Расколотое Я - Р Лэнг

В мире своих снов Джеймс переживал самого себя еще более одиноким в некоем опустошенном мире, чем наяву. Вот несколько фрагментов его сновидений:

1) Я обнаружил себя в какой-то деревушке. Я осознал, что она брошена: в ней стоят одни развалины, нет ни следа жизни...

2) ...Я стоял посреди некоей бесплодной равнины. Она была абсолютно плоская. В окоеме не было видно никаких проявлений жизни. Трава едва пробивалась. Ноги у меня увязли в грязи...

3) ...Я находился в уединенном месте среди камней и песков. Я из-за чего-то туда убежал. Теперь я пытался вернуться куда-то, но не знал, в какую сторону идти...

Трагическая ирония состоит в том, что даже в самом конце тревоги не избежать, тогда как любая тревога становится еще более мучительной из-за вливания во все переживания - и наяву, и во сне -постоянного ощущения небытия и мертвенности.

"Реальным" может быть "я" только в связи с реальными людьми и вещами. Но оно боится, что будет поглощено или проглочено при любых взаимоотношениях. Если "я" начинает играть лишь с объектами фантазии, пока ложное "я" устраивает дела с миром, во всех элементах переживания происходят всевозможные глубокие феноменологические изменения.

Таким образом, мы уже достигли той точки, где "я", будучи трансцендентным, пустым, всесильным и по-своему свободным, начинает становиться всем, кем угодно, в фантазии и никем в реальности.

Такое "я" связано в первую очередь с объектами своих собственных фантазий. Будучи тем самым "я"-в-фантазии, оно становится фактически улетучившимся. В ужасе от вверяемости себя предметной стихии, оно стремится сохранить свою индивидуальность. Но, уже не привязанное к факту, к обусловленному и определенному, оно оказывается в опасности потерять то, что превыше всего стремилось сберечь. Теряя обусловленное, оно теряет индивидуальность;

теряя реальность, оно теряет возможность действенно пользоваться в мире свободой выбора. Убегая от угрозы убийства, оно становится мертвым. Индивидуум теперь уже не может переживать мир так, как переживают его другие люди, хотя может по-прежнему знать, каков он для других, если уж не для него. Но непосредственное ощущение реальности этого мира нельзя поддержать с помощью системы ложного "я". Более того, система ложного "я" не может подвергнуть реальность испытанию, поскольку проверка реальности требует собственного ума, который может выбирать наилучшие из альтернатив и т. п., и именно недостаток собственного ума делает ложное "я" ложным.

Когда переживание из внешнего мира просачивается к внутреннему "я", это "я" не может больше ни переживать, ни давать выражение своим собственным желаниям социально приемлемым образом.

Социальная приемлемость становится чистым трюком, методом. Собственный взгляд на вещи, смысл, который они имеют для человека, его чувства, их выражение теперь, вероятно, становятся по крайней мере странными и эксцентричными, а то и причудливыми и безумными. Такое "я" становится все более и более запечатанным внутри своей собственной системы, тогда как адаптация и в конечном итоге приспособление к изменяющимся переживаниям проводятся ложным "я". Система ложного "я" явно весьма гибка: она работает с новыми людьми и приспосабливается к изменяющейся обстановке. Но "я" не идет нога в ногу с изменениями в реальном мире. Объекты его фантастических взаимоотношений остаются теми же основными фигурами, хотя они подвергаются модификации, к примеру в направлении большей идеализации, или у них становятся сильнее выражены черты преследователя. Нет и мысли, чтобы проверить, испытать, исправить эти фантомные фигуры (имаго) с точки зрения реальности. В сущности, сделать это нет возможности. Теперь "я" индивидуума не предпринимает попыток воздействовать на реальность, чтобы произвести в ней реальные изменения.

В то время как "я" и его имаго подвергаются описанньм выше модификациям, система ложного "я" испытывает параллельные изменения.

Вспомним изначальное положение, которое схематично можно представить таким образом:

"я" (тело-мир)

Тело есть niveau системы ложного "я", но эта система задумана индивидуумом для овеществления и распространения за пределы чисто телесной деятельности. Она состоит в большой мере из всех тех аспектов "бытия", которые внутреннее "я" отвергло как не выражающие его. Таким образом, как в случае с Джеймсом, тогда как "я" удаляется во все более и более исключительно фантастические взаимоотношения и к "отстраненному", безучастному наблюдению дел ложного "я" и других, система ложного "я", по ощущениям, вторгается все дальше и дальше, все глубже и глубже в бытие индивидуума, пока практически все не воспринимается как принадлежащее этой системе. Джеймс в конечном итоге едва ли мог воспринять какой-либо объект зрением, слухом и, особенно, осязанием , да и делать что-либо без участия своих чувств - значит быть "не самим собой". Мы уже приводили несколько примеров. Их можно умножать до бесконечности, поскольку именно таким образом он переживал свои действия дома, на работе и в кругу друзей. Воздействие такого образа бытия на природу системы ложного "я" можно теперь подытожить следующим образом:

1) система ложного "я" становится все более и более обширной;

2) она становится более автономной;

3) она становится "тревожимой" принудительными поведенческими фрагментами;

4) все принадлежащее ей, становится все более и более мертвым, нереальным, ложным и машинальным.

Отделение "я" от тела и тесная связь между телом и другими предоставляют себя психотическому положению, в котором тело понимается не только как действующее для подчинения другим и их задабривания, но как находящееся в фактическом владении других. Индивидуум попадает в положение, где чувствует не только то, что его восприятие ложно, поскольку он постоянно смотрит на вещи глазами других людей, но и то, что опи надувают его, поскольку смотрят на мир его глазами.

Джеймс почти дошел до этой точки. Он уже почувствовал, что мысли у него в "мозгу", как он это всегда выражал, в действительности не его. Большая часть его интеллектуальной деятельности являлась попыткой овладеть своими мыслями, подвести мысли и чувства под его контроль. Например, жена дает ему на ночь чашку молока. Не задумываясь, он улыбается и говорит: "спасибо". Тотчас хе его охватывает отвращение к самому себе. Его жена действовала просто машинально, и он ответил с точки ;рения той же самой "социальной машинерии". Разве он хотел молока? Разве ему хотелось улыбаться? Разве ему хотелось говорить "спасибо"? Нет. Однако он все это сделал.

* Связь расщеплений в бытии человека с различными модальностями органов чувств остается понятой весьма неадекватно.

Ситуация, с которой сталкивается индивидуум в положении Джеймса, критическая. Он в большой мере стал нереальным и мертвым. Реальность и жизнь больше уже яе могут прямо ощущаться или переживаться, хотя ощущение этой возможности не потеряно. У других есть реальность и жизнь. Реальность и жизнь существуют, вероятно, в Природе (более конкретно, в теле Матери-Природы), или их можно ухватить в определенных типах переживания: их можно вновь обрести благодаря интеллектуальной дисциплине и контролю. Однако "я" наполнено ненавистью в своей зависти к богатой, яркой и изобильной жизни, которая всегда повсюду: всегда -там, никогда - здесь. Такое "я", как мы сказали, пусто и сухо. Можно назвать его оральным "я", поскольку оно пусто и к тому же стремится и боится быть наполненным. Но его ораль-ность такова, что оно никогда не может быть насьпцено никаким количеством пития, поедания, жевания и глотания. Оно ничего не способно включить в себя. Оно остается бездонной бочкой, зияющей утробой, которую никогда не наполнить. Во влажном мире оно не сможет утолить жажду. Чувство вины, которое могло бы возникнуть, если бы можно было проглотить и уничтожить мир (в некотором смысле) как пищу, для созидательных целей, возникнуть не может. Такое "я" пытается уничтожить мир, превращая его в прах и пепел, но не усваивая его. Его ненависть сводит объект на нет, но его не переваривает. Таким образом, хотя "я" опустошено и отчаянно завидует доброму (жизни, реальности), которое, как оно воображает, пребывает в других,

оно должно скорее уничтожать его, чем принимать. Оно становится вопросом "получения" жизни и реальности некоторым образом, который не приведет в итоге к истреблению "я". Но разрушение реальности и тайное ее приобретение к этому времени являются в основном магическими процедурами. Такие магические способы тайком приобрести реальность включают в себя следующие:

1) прикосновение;

2) копирование, имитирование;

3) магические формы кражи.

Индивидуум может даже получить некоторую степень уверенности, если сможет вызвать у себя непосредственное впечатление реальности у других. (Такие методы иллюстрируются случаем Розы -см. с. 159 и дальше.)