Солнце на парусах - Александр Розов

Дело в голой прагматике: на Земле огромное количество людей, а значит, есть достаточно много людей, обладающих свойствами, полезными для новых цивилизаций. Это — ценный ресурс, так что именно за ним бродяги и возвращаются. Мнение земного сообщества по этому поводу интересует их не больше, чем медведя — мнение пчел о правах на мед:

«Сверкающие космопланы высадили своих солдат в Вашингтоне, Нью-Йорке и Москве, чтобы получить с Земли то, что якобы причиталось спейсерам...

Им даже не понадобилось прибегать к помощи своего наступательного оружия».

Ну вот и здесь шовинизм. А почему так получается? Да потому, что подобное порождает подобное. Космическое пространство и киберпространство одинаково относятся к человеку — точно также, как относятся к нему бескрайние водные пространства (вотчина древних морских королей). Они к нему НИКАК не относятся. Все это — формы ПУСТОТЫ, непосредственно воспринимаемой Вселенной, которая, по меткому выражению С.Лема «вообще не позволяет оценивать себя в категориях этики». Человек, вместе со всеми его духовными, этическими, гуманитарными воззрениями и исканиями, с его добрыми и злыми поступками, с его верой и надеждой (или отсутствием того и другого), глубоко безразличен для Вселенной. Вселенная — это просто безмолвствующая совокупность НЕ человеческих правил игры, в которую играет каждый — хочет он того, или нет, нравится ему это или не нравится. Человек может или принять Вселенную, как она есть — или в страхе отвести глаза. Он может сказать «этого не может быть, это слишком жестоко» и придумать собственные правила (быть может, очень симпатичные, но — увы, не имеющие отношения к реальности). Он может сказать: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». (Всеобщая декларация прав человека,1948 г.) Он может сказать еще множество красивых слов — но правила игры от этого не изменятся. Человек свободен лишь в той степени, в которой может раздвинуть границы своей свободы, и в этом люди уж точно НИКОГДА не будут равными, как НИКОГДА не будут равными в разумности. Значит и остальные патетические слова о правах, совести и братстве, остаются всего лишь милой фантазией (сколько бы людей в эту фантазию не верили).

Человек, который смотрит в ПУСТОТУ не отводя глаз, не верит в равенство людей по одной простой причине — в реальности этого равенства нет. Человек с большим арсеналом умений и возможностей не равен человеку с меньшим их набором — потому, что большее не равно меньшему. За это смотрящих в пустоту (адептов киберпанка — в частности) порицают как «профессиональных шовинистов». На самом же деле киберпанк — это принцип дискриминации людей не по профессиональным способностям, а в первую очередь — по СПОСОБНОСТИ К СВОБОДЕ.

Способность к свободе — это и есть способность смотреть в пустоту, не отводя глаз. В «Стальных пещерах» Азимова есть такой короткий диалог землянина (живущего в обстановке «братства» — т.е. предельной несвободы, когда: «Все должны каждому и каждый — всем») и спейсера (представителя новых «королей пустоты», для которых быть свободным так же естественно, как дышать):

Землянин: «К тому же на ум и чувства человека очень влияет библия».

Спейсер: «Что такое библия?»

Землянин: «Это священная книга у почти половины населения Земли».

Спейсер: «Я не понимаю значение прилагательного в этой фразе».

Так вот: свободный человек НЕ ПОНИМАЕТ значения прилагательного «священный». Для него «священный предмет» — это предмет, которому приписывают некое якобы ценное, но принципиально несуществующее свойство (названное ничего не значащим словом).

А поскольку этого свойства нет — то и этот предмет является совершенно бесполезным (а с учетом его влияния на людей, с учетом тех сил, ресурсов и времени, которое он отнимает — даже ощутимо вредным).

Мы проследили лишь некоторую (хотя и немаловажную) часть борьбы «священного» мифа с реальностью. На историческом фронте христианский «священный» миф победил. Численность людей, предпочитающих этот миф, многократно превзошла численность людей, предпочитающих реальность. Победители завоевали для современного общества право не видеть, не слышать и не знать реальности. Они завоевали право цивилизации большинства играться в несуществующие ценности и возводить вокруг них дорогостоящие воздушные замки для мифологической защиты от вымышленных угроз. Но реальность (в отличие от вымысла) существует независимо от того, видит ее кто-то или нет — и реальность в том, что подобная цивилизация слепого большинства неизбежно порождает одну или несколько цивилизаций меньшинства (выталкивая деятельное меньшинство из цивилизационного пространства и превращая в его сообщество изгоев). А дальше все просто: все хорошие слова кончаются, когда дело идет о конкуренции новой и старой цивилизационных моделей. Стены воздушных замков не защитят от тех угроз, которые при такой конкуренции возникают. Правила истории просты: фигура, не защищенная от реальной угрозы, бьется и снимается с доски. История вообще жестокая штука — когда речь идет о выживании, выживают зрячие, а не слепые (даже если слепые уверены, что они лучше зрячих). А почему, собственно, они в этом уверены?

А чем лучше цивилизация мифологизированной «священной» слепоты гипотетических цивилизаций спейсерства или киберпанка? Предписанной свободой, равенством и братством? Обязательным братством святых с подонками? Узаконенным равенством гениев и дебилов? Насильственно поддерживаемой свободой рабов за счет рабства свободных?

Чем ценна эта абсурдная цивилизация?

Тем, что большинство к ней привыкло? Но тогда хороша любая цивилизация, даже самая скверная.

Тем, что она выработала и восприняла какие-то особо ценные духовные принципы? Кто видел их ценность? Лишь из того, что эти принципы содержат постулат о собственной ценности ровно ничего не следует.

Тем, что она создала те блага прогресса, которыми мы все сейчас пользуемся? Но это не ее заслуга. Она просто присвоила заслуги тех сообществ, которые действительно все это создали, а затем вычеркнула их из собственной истории. Причем идеология тех, «вычеркнутых» сообществ, была гораздо ближе к спейсерству или киберпанку, чем к идеологии современной цивилизации большинства.

Разумеется, история не мстит за неблагодарность и даже за жульничество. Но история мстит за глупость и близорукость. И особенно жестоко она мстит за глупость массовую, когда миллионы людей не дают себе труда заглянуть чуть дальше собственного носа и осознать то, что там увидели.

«Они стали властелинами, а мы — червями. Они развивали технику, а мы уходили все глубже в недра земли...

Нельзя вечно обманывать землян иллюзиями. Больше так жить нельзя. Или мы выйдем на широкие просторы, к свету, к солнцу, или мы погибнем».

Кто сказал, что естественный отбор для человечества кончился? По-моему, он еще только начинается. И, по-моему, его результаты очень сильно не понравится тем, кто сейчас пытается учить человечество морали с помощью истории, построенной на очевидной и грубой лжи.

Ложь не может научить ничему правильному. Ложь не может научить ничему хорошему. Ложь не в состоянии научить ничему полезному. Ложь не способна даже научить выжить.

Впрочем, история — настоящая история, которой совершенно все равно, кто, как и зачем ее искажает — расставит все по своим местам. И произойдет это тогда, когда на горизонте снова появится солнце, нарисованное на парусе — то солнце, с которого настоящая история и началась.

Александр Розов

Европа, ноябрь 2002 — cентябрь 2003.