Изгой (СИ) - Глебов Виктор

— А-а. Можно.

Мы вернулись в «гостиную». Я обратил внимание на картины, висевшие на стенах: одна изображала группу полуголых мужиков, весьма брутальных, обступивших корабль. Один из них держал золотистую шкуру и выглядел очень довольным. На другом полотне среди скал сидела женщина с выражением плохо скрываемого страдания на лице. Её парень стоял лицом к простиравшемуся до горизонта морю и явно мечтал не о семейной жизни. Третья картина представляла человека с бычьей головой, державшего в одной руке девушку, а в другой — юношу. Судя по крупным зубам мутанта, ничего хорошего парочку не ждало.

— Днём спецназ не придёт, — сказал Тристан, чем отвлёк моё внимание от живописи. — Люди знают, что наши убежища хорошо спрятаны, и им до них не добраться. Но вечером придётся уходить. Здесь оставаться опасно.

— Почему Изольда попросила помощи у тебя? Ты мой отец?

Предположение казалось мне вполне логичным.

Тристан выпустил густое облако табачного дыма.

— Нет. Я отец Улисса, а ты — просто его клон.

Понятно. Значит, угадал.

— Откуда у тебя деньги и оружие? — спросил вампир. — Изольда дала?

— Нет, сам раздобыл.

Я уже давно привык полагаться, прежде всего, на себя. То, что я пока делал в «Полночном рыцаре», было цветочками по сравнению с тем, через что я прошёл в настоящей жизни, чтобы стать тем, кем я был. Например, учась на медицинском факультете (да, я имею и такое образование, и оно мне необходимо так же, как умения хакера), я торговал человеческими органами. Не просто заключал сделки, а вырезал их из трупов и складывал в специальные контейнеры. И, если вы думаете, что это было на сто процентов легально, то вы, наверное, родились с серебряной ложкой в жопе или верхом на шотландском пони.

Впрочем, торговля органами только поначалу казалась мне чем-то нелицеприятным. К подобному быстро привыкаешь. Тем более, никакой опасности в этом нет. То ли дело промышленный шпионаж, основной источник моих доходов. Вот тут надо держать ухо востро, потому что земля то и дело горит под ногами. Сколько раз меня пытались обмануть, подставить или убить — не сосчитать. И приходится адекватно отвечать на такие попытки, иначе люди решат, что с тобой можно не считаться.

Тристан не стал продолжать расспросы. Наверное, ему на самом деле было всё равно, откуда у меня кредиты и оружие. Интересно, что бы он сказал, если б узнал, что я стал ВампХантером? Интуиция подсказывала, что Тристан не пришёл бы в неописуемый восторг. Но проверять я это не собирался. В конце концов, мне от носферату требовалось только место, где переждать день. Да и то не прямо сейчас.

— Ты знаешь, кто такой Вагнер? — спросил я, вспомнив о листке, найденном у Вея.

Мне казалось, он мог быть подсказкой для Виллафрида, хотя его образ и не подбрасывал мне никаких воспоминаний.

— Вагнер? — переспросил Тристан. — Композитор?

— Нет. Думаю, кто-то из местных.

— А-а. Кажется, так зовут охотника на мутантов. Он промышляет ловлей горобыков. Довольно известная личность. Его отряд снабжает город материалами, которые есть только за стеной. Помнится, я пару раз отправлялся с ним в сафари-рейды. Как ты узнал о Вагнере?

— Слышал краем уха.

Тристан недоверчиво усмехнулся и потушил сигару. Подойдя к небольшому шкафу, открыл дверцы и достал чайные принадлежности. Там же имелась встроенная плита, на которую вампир поставил чайник, предварительно наполнив его водой из маленького крана.

— Странно, что мы пьём чай, — заметил я. — И другие напитки. Даже, как я понял, можем есть человеческую пищу.

— Что странного?

— Что нас при этом не выворачивает.

— А должно? — приподнял брови Тристан.

— Ну, знаешь, в кино обычно вампиры не употребляют ничего, кроме крови.

— Ты про это…

— Угу.

— Дело в том, что мы не мифические существа, а мутанты. Результат взрыва Бетельгейзе. Что же касается обычной пищи… Мы можем её есть для услады чувств, но она не даёт очков здоровья.

— Понятно. Просто непривычно, — я почесал щёку. — А чем мы, собственно, отличаемся от людей? Ну, вот если не считать того, что утоляем голод не бифштексами, а кровью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты к чему клонишь? Не хватает серебра, кольев и святой воды?

— Скорее, неуязвимости, бессмертия и превращений в летучую мышь.

— Регенерация есть.

— Я тебя умоляю! Подумаешь — раны заживают. То есть, в плане ощущений это, конечно, здорово: у меня нет ни малейшего желания испытывать боль. Но почему очки здоровья не возвращаются?!

— Это будет доступно с десятого уровня.

— Серьёзно?

— Зуб даю. Левый. Клык.

Ого! Снова юморок. Если так пойдёт, будет впору стэндап-клуб открывать.

— Хорошо, а как насчёт остального?

— Превращения тоже доступны. Правда, тебя они ждут ещё нескоро. Неуязвимость обещать не могу — как и бессмертия. Зато мы не стареем.

— Не смеши! Это игра — здесь никто не стареет.

— Знаешь, дело ведь совсем не в вампирских плюшках.

— А в чём?

— Неужели ты реально думаешь, что все эти прибамбасы сделают тебя носферату?

Мне было не понятно, к чему клонил Тристан. Но любопытно.

— Разве нет? Что тогда, по-твоему, значит быть вампиром?

— Во всяком случае, точно не пить кровь.

А вот это неожиданный поворот беседы!

— Да?

— Пить кровь и считать себя из-за этого носферату — то же самое, что жрать суши и считать себя японцем.

Диалог начинал меня забавлять.

— Ну, просвети меня, в чём же залог нашей самоидентификации.

Тристан на иронический тон не обиделся.

— Быть вампиром означает осознавать свою неполноценность и стремиться к её исправлению.

— То есть?

— К солнцу.

— Стремиться к солнцу?

— Именно.

Я откашлялся.

— Не знаю, в курсе ли ты, но мы горим на ультрафиолете.

— И в этом наше несовершенство. Его мы и должны искоренить.

Кажется, я начал понимать, к чему клонил Тристан.

— А я, значит, первый шаг к этому?

— Так думает Изольда.

— Ты не согласен?

Мой собеседник пожал плечами.

— Всё зависит от результатов. Но речь сейчас не об этом.

— Да, ты говорил о солнце.

Тристан кивнул.

— Как ни странно, культ солнца — центральный у вампиров. Оно является тем, чего нам недостаёт для совершенства. Поэтому мы так к нему стремимся.

— В играх никто не бывает идеален, — вставил я. — У каждого класса свои плюсы и минусы. В этом суть развития. Нельзя получить всё и сразу.

— Да? Посмотрим.

Я усмехнулся. Тристан должен был понимать то, о чём я сказал, не хуже меня. Так к чему это бред про идеальность?

— Ацтеки верили, что кровь помогает Уицилопочтли, богу солнца, побеждать тьму, — проговорил мой визави. — Без неё он не смог бы одолеть мрак, и мир утратил бы свет. Это звучит как прорицание для нас, вампиров.

— Почему?

— Разве не очевидно?

— Вот знаешь, нет.

— Однажды с помощью человеческой крови мы победим тьму и выйдем на солнце.

Вампиры хотят победить тьму! Что за бред вообще? А где готика, где склепы, затянутые паутиной, гробы, обитые алым бархатом, кресты там всякие покосившиеся? Какой, нахрен, свет?!

Я вспомнил теорию Изольды, которую должен был опробовать лично. Повезло же мне оказаться среди фанатиков.

— Когда-то кровь приносили богам как самый ценный дар, — продолжал Тристан. — Сегодня нам приходится брать эти дары самим. Силой.

— Мы не боги, — заметил я. От пафоса моего собеседника начинало малость воротить. — Просто мутанты. Ты сам сказал.

— А кто такие боги?

— Высшие сущности.

— Вампиры — высшие сущности этого мира.

— Да ладно! — это уже выходило за всякие рамки. — С чего?! Просто хищники.

— Чем хищник не высшая сущность?

— На каждого хищника…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не на каждого. Раньше человек был высшим хищником. Теперь его место заняли мы. Но как человек не был идеален, так и мы далеки от совершенства.

— Да-да, это я уяснил. А почему так важно стать идеальными-то?