Радио Мартын - Филипп Викторович Дзядко

рассказывать, что Агнессу он знает давно и «ценит не только как товарища, но и как поэта, и, что важно, поэта не столичного, а свежую астраханскую кровь». Он говорил нескладно, но долго. Потом выступала Агнесса, было много непонятного.

         Закажи себе свою печень

         Будем крутиться на этой карусели у маленького бара

         Ты в костюме чижа, я в костюме ежа

         Ты в штанах без ножа

         Мы здесь уже не будем пить

         Нам не нальет слепой Степан

         Твой стакан пустой, а ведь я твой стакан

         Вот уже трещина пошла через всего меня

         – маленькая неядовитая змея

         Снимай костюм ежа,

         сниму костюм ужа,

         не стоит блевать с Карусели,

         когда нет штанов у ножа

         Мы выйдем с тобой на воздух

         И воздух обнимет опрокинет любя

         Тогда и ты опрокинешь меня,

         И я одна пустая трещина, исчезнувшая змея

         И вот гляди, гляди, гляди,

         ты и правда теперь совсем один,

         только через улицу сам не беги,

         Только через улицу сам не беги.

Сжавшись в кулек, я вышел покурить. Спускаясь по лестнице, увидел Меркуцио, похоже уже давно сбежавшего с чтения. Он сидел рядом с женщиной-полицейской в небольшой будке при входе в музей.

Она была красива. Ее звали Люся. Ей очень шла форма. У нее были длинные черные волосы. Ямочки у губ. Она картавила.

Вокруг нее стояли телефоны, какие-то книги, я назвал их про себя амбарными, косметичка.

– Чем докажете, что замужем, – спрашивал ее Меркуцио.

– Вот, смотрите, обручальное кольцо.

– И вы работаете в музее ночью?

– Да, раз в три дня.

– И что муж об этом?

– Об этом что?

– О том, что вы проводите ночи в каком-то музее с бородатым Брюсовым?

– Это я полицейская, а вы меня допрашиваете.

– Мне интересно, как вы живете. Вы Брюсова знаете?

– Нет, у меня времени нет, к сожалению.

– О прикрой мои бледные ноги. Уверены, что хотите охранять дом такого поэта?

– Я здесь недавно.

– А кем работает ваш муж?

– Транспорт. В транспортной компании.

– Кем?

– Перевозчиком. Он перевозчик.

– Крепкий?

– Что?

– Крепкий мужик?

– Большой, да.

– Ясно. Ладно тогда. Вы его любите?

– Люблю.

– Значит, с нами, я так понял, вы не поедете. А то нам нужно молодому человеку жену найти, – он посмотрел на меня.

Она засмеялась.

– Не поеду.

– А такие стихи знаете? Про нас с вашим мужем.

Он стал читать, иногда проборматывая слова:

           – Все какие-то странники.

           Какие-то Люся, Боб и Большой Медведь.

           Их вигвам разбит посреди страны и ее

           гарнизонной скуки.

           Где-нибудь на закате.

           Что-нибудь в ноябре.

           Это игра просто, понимаете, просто игра:

           Вышли та-та-та, высыпали, забили тревогу…

           Но при всем при том не государственный гимн,

           не надо к этому так относиться.

           Все проходит, как мимо проходят чужие фары.

Здесь он вскочил и почти прокричал следующие строки:

              – Остаются та-та, иностранные этикетки.

              Много фокусов и подлейших штук.

              Много зла и чего угодно.

              И чего угодно.

              Ничего не знаем наверняка.

Знаете?

– Здорово, красиво. Люся, Боб, Большой Медведь.

– Это как мы с вами втроем.

– А это тоже Брюсов?

– Нет, один агент иностранной разведки. Не поедете с нами выпивать, играть? Хотите посмотреть, как мы ушами автомобили двигаем?

– Не могу, к сожалению.

– А мы поедем.

– Жаль, правда, – сказала она.

Я ей поверил.

– Поехали, – кивнул Меркуцио мне.

Мы вышли на улицу, было очень темно. Я опять пожаловался на то, что меня мутит.

– Знаешь теорию трех стадий?

– Что?

– Сперва болит башка, крутит живот, эта вся дрянь. Харчо, пиво, все понятно. Потом самое мерзкое – моральная боль. Фидбэки и флешбэки. Для этого нет лекарства, диалоги с дементорами. Отходняки. Многие из-за этого пить бросают. Если переживешь, то за этим начинается главное.

– Что?

– Третья стадия похмелья. Когда тебе не больно. Ты уже со всем смирился, согласился с тем, какой ты есть, тебе не стыдно и не страшно, начинаешь растворяться в том, что вокруг, ты пепел и труха, ноль без палочки. Не боишься смерти. Тогда снова начинаешь выпивать. Ты часть огромного всего, где все связано, входишь в любые поля и все чувствуешь, ничего не зная. Но это быстро проходит. Ты начинаешь приручать действительность. Или она тебя. Просто думать о чем-то, что тебе нужно, и оно случается.

– Это как?

– Понятия не имею как. Но из-за этого открытия и пью. Твой единственный план в жизни – добиться третьей стадии, как можно меньше всего разрушив на первых двух.

– А что происходит-то?

– С тобой случаются те вещи, которые тебе нужны. Так, как ты сам бы не мог их достичь никаким хитроумным планом, – просто ложишься на воздух. Знаешь, как было когда-то в Тбилиси. Вот это чудо – постоянный Тбилиси. Только это длится недолго.

– И ты сразу все можешь?

– Не ты, а что-то другое, но можешь.

– А потом что?

– Снова пьешь.

Докурили. Помолчали.

– В воскресенье приходи в «Пропилеи», – сказал он, будто я и так не ходил туда почти каждый день. – Не опаздывай. Нужен будет твой аккордеон. И это не эвфемизм.

Помолчали.

– Может быть, с кем-то познакомлю. Брось невидящий взгляд, черт, вертится, не помнишь, как дальше? «Брось невидящий взгляд, / рыцарь, на жизнь и смерть / и езжай наугад / дальше».

– С кем?

– Что с кем? С кем хочешь!

– С кем познакомишь?

– Да-да. И еще: накануне сделай это, как ты это называешь, скомпрометируй сад, внутренний двор.

– Скоммутируй?

– Да, мутируй. Настрой под себя. Мы будем гулять в саду, – бросил уже на ходу Меркуцио, сел на переднее сидение к Пыху и исчез в «Летел и таял».

3.32

Открыть глаза. Порция капель в ухо. Аппаратик в ухо. К игле. «Никогда не забывай про аппаратик и иглу – иначе черная дыра», – говорил дедушка. Каждый день, годами выученные движения. Затем продолжение ритуала: «Привет, Тамара, привет, заяц, вот тебе вода, заяц, спасибо, Тамара». Пирог с зеленой начинкой, ложка супа, поспать минут двадцать, подъем. Радиоточка передает последние новости «России всегда». Слушаю, узнаю голоса бывших коллег. Иногда они делают специальные фишки: кроме новости дают «авторский комментарий». Это нововведение Кристины Вазгеновны – «живинка».

«Власти города в Калининградской области демонтировали скамейки, чтобы люди не отдыхали на них. А в школе Новочебоксарска сняли двери в туалетах для прозрачности действий. Так держать!