Прочь из моей головы (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна

Дино прижал ладонь ко рту.

– Что за хрень?

Меня этот вопрос интересовал не меньше, если честно.

«Кукла, – спокойно ответил Йен. – Судя по технике, сделана тем же мастером, что и две марионетки, которые преследовали тебя позавчера».

– Значит, Крокосмия? – спросила я, присев на корточки и дотронувшись до тела.

Оно было холодным, как кусок говядины из морозилки.

«Вероятно. Но у него ужасный вкус, смею заметить».

– О, ну конечно ужасный, если он зациклен на тебе, – охотно поддакнула я, и тут вляпалась пальцами во что-то липкое. – Ой… Это что, кровь, что ли?

Хорхе брезгливо, мыском ботинка перевернул тело и хмыкнул.

– Четыре выстрела. Два в область грудины, один в пах, один в голову. У вашей тёти было огнестрельное оружие?

Я только пожала плечами:

– Три или четыре ствола вроде бы. Не очень много.

Дино ничего не сказал, но бровь у него дёрнулась.

Ещё одну куклу-химеру, покрытую ватной клокастой шерстью, мы нашли буквально в дверях – она висела внутри проломанной створки, и половина головы отсутствовала.

– Какая небрежная работа, – Хорхе поморщился, переступая лужу из белёсой жидкости, которая натекла из тела. – Слеплено на скорую руку, несбалансировано, запас прочности – как у яичной скорлупки. Рискну предположить, что он просто наловил ящериц, мышей и лягушек в саду, а потом изменил их по своему вкусу. Ужасному, к слову.

Хотя ситуация меньше всего располагала к веселью, я невольно улыбнулась:

– Знаете, Йен сказал почти то же самое.

– Неудивительно. Эстетические пристрастия у нас совпадали, за исключением одежды и женщин, – вполголоса ответил Хорхе и украдкой вытер ботинок о коврик.

Я закашлялась.

Чем дальше мы проходили, тем страшнее становилось. Свет по-прежнему нигде не горел, но не потому, что был выключен – просто лампы кто-то перебил. Под ногами хрустело стекло, раздавленный мобильник валялся прямо посередине гостиной; наполовину разломанную лестницу покрывала слизь, слабо фосфоресцирующая в темноте. Сильно пахло болотом и рыбой, чуть слабее – кровью. У входа на второй этаж валялось ещё одно тело, массивное и рыхлое, почти без шеи, с влажной зеленоватой кожей; в низком лбу красовалась аккуратная дыра, и ещё несколько незаметных, почти затянувшихся отверстий виднелось в верхней части туловища.

– А вот это уже получше сделано, – Хорхе рассмотрел всё, что хотел, и снова притушил свет. – Плохо.

Болотистая вонь усилилась. Паркет скользил под ногами. Дальняя дверь болталась на одной петле, и из комнаты доносились тихие хлюпающие звуки. Мне нужно было остановиться в коридоре, под раскачивающейся из стороны в сторону лампой, и Дино придержать тоже. Но я, как под гипнозом, шагнула вперёд, и ещё, и ещё, пока не упёрлась плечом в дверной косяк.

«Урсула, не смотри, – попросил Йен, который уже видел всё, конечно. – Не надо».

Но закрыть глаза почему-то не получилось.

…сначала мне показалось, что оно жрало её с головы – здоровенное чудовище, больше похожее на мешок из лягушачьей кожи. Потом дошло с запозданием, что вот эта блестящая, тонкая ткань – подкладка юбки, съехавшей и вывернутой наизнанку, а из-под подола торчала не ступня, а рука. А то тёмно-розовое, шевелящееся, бугристое было чудовищно длинным языком, который обвивался вокруг бёдер и талии, проталкивая тело в глотку твари.

Тварь сделала глотательное движение – слизь хлюпнула – рука Гэб дрогнула, слабо сжимаясь.

Я рванулась вперёд – и тут же что-то отбросило меня назад, прямо на Дино, которому и так досталось сегодня. Мы рухнули вместе, друг на друга. А Хорхе, который отпихнул меня мигом раньше, обрушил вспышку алого света на чудовище, притаившееся сразу у входа – такую же куклу-ящерицу, что в саду, но только больше и выше, с шестью руками вместо двух.

Резко потянуло горелым.

От ящерицы осталось только чёрный, рассыпающийся остов.

– И-и… – простонал Дино, отволакивая меня подальше, чтобы не задело. – Хочу проснуться… Улла, ну шевелись, ну!

Я на заплетающихся ногах сделала несколько шагов назад – и вовремя, потому что здоровенная лягушачья туша буквально выломала косяк в прыжке, не вписавшись, и рухнула туда, где мы только что валялись. Следом появился Хорхе с Гэбриэллой на руках, и глаза у него пылали, как два карминовых фонаря.

– Мерзко, – прошипел он, кривя губы.

Лягушачья туша покрылась рябью, как потревоженный пруд – и съёжилась, распадаясь клоками.

– А Гэб, она… – пролепетала я, обвисая на Дино; почему-то ноги резко ослабели.

– Живая, – ответил Хорхе коротко и опустил взгляд, рассматривая её. Алое сияние вокруг зрачков угасло. – Вы похожи. Нам надо найти чистое место.

Как мы перебрались на кухню, не тронутую разрушением, в голове у меня не отложилось. Лампы здесь остались целыми, поэтому свет включился без проблем. Мы с Дино притулились на высоких стульях у стойки; очень хотелось пить, однако я не могла заставить себя подняться и налить себе воды или достать из холодильника лимонад… У Гэб всегда был свежий лимонад, она же с ума сходила от цитрусов и мяты, у неё даже духи пахли лимонными корками.

«Урсула, постарайся успокоиться, – прошептал Йен. Голос звучал мягко, шёлково, обволакивающе, и дрожь, сотрясающая всё тело, постепенно унималась. – Ты успела вовремя. Ничего фатального не произошло».

Ага, только тётю Гэбриэллу чуть не сожрало какое-то чудовище.

«Никто не собирался её убивать или фатально вредить ей. Таких кукол обычно используют для транспортировки, просто Крокосмия не захотел или не сумел сделать их более… безопасными».

Иными словами, она могла задохнуться внутри этого монстра или сломать себе шею.

– Дино, – позвала я тихо, утыкаясь лбом в стойку. – Найди чего-нибудь попить. Пожалуйста. Меня мутит.

Полагаю, ему было куда хуже, чем мне, однако он сполз со стула и побрёл к холодильнику, подволакивая ногу.

Тем временем Хорхе расчистил обеденный стол и аккуратно уложил Габриэллу. Платье у неё оказалось разорванным почти до талии; ткань так сильно пропиталась слизью, что оставляла на всём следы, которые слабо светились в полумраке и, похоже, вызывали что-то вроде ожогов, потому что ноги у неё сильно покраснели.

– Мерзость, – повторил Хорхе негромко, растирая белесоватую субстанцию по пальцам. – Норма такого себе не позволяла… – Он встряхнул руками и похлопал себя по плечам; грязь исчезла, а из складок ткани вылетело облако невесомых пёрышек. – Следить и охранять, – приказал он коротко.

Перья покружились у него над головой, оборачиваясь призрачными птичьими силуэтами, и шмыгнули сквозь стены. Дино фальшиво присвистнул и поставил передо мной стакан с оранжадом, а сам с трудом взгромоздился обратно на барный стул. На контрасте с тёплым воздухом из кондиционера, шпарившим прямо в бок, стакан казался просто ледяным и запотел почти мгновенно.

Пить приходилось мелкими глотками, иначе не лезло; зубы стучали о стекло.

От испоганенного платья Хорхе избавился сразу – сдёрнул его на пол одним рывком, а там оно само скукожилось и истлело. Потом снова материализовал свою книгу, полистал её и, остановившись на нужной странице, распростёр над Гэбриэллой ладонь. На кухне стало холоднее и светлее; грязные подтёки на коже исчезали медленно, но верно, и нездоровая краснота спадала.

«Тоже очищающие чары, но более деликатные, – пояснил Йен, хотя я ни о чём не спрашивала. – И весьма сложные. Зато они убирают не только пятна с одежды, но и выводят яды из крови… и похмелье лечат весьма эффективно».

Дай-ка угадаю: ты судишь по собственному опыту.

«Разумеется. Будет ли откровенным хвастовством добавить также, – вкрадчиво продолжил он, – что именно я их изобрёл?»

Я только хмыкнула.

Йен был неисправим, но сейчас это успокаивало.

Закончив с очищением, Хорхе осторожно ощупал её кости; на левом запястье задержался, нахмурился и осторожно потёр сустав, точно разминая. А когда закончил – небрежно провёл раскрытой ладонью над телом, облекая его в тёмное платье, немного старомодное по крою – с широкой юбкой, длинными рукавами и глухим воротничком, как у школьницы.