Кризисы в истории цивилизаций - Александр Никонов

Но кто-то может не согласиться. И тогда в этой гордой стране не будут менять валюту на золото по первому требованию. И курс валюты этой страны будет плавающим. И тогда эта хитрая страна просто сможет печатать деньги. И по своему плавающему курсу покупать реальные, обеспеченные золотом деньги других стран. И менять их на золото. То есть, по сути, менять на золото бумагу. Как вам такой вариант?

Да, у таких стран валюта будет слабой. В отличие от твердых золотых валют. Но плохо ли иметь слабую валюту? Нет, слабую валюту иметь хорошо! Американцы давно и безуспешно выкручивают руки китайскому руководству, чтобы оно усилило свой юань, чтобы он окреп в сравнении с долларом. А китайцы не хотят: им выгоднее слабый юань. Слабая валюта позволяет развивать собственное производство. Помните, как в России после кризиса 1998 года резко выросли собственная промышленность и экономика? Когда рубль резко упал по отношению к доллару, стало выгоднее производить и экспортировать товары за рубеж. А экономика страны с сильной валютой начинает стагнировать – как это было в той же Испании, когда ее завалило твердой валютой из Южной Америки.

Это понятно? Ну, допустим, рубль завтра сильно упал. Допустим, за доллар дают не 30 рублей, а 100 рублей. У нас за сотню можно немного прокатиться на такси, купить несколько батонов хлеба, два-три пакета молока, раза четыре проехать на метро, приобрести кучу разных мелких предметов… А что вы купите на доллар в Америке? Да почти ничего.

Стодолларовый пустяк, привезенный из США, будет стоить у нас 10 ООО рублей. Дорого! Зато американцу на сотку в России можно будет славно погулять. Приятель из Израиля рассказывал, как к начале 1990-х приехал в Ленинград, разменял там на рубли сотню баксов и все никак не мог эту пачку потратить – деньги все не кончались и не кончались. Вот что такое твердая валюта! Ее хорошо иметь потребителю, приехавшему из богатой страны в бедную. Но производителю из богатой страны живется очень плохо. В его же собственном государстве его товары никто не купит – предпочтут дешевку, произведенную в стране бедной. Именно поэтому из богатых стран с крепкой валютой все производство и сбежало в страны недоразвитые. Дурно ли сие? Об этом разговор впереди.

Конечно, когда ситуация безвыходная, когда экономику разъедает инфляция, когда люди бегут от денег, вместо того чтобы бежать за деньгами, вот тогда укрепление валюты играет мощную стабилизирующую роль. Это как ситуация в Аргентине, которую Кавальо вытащил из пропасти. Он искусственно привязал песо к доллару. То есть «примасштаби- ровал» ее к «внешнему фактору», не зависящему от его воли. Это то же самое, что хочет сделать в ситуации мировой гиперинфляции Хазин – принайтовить валюты к золоту, потому что золото не зависит от нас и его нельзя «допечатать». Весьма либеральное решение для патриота! Это называется «стопами Кавальо»…

Но мы помним из поучительной лекции Гайдара, что такая принайтовка – лекарство сильное, но опасное. Представьте себе, что валюта в какой-то стране с галопирующей инфляцией вдруг преобразилась и оказалась привязанной к золоту. Это резко оздоровит экономику. Гиперинфляционная смазка исчезнет, деньги перестанут проскальзывать мимо товара, произойдет резкое сцепление денег и экономики, и валюта потащит экономику, словно цепная передача. Страна получит мощный толчок к развитию. Люди поверят в новые деньги и побегут к ним. Но что будет дальше? Ведь рост экономики предполагает увеличение количества товаров и услуг! Под это дело надо допечатать денег, иначе начнется девальвация, что будет подтормаживать экономику. Это мы уже разбирали. Но ведь количество золота увеличить нельзя! Ведь мы специально выбрали в качестве масштабной величины такую, которая от нас не зависит. И что тогда? Опять отказываться от золотого стандарта или снижать содержание золота в одной купюре? И снова выслушивать вопли о том, что правительства «всегда обманывают население»?

На тот момент, когда я пишу эту книгу, мировая гиперинфляция еще не началась, хотя, борясь с кризисом, американцы напечатали столько долларов, что – мама не горюй! Специалисты спорят – начнется мировая инфляция или нет. С одной стороны, поскольку денег выпущено слишком много, она не может не начаться. С другой, многие вывели свои деньги из акций и прочих активов и положили их на депозиты, а тьма мелких игроков так просто сунули их в сейфовые ячейки. И сидят, выжидают. Основная масса населения тоже затаилась, ограничив потребление. Это естественное поведение в условиях неясности: «поэкономим лучше, непонятно, что будет завтра, годок-другой можно еще на старой машине поездить». Продажи упали.

А что это значит? А это значит, что замедлилась скорость денежных потоков в обществе. Вопрос, на сколько? Неизвестно. Но зато известно, что количество денег в экономике определяется не только товарной массой, которую эти деньги должны покрыть, но и скоростью денежных потоков, то есть «скоростью покрывания». Если деньги-вагончики, перевозящие товары, бегают быстро, их нужно меньше. А если они едут медленно, их нужно больше.

– Вот и пришлось американцам резко допечатывать деньги, потому что из-за замедления скорости денежного оборота нужда в деньгах резко возросла, – после некоторого размышления сказал мне один человек в высоком кабинете. – Допечатали, чтобы реальная экономика не схлопнулась до масштабов усохшего деньгопотока. Точнее, до тех масштабов, которые этот заторможенный поток денег может обеспечить.

Поймите правильно. Что означает фраза о замедлении скорости обращения денег? Почему люди стали меньше тратить? Ну, некоторые просто потеряли деньги. Их деньги были в ценных бумагах, которые обесценились. Человек думал, у него полно денег, а бумаги оказались неликвидными. Человек понял: денег-то (ликвидности) у него нет! Финансовый кризис – это прежде всего кризис ликвидности: недостаток денег, которых вдруг оказывается не столько, сколько все думали. То, что раньше людям представлялось деньгами – акции, недвижимость и проч., – вдруг таковым быть перестало. Акции упали в цене, недвижимость тоже… То есть допечатка новых долларов просто скомпенсировала общие потери. Да и то частично.

С другой стороны, в докризисном мире было слишком много денег, и гиперинфляции не было, поскольку лишние деньги затягивались в финансовые пузыри. Пузыри полопались. Это хорошо. Лишние деньги исчезли. Но банки потеряли активы, в которые вкладывались. Это плохо, поскольку именно банки и кредитуют производство. Вот американцы и напечатали денег, чтобы подбросить топлива в топку. Куда пойдут эти деньги – в пузыри или в реальный сектор? Если в пузыри, инфляции не будет. Но поверят ли люди в новые бумажные пузыри или потянутся к «вечным» ценностям? Кто-то поверит, кто-то потянется…

Однако деньги потеряли не все. Некоторые сидят буквально на живых деньгах и мучительно размышляют, во что их вложить, чтобы инфляция не поела, как моль шубу… Тот же человек из высокого кабинета, упомянутый мною двумя абзацами выше, рассказал, что один крупнейший банк страны практически умоляет его взять кредит:

– И я ребят понимаю, у них скопились огромные суммы, которые просто некуда вкладывать, чтобы платить проценты своим вкладчикам. Но в кризисное время я кредит брать не могу – некуда вкладывать: спрос сузился.

А ну как неприкаянные мировые деньги выплеснутся на рынок в поисках «вечных ценностей» – рудников, золота, работающих предприятий, товарных запасов… Начнется инфляция. Удастся ли эти деньги санировать, связав в каких- либо других обещаниях – например, в обещаниях американских «долгоиграющих» облигаций или новых пузырях?… Сложно сказать. Но ясно одно: если когда-нибудь мировая инфляция приключится, ее рано или поздно нужно будет как-то тормозить. Способы мы теперь знаем – ограничение денежной массы и замена старых денег на новые.

Процесс этот порой происходит как бы сам собой, зарождаясь почти стихийно, буквально на местах. Так, например, в той же Аргентине в эпоху инфляции в некоторых частях страны местные власти стали выпускать местные деньги. Как утопающие хватаются за соломинку, так люди хватаются за все, что может напоминать прочную валюту, – даже за деньги, напечатанные местными предводителями. А что означают местные деньги? Фактически начало распада страны. Давно замечено, что во времена кризисов распадные тенденции усиливаются. И это сопровождается беспорядками.

Слишком «жидкая» валюта – нехорошо. Слишком твердая тоже. Инфляционные, «жидкие» деньги не стимулируют людей и не позволяют осуществлять долгосрочные проекты – только быстрые спекуляции. Инфляционная экономика начинает лихорадочно дрожать в предсмертных судорогах… Гиперинфляция – это бедность. Это оборванные люди, которые ходят с тачками денег, это бартер, откат к натуральному обмену и хозяйству.