно открыл коробочку, но не стал «стелить дорогу», а обмакнул мизинец в белый порошок и быстро стал натирать десны.

«Наркоман наркоман, а осторожный, не стал «снег» сразу в хобот засыпать. Проверяет, не яд ли я ему подсунул» – наблюдая за действиями своего агента, отметил чеченец.

Через несколько секунд лицо Кощея расплылось в довольной улыбке.

– Первосортный колумбийский «снежок», – пробормотал наркоман, и, более не в силах сдерживаться, подвинул к себе кусок зеркала, который лежал на краю старого стола. Просыпав тонкую полоску из кристаллов кокаина, неуловимым движением вытащил из рукава тонкую стеклянную трубочку, вставил в ноздрю, стал вдыхать порошок.

– Отличный кокс, – блаженным голосом прошептал он и восторженно похлопал себя крючковатыми руками по впалой груди. Прежде чем провалиться в наркотическую нирвану, вскинул голову и удивленным взглядом уставился на чеченца: – Здесь слишком много порошка, я столько не заработал.

– Это аванс, – успокоил его Салман, – мы с тобой еще долго будем работать, и «снежка» будет много.

– А-а, – едва слышно протянул Кощей и, уронив голову на грудь, отправился в страну забвения.

Гильядов какое-то время внимательно смотрел на блаженно улыбающегося наркомана. От удовольствия нижняя губа оттопырилась, и с нее свисала тугая, как паутина, слюна.

Чеченец еще раз окинул взглядом помещение, в котором проживал его наемник. Небольшая прямоугольная коробка была запланирована как кладовка для инвентаря дворника. Здесь не было окон, только входная дверь, потрескавшаяся от времени и прежним хозяином стянутая железным каркасом.

Из мебели в наличии лишь трехногая тумбочка с оторванной дверцей и несколько полок, застеленных пожелтевшими от времени газетами, на которых стояла нехитрая утварь в виде граненых стаканов, щербатых чашек и каких-то кастрюлек. К поверхности тумбочки прилипла залитая спекшимся жиром одноконфорочная электроплитка.

Кроме этого, имелись два кривоногих стула и самодельный стол с куском зеркала. В дальнем углу валялся рваный матрас в каких-то застарелых темно-желтых пятнах, рядом с матрасом с противоположной стороны примостилось старое помойное ведро, сверху прикрытое тяжелой тротуарной плитой.

– Н-да, да здесь пострашнее, чем где-то в бункере горной Чечни, – пробормотал Салман. – Хотя, может, понадежнее, – но тут же отбросил эту мысль. В случае серьезной акции вряд ли удастся отсидеться в этой крысиной норе. За время взрывов жилых домов, поездов, концертных площадок и захвата заложников милиция научилась зачищать подобные клоаки. Так что, скорее всего, отсидеться не получится.

Гильядов огляделся по сторонам, пытаясь на глаз определить, не оставил ли он где-то случайный отпечаток. Следов здесь быть не могло, он ни к чему не прикасался.

Салман повернулся к Кеше, голова наркомана завалилась набок, и слюна теперь впитывалась в ткань пиджака.

Отряхнув одежду, чеченец направился к выходу, на ходу доставая носовой платок. Взявшись за дверную ручку, потянул на себя, выйдя в темный, пропахший мусором и кошачьей мочой подъезд, плотно прикрыл дверь, услышав, как щелкнул закрывающийся замочный «язычок».

Главное, чтобы Кощею сейчас никто не помешал, а уж он, как запойный алкоголик, остановиться не сможет, пока не вынюхает весь порошок. Дозы, которую ему отдал Салман, хватит, чтобы убить слона. У наркоманов такая смерть называется «золотой укол». Такая смерть для Кощея предпочтительней любой другой, и, главное, никто возмущаться не будет, жил, как животное, так же и отошел в мир иной…

Выйдя на улицу, Салман брезгливо бросил платок в мусорный контейнер.

Первый подготовительный этап был завершен. Своих боевиков он попарно разместил в разные гостиницы города, привезенное в Новоморск оружие было спрятано в надежном тайнике. Кроме того, они приобрели три «разгонные тачки», машины не новые, не броские, но в хорошем состоянии: «Опель», «Тойота» и «Ауди». Купленные по доверенностям, они должны были обеспечить необходимую мобильность и возможность отрыва в случае, если ситуация выйдет из-под контроля. Боевой опыт Салману подсказывал, что все предусмотреть нельзя, поэтому он, составляя план действий, попытался учесть все знания, которые получил от иностранных инструкторов.

Пройдя квартал, Гильядов сел на заднее сиденье серого «Опеля», за рулем которого томился в ожидании Ильяс Нагаев.

– Как все прошло? – спросил водитель, нервно дергая головой по сторонам, как будто опасаясь мгновенного захвата оперативниками милиции или, не приведи Аллах, госбезопасности. Все-таки здесь они были на по-настоящему враждебной территории, а проводя острую акцию, могли с легкостью попасть под «колпак» спецслужб.

– Как обычно, нормально, – невозмутимо ответил Салман, потом добавил: – Давай на набережную. Пора пообщаться с тертыми пацанами из районной милиции.

При слове «милиция» Ильяс втянул голову в плечи и поспешно включил зажигание. Двигатель заработал едва слышно, и машина плавно тронулась с места.

Отрешенно глядя в окно, Салман вертел между пальцами миниатюрный мобильный телефон. Сейчас все его мысли были заняты предстоящим телефонным разговором. Про себя Гильядов уже неоднократно проводил этот диалог, каждый раз представляя себя хозяином положения. Но сейчас, когда разговор должен был пройти не в мыслях, а наяву, уверенности в своем превосходстве поубавилось. Все-таки «беседовать» придется не с зажравшимся бизнесменом или, к примеру, с лохом ушастым, а матерым ментом. «Подобного зверюгу когда загоняешь в угол, никогда не знаешь, подожмет тот хвост и жалобно заскулит или оскалит клыки и попытается вцепиться в глотку».

«Опель» проскочил «свечки» новостроек и выехал на широкую полосу шоссе, тянущегося вдоль побережья.

Море, подсвеченное блеклыми лучами осеннего солнца, ударило по глазам пронзительным бирюзовым цветом. Маячащие на горизонте силуэты торговых кораблей казались застывшими игрушками. Природа, как засыпающий человек, постепенно погружалась в покой и умиротворение в преддверии приближающейся зимы.

Ильяс, заметив поворот на боковую дорогу, ведущую на пляж, аккуратно перестроился и, сбавив скорость, медленно покатился под уклон.

Наконец «Опель» остановился у бетонного бордюра, отгораживающего дорогу от тонкой полосы песчаного пляжа.

– Жди здесь, – коротко бросил Салман, покидая салон автомобиля. Отойдя метров на двадцать, он остановился возле покосившегося «грибка», присел на край и быстро развернул бумагу, полученную от Кощея. Большим пальцем набрал номер и замер в ожидании ответа, который последовал незамедлительно.

– Уголовный розыск, слушаю вас, – из динамика донесся мужской голос.