Не стать насекомым - Роман Сенчин

2. Серьёзность в поэзии

После застойных 70-х–80-х 90-е, прозванные «лихими», были закономерны. В чём-чём, а в литературе они действительно были таковыми — в печать вырвалось то, что десятилетиями копилось в спецхранах и писательских архивах, порой шокирующее, порой бесталанное и пустое, но всё равно яркое, броское, отчаянно-лихое.

Вышла из моды внешне спокойная, размеренная реалистическая проза (кого можно назвать из реалистов, появившихся на стыке 80-х и 90-х? Разве что наконец-то пробившихся к массовому читателю Петрушевскую, Каледина, Василенко да, пожалуй, самый яркий в 90-е дебют, — Олега Павлова); серьёзная поэзия была заглушена авангардом, экспериментами, а то и попросту стёбом. Да и какой в 70-е–80-е была та серьёзная поэзия? Кипы стихов-вариаций о капельке росы, краюхе хлеба, плакатные вирши к очередной годовщине Великого Октября, 9 Мая…

Зарезвились на долгожданной свободе старшие поколения, к ним присоединились и входящие тогда в литературу двадцати-, тридцатилетние (им уже сорок и под сорок сегодня, и они никак не могут успокоиться). Наглядным примером той молодой поэзии 90-х может служить антология «Девять измерений» (выпущенная уже в середине 00-х).

В 90-х поэзия перестала волновать, перестала быть понятной простым читателям, а специалисты, видимо, делали вид, что понимают и восторгаются потоком экспериментов… Читатели же хотели душевности или хотя бы понятности. Не случайно столь популярны в те годы стали поэты не великого таланта, но пишущие ясным, человеческим языком. К примеру, Андрей Дементьев. Не случайна и мода на попсу — там тоже пели на человеческом языке и о человеческих переживаниях. Поэты-песенники, а точнее текстовики, на время стали лицом нашей поэзии для масс. Настоящие же поэты или продолжали веселиться, или ушли в свой мир, изобрели свой язык… В итоге даже специалистам это надоело.

Тут, думаю, уместно привести две цитаты.

Критик, знаток авангардной поэзии Кирилл Анкудинов писал двенадцать лет назад на страницах «Литературной учёбы» (1998, № 2): «Сейчас в моде тайнопись, герметизм, «тексты для посвящённых» <…> Последняя мода чтит бессмыслицу непростую, посверкивающую вспышками неизвестно откуда возникающих смыслов, плавно перетекающую в смысл, который, в свою очередь, даёт начало новой бессмыслице. Современная бессмыслица кокетлива, ей не к лицу быть однозначной. <…> Такой поэзии не нужен читатель, она не сможет общаться с ним, поскольку глуха и нема одновременно. <…> Люди так одиноки, так жаждут понимания. Поэт мучается, пытаясь отыскать единственное сочетание слов, чтобы его поняли правильно. Нам не дано предугадать… Ведь проклятье творчества связано именно с невозможностью быть понятым. И это проклятье оплачено кровью поэтов. По правде говоря, стихи-то пишутся для понимания. Только для понимания».

Но понять то, что писало подавляющее большинство поэтов того времени было действительно невозможно. И вот уже не выдержал Сергей Чупринин, главный редактор журнала «Знамя», где публиковались многие «последней моды» поэты (хотя, по-моему, его слова обращены главным образом к поэтам, любимым им с юности, но вдруг ставшим непонятными в своих новых произведениях): «Есть ли у нас сейчас поэты, не инфицированные неслыханной сложностью, не отворотившиеся от нас, сирых, с гримасой кастового, аристократического превосходства? Есть, конечно. Инна Лиснянская. Татьяна Бек. Тимур Кибиров. Иван Волков — каждый на свой лад продолжит этот список исключений. Понимая, что говорит именно об исключениях, а не о нынешней норме. Имя которой <…> — аутизм» («Знамя», 2004, № 1).

На самом деле таких восклицаний в конце 90-е — начале 00-х было немало, но они слабо повлияли на творчество именитых. Легко стать иронично-заумно-элитарным, но очень трудно вернуться к простоте и душевности.

В статье «Свечение на болоте», написанной осенью 2004 года («Знамя», 2005, № 5), я сравнил нашу современную поэзию с каменной речкой. Издалека вроде бы полноводный поток, а подойдёшь — полоса мёртвых камней… Мне удалось тогда найти лишь несколько поэтических имён, сумевших освежить эту речку тонкими струйками душевных строк. Сегодня, в конце 2009-го, этих имён уже намного больше. По крайней мере, для меня.

Как объект наблюдения, поэзия вещь очень сложная. Узнать, что в ней происходит, можно лишь отчасти… Однажды мы разговаривали с поэтом Максимом Лаврентьевым, и он назвал фамилию какого-то своего собрата по цеху. Я повспоминал и ответил: «Не знаю, не читал». «Не мудрено, — сказал Лаврентьев. — Нас миллионы».

Миллионы не миллионы, но многие десятки тысяч людей в современной России пишут стихи. Большинство из них стремится донести свои произведения до читателя, и почти всем это так или иначе удаётся. Сегодня есть великое орудие — Интернет. В Интернете есть свои классики и гуру, совсем (или почти совсем) не известные читателям толстых журналов.

Откровенно плохих стихов мне встречается не так уж много. И не потому, думаю, что я такой непритязательный читатель. Уверен, это от того, что культурный уровень людей всё же растёт, а человек, пишущий стихи, редко бывает невеждой, ему поневоле нужно общение, нужны ориентиры, и он их ищет в Интернете ли, в журналах… Впрочем, похоже, с поэзией среднего уровня у нас давно всё не так уж плохо. Но… «В наше время стихотворный талант нипочём — вещь слишком обыкновенная, — писал в 1846 году Белинский, — чтобы он чего-нибудь стоил, ему нужно быть не просто талантом, но ещё большим талантом, вооружённым самобытною мыслию, горячим сочувствием к жизни, способностию глубоко понимать её».

С тех пор подобное повторялось не раз, актуально это и в наши дни. Помню, на Четвёртом форуме в Липках (2004 год), во время встречи с редакторами толстых журналов, Сергей Чупринин удивил и обескуражил пишущую молодёжь заявлением, что хороших стихов сегодня как никогда много. Ими забиты шкафы в редакциях. И чтобы молодого автора заметили, он должен писать особенные стихи.

Не знаю, что подразумевал Сергей Иванович под «особенными стихами», но, думаю, стихи, «вооружённые самобытною мыслию, горячим сочувствием к жизни», входят в разряд «особенных».

В сегодняшней молодой поэзии много подражаний, эпигонства (чего, в общем-то, всегда предостаточно), но много и особенных стихотворений. Особенных, но написанных в традициях русской поэзии, где во главе угла были душевность, внешняя простота изложения, правда. («Ваша (русская — Р.С.) поэзия ищет прежде всего правды, — говорил Проспер Мериме, — а красота потом является сама собой…») Правду, играя в слова, найти сложно, и потому, видимо, молодые поэты, по большей части, очень серьёзны в своих стихах. Впрочем, серьёзность эта не отменяет звучащую порой горькую иронию, а то и сарказм, и ту непременную для поэзии глуповатость, без которой даже самое умное стихотворение превращается в мёртвый, бесполезный камень…

Чтобы очень сильно не растекаться по огромному древу нашей современной поэзии, назову несколько имён новых, появившихся за это десятилетие на общероссийском литературном поле серьёзных поэтов и укажу, где можно прочесть их стихи.

Андрей Нитченко (сб. «Водомер»; «Октябрь», 2005, № 12; «Литературная Россия», 2006, № 24; «Знамя», 2008, № 4; «Знамя», 2009, № 7), Иван Клиновой («Октябрь», 2004, № 5; «День и ночь», 2005, № 7–8; «Континент», 2006, № 129; «Вестник Европы», 2008, № 22), Анна Логвинова (сб. «Осенне-зимний разговорник» и «Кенгурусские стихи»; «Новый берег», 2004, № 5; «Новый мир», 2006, № 6; «Новый мир», 2008, № 9), Ася Беляева (сб. «Сердцебиение снов»; «Новые писатели», 2004; «Континент», 2005, № 125), Анна Русс (сб. «Марежь»; «Арион», 2003, № 2; «Новый мир», 2007, № 7; «Октябрь», 2008, № 10), Руслан Кошкин («День и ночь», 2005, № 9–10; «День и ночь», 2006, № 1–2; «Новые писатели», 2008; «Наш современник», 2009, № 7), Анна Матасова (сб. «Медвежья гора»; «Наш современник», 2007, № 10; «Новые писатели», 2008; «Наш современник», 2009, № 7), Ирина Сурнина (сб. «Золотая Русь», «Литературная Россия», 2005, № 43–44; «Литературная Россия», 2006, № 21, «Наш современник», 2009, № 7), Алексей Кащеев («Братская колыбель», 2005; «Новые писатели», 2008), Владимир Иванов («Арион», 2006, № 1; «Новый мир», 2008, № 7; «Новые писатели», 2008), Катерина Кюне (Екатерина Цыбина) («Наш современник», 2005, № 3; «Литературная Россия», 2005, № 29; «Новые писатели», 2008), Светлана Лавренкова («Новые писатели», 2008), Максим Лаврентьев («Литературная Россия», 2005, № 30; «Дружба народов», 2006, № 10; «Дети Ра», 2008, № 12), Игорь Фёдоров (сб. «Стихи Игоря Фёдорова»; «Знамя», 2001, № 12; «Знамя», 2003, № 11), Ольга Валенчиц (сб. «Необязательное искусство»; «Литературная Россия», 2005, № 46).

3. Возвращение реализма

Начну опять же с 90-х, времени перелома не только в социально-политической, но и литературной жизни страны.

Для советских писателей тот перелом оказался трагедией. Они в одночасье перестали быть уважаемы, защищены, популярны, их оттеснили (что исторически справедливо) дождавшиеся своего часа литературные подпольщики советского времени; место их книг в магазинах заняли всевозможные «Похождения космической проститутки»… О той трагедии написано немало горьких слов. Советую прочесть, к примеру, роман Юрия Рытхэу «В зеркале забвения».