Вокруг света в восемьдесят дней. Двадцать тысяч лье под водой - Жюль Верн

Через час после отхода поезда пошел снег, но, к счастью, мелкий, не мешавший движению состава. Из окон вагона виднелась теперь лишь бескрайняя белая пелена, на фоне которой клубы выбрасываемого локомотивом пара казались сероватыми.

В восемь часов в вагон вошел проводник и объявил пассажирам, что наступило время ложиться спать. То был «спальный» вагон, и через несколько минут он действительно превратился в дортуар. Спинки кресел откидывались с помощью остроумных приспособлений, появлялись прекрасно набитые тюфяки, в несколько секунд возникли кабинки, и каждый пассажир вскоре получил в свое распоряжение удобную постель, защищенную плотной занавеской от нескромных взглядов. Простыни были белоснежные, подушки мягкие. Оставалось только лечь спать, что все и сделали, чувствуя себя словно в каюте комфортабельного пакетбота, а поезд в это время на всех парах мчался через штат Калифорния.

На территории между Сан-Франциско и Сакраменто рельеф местности довольно ровный. Эта часть железнодорожного пути носит название Центральной Тихоокеанской дороги; она начинается от Сакраменто и направляется на восток, где пересекается с линией, идущей от Омахи. От Сан-Франциско до столицы Калифорнии дорога идет прямо на север, вдоль реки Америкэн-ривер, впадающей в залив Сан-Пабло. Расстояние в сто двадцать миль между этими большими городами было покрыто за шесть часов, и к полуночи, когда пассажиры еще видели первый сон, поезд прибыл в Сакраменто. Таким образом, им ничем не удалось полюбоваться в этом большом городе, столице штата Калифорния; не увидели они ни его прекрасных набережных, ни широких улиц, ни великолепных отелей, ни скверов, ни церквей.

Покинув Сакраменто и миновав станции Джанкшен, Роклин, Оберн, Колфакс, поезд углубился в горный массив Сьерра-Невада. В семь часов утра он прошел через станцию Сиско. Час спустя спальня вновь превратилась в обыкновенный вагон, и путешественники могли любоваться из окон прекрасной панорамой этого гористого края. Железнодорожный путь, подчиняясь капризам Сьерры, то полз по склону гор, то словно повисал над пропастью, то прихотливо извивался, избегая крутых поворотов, то устремлялся в узкие ущелья, откуда, казалось, не было никакого выхода. Паровоз с высеребренным колоколом, большим фонарем, бросавшим по сторонам желтоватый свет, и особым предохранительным выступом, торчащим впереди, как огромная шпора, сверкал, словно оправа очков; его свистки и гудки смешивались с ревом потоков и водопадов, а столбы дыма вились среди темных ветвей сосен и елей.

На пути почти не попадалось ни мостов, ни туннелей. Железнодорожное полотно шло вдоль склонов гор, не всегда придерживаясь кратчайшего пути и не вступая в борьбу с природой.

К девяти часам, через долину Карсон, поезд вступил в пределы штата Невада, следуя все время в северо-восточном направлении. В полдень он отошел от Рено, где была двадцатиминутная остановка, во время которой пассажиры успели позавтракать.

Начиная от этого пункта, железнодорожный путь, следуя вдоль берега реки Гумбольдт-ривер, несколько миль идет к северу. Затем он поворачивает на восток и не покидает берегов реки вплоть до гор Гумбольдта, расположенных почти у самой восточной оконечности штата Невада, где река берет свое начало.

Позавтракав, мистер Фогг, миссис Ауда и их спутники вновь заняли места в вагоне. Филеас Фогг, молодая женщина, Фикс и Паспарту, удобно усевшись, любовались разнообразными видами, проносившимися мимо окон: обширной прерией, на горизонте которой вырисовывались горы, и пенистыми, бурными ручьями. По временам большие стада бизонов, словно живая плотина, появлялись вдали. Эти нескончаемые армии жвачных часто являются непреодолимым препятствием для движения поездов. Бывают случаи, когда несколько тысяч бизонов плотными рядами тянутся поперек железнодорожного полотна много часов подряд. Паровозу приходится тогда останавливаться и ждать, пока путь вновь освободится.

Так случилось и на этот раз. Около трех часов дня стадо в десять или двенадцать тысяч голов преградило дорогу. Паровоз, замедлив скорость, попытался было при помощи своей шпоры разбить с фланга эту громадную колонну, но был в конце концов вынужден остановиться перед плотной массой животных.

Бизоны, которых американцы неправильно называют буйволами, двигались спокойным шагом, издавая по временам громкое мычанье. Ростом они выше европейских быков; хвост и ноги у них короткие, загривок выдается, образуя мускульный горб; рога этих животных широко расставлены, с головы, шеи и плеч свисает длинная грива. Нечего было и думать о том, чтобы остановить их шествие. Приняв то или другое направление, бизоны следуют ему, не обращая внимания на препятствия. Никакая плотина не смогла бы сдержать этот живой поток.

Высыпав на площадки, пассажиры наблюдали это любопытное зрелище. Но тот, кому, казалось, следовало бы торопиться больше всех, – Филеас Фогг, – оставался на месте и с философским спокойствием ожидал, пока бизоны соблаговолят освободить ему путь. Паспарту был взбешен задержкой, вызванной скопищем животных. Он готов был разрядить в них весь арсенал своих револьверов.

– Что за страна! – восклицал он. – Обыкновенные быки останавливают поезда и идут, как на параде, не заботясь о том, что задерживают движение! Черт возьми! Хотел бы я знать, предусмотрел ли мистер Фогг в своих планах эту помеху? И чего только смотрит машинист? Пустил бы паровоз прямо на этих глупых тварей!

Но машинист и не пытался прорваться сквозь препятствие и действовал вполне разумно. Конечно, паровоз раздавил бы несколько передних бизонов, но при всей своей мощности он в конце концов сошел бы с рельс, и поезд неминуемо потерпел бы крушение.

Самое лучшее было терпеливо ждать, а потом, увеличив скорость, попытаться наверстать потерянное время. Прохождение бизонов продолжалось долгих три часа, и путь освободился лишь к ночи. В то время как последние ряды бизонов все еще пересекали рельсы, первые уже скрылись за горизонтом.

В восемь часов поезд прошел сквозь ущелье гор Гумбольдта и в половине десятого очутился на территории штата Юта, в районе Большого Соленого озера – любопытной стране мормонов.

Глава двадцать седьмая,

в которой Паспарту со скоростью двадцати миль в час изучает историю мормонов

В ночь с 5 на 6 декабря поезд прошел около пятидесяти миль в юго-восточном направлении; затем он углубился на такое же расстояние к северо-востоку и приблизился к Большому Соленому озеру.

Около девяти часов утра Паспарту вышел на площадку вагона подышать свежим воздухом. Погода стояла холодная, небо было серое, но снег больше не шел. Солнечный диск, разорвавший пелену тумана, походил на огромную золотую монету, и Паспарту занялся вычислением, сколько могло быть в нем фунтов стерлингов, как вдруг был отвлечен от этого полезного занятия появлением весьма странного персонажа.

Этот субъект, севший в поезд на станции Элко, был долговязым мужчиной со смуглым лицом и черными усами, на нем были черные чулки, черная шелковая шляпа, черный жилет и черные панталоны, белый галстук и лайковые перчатки. Он походил на священника. Переходя из вагона в вагон вдоль поезда, он на каждой дверце приклеивал рукописное объявление.

Паспарту подошел к одному из этих объявлений и прочел, что почтенный «старец» Уильям Хитч, мормонский миссионер, пользуясь своим присутствием в поезде № 48, прочтет в вагоне № 117 между одиннадцатью часами и полуднем лекцию, посвященную мормонизму. Он приглашает джентльменов, желающих просветиться в вопросах таинств религии «святых последних дней», прослушать ее.

«Что ж, надо будет пойти», – решил про себя Паспарту, который знал о мормонах лишь то, что в основе их общежития лежит многоженство.

Новость быстро облетела поезд, в котором было около сотни пассажиров. Из этого числа свыше тридцати человек, привлеченных интересом к лекции, разместилось к одиннадцати часам на скамейках вагона № 117. Паспарту восседал в первом ряду верующих. Ни его господин, ни Фикс не обеспокоили себя посещением лекции.

В назначенное время «старец» Уильям Хитч встал и довольно раздраженным голосом, как будто ему кто-то заранее противоречил, закричал:

– Я вам говорю, что Джо Смит – мученик, что его брат Хайрем – тоже мученик и что преследования федеральным правительством пророков сделают также мучеником Брайама Юнга! Кто осмелится утверждать противное?!

Никто не рискнул противоречить миссионеру, возбуждение которого контрастировало с его спокойным от природы выражением лица. Но, без сомнения, гнев его объяснялся тем обстоятельством, что мормонизм в то время подвергался преследованиям. Действительно, правительству Соединенных Штатов не без усилий удавалось смирять этих непокорных фанатиков. Так был подчинен федеральным законам штат Юта, после того как по обвинению в многоженстве и подстрекательстве к мятежу был заключен в тюрьму Брайам Юнг. С этого времени ученики пророка удвоили свои усилия и, не прибегая пока к открытым действиям, словесно боролись против постановлений конгресса.