Дар Близнецов - Инна Георгиева

Подхватив юбки летнего платья девушка выскочила из комнаты, обежала оранжерею и зимний сад, едва не сбив при этом старого садовника, любовно хлопотавшего возле своих творений, и выскочила на улицу.

- Боже, как хорошо! - воскликнула она, полной грудью вдыхая чистый свежий запах июньского утра. Еще вчера родители отправились в Петербург, предстать пред светлые очи Великой Императрицы, и больше можно было не притворяться девочкой-цветочком, не сидеть допоздна за книгами или фортепиано, не вышивать опротивившие картины разноцветными нитками… Свобода, наконец!

Из дальней беседки, укрытой ветвями старых поникших ив, выглянула и тут же спряталась копна темно-каштановых волос. Покосившись по сторонам, девушка на цыпочках отошла подальше от дома и бросилась бегом к изящному деревянному строению.

- Тебя никто не видел? - шепотом спросило ее отражение, хватая за руки и утягивая на пол. Девушки были удивительно хорошенькие, и так похожи друг на друга, словно смотрелись в зеркало.

- Фрау булькает от злости, и нам лучше быть подальше отсюда, когда она выдумает достойное наказание.

- Смотри, - у ног девушек стояла плетеная корзинка с куском белого хлеба, кувшином молока и маленькой головкой сыра. Сверху всю эту красоту прикрывало большое стеганное одеяло.

- Как тебе удалось разжалобить Белого Медведя? - ахнула девушка, но отражение только махнуло рукой. Той, кому удавалось, словно податливой глиной, управлять строгим камергером ее Превосходительства, на должности которого, по милости судьбы, служил их Отец, было не сложно уговорить повара поделиться провиантом.

- Идем на озеро.

- Там нас в первую очередь будут искать, - покачала головой девушка. Хотя на озеро хотелось страшно. - И я не взяла купальный костюм.

- Я тоже не взяла, - хихикнуло отражение, и девушки слегка покраснели. - Как это неприлично, наверное, купаться голышом.

- Фрау будет в ярости, - переглянувшись, девушки подхватили корзинку с двух сторон и на цыпочках покинули беседку. Если Фрау их найдет, отходит розгами, не посмотрит что дворянского рода. Но она не нашла. А когда девушки, уже под покровом ночи прошмыгнули к себе в комнаты, "немецкая комендантша" была так счастлива, что они вернулись целыми и невридимыми, что обещала ничего не докладовать Маман, при условии, что девушки подтвердят свое постоянное присутствие в доме.

Ровно через неделю, не позволяя себе задержаться в культурном Петербурге дольше положенного минимума, вернулась Маман. Девушки, понуро склонив разноцветные головы, явились пред ее ясные очи и тут же были огорошены новостью:

- Великая Императрица изволила интересоваться вашими успехами и намекнула, что будет рада видеть вас обеих при своем дворе, - девушки переглянулись, но Маман, не терпящим возражения голосом, продолжала. - Через месяц вам исполниться по пятнадцать и мы сопроводим вас обеих в Петербург. Рекомендую уделить особое внимание урокам и наверстать пробелы, если таковые имеются, - она бросила тяжелый взгляд на Фрау и та, вздрогнув, едва не посерела. - Можете идти.

Подцепив девушек под ручки, Фрау твердой немецкой походкой отвела их в комнату для занятий и тут же усадила одну за сборник стихов, а вторую за опротивевшее фортепиано. Никогда прежде сестры не занимались так долго и старательно, как в тот день. Для пущего эффекта гувернантка взяла в руки длинную тяжелую линийку, что весьма поспособствовало желанию девушек освоить нелегкие грани домашнего образования быстро и качественно.

- Что думаешь, Сильва? - поздним вечером, забравшись под одеяло к сестре, спросило отражение.

- Ой, даже не знаю… - пробормотала девушка, массирую пальчиком висок. - После зверств Фрау думать как-то не хочеться.

- Ну, Сильва!

- Ладно, - девушка перевернулась на живот, положила голову на руки и повернулась к сестре. - Я думаю, что вскоре мы с тобой выйдем замуж.

- Что?!

- Тише, Саша, - девушка снова принялась массировать виски. - А зачем, по твоему, нас везут в Петербург? Чтобы мы нашли себе "достуйную партию", - Сильва смешно перекривила губернантку, - и отправились портить жизнь слугам из других поместий.

Саша упала на подушки:

- Я замуж не хочу, - твердо заявила она. - И вообще, я слышала, что двор Екатерины Второй - самый роскошный в нынешней Европе. Кто-то даже говорит, что он затмевает двор Людовика Четырнадцатого…

- Кто говорит? - фыркнула Сильва.

- Кузена Наталья, - немного обиженно ответила Саша, садясь в кровати. - Она при дворе уже два года и не то что замуж не вышла, а даже не просватана.

- С такой рожей, как у кузены Натальи, это и не удивительно. Иногда мне кажется, что она просто уменьшенная копия своего отца, включая лысину на макушке и усы.

- Даже если так… Наталья в своих письмах столько всего рассказывала о королевских балах, петербуржских приемах и других развлечениях двора. Ты променяешь все это на тихую семейную жизнь?

- У меня, кстати, как и у тебя, не будет выбора. Если мы отправимся в Петербург с Маман, а ты знаешь, что так и будет, все эти приемы и балы пройдут мимо нас красивым строевым шагом, а мы будем лишь безмолвными сторонними наблюдателями.

- Даже Маман не выдаст меня замуж против моей воли! - гордо заявила Саша, но Сильва только фыркнула: пятнадцать лет Саша безрезультатно пыталась приручить Маман, но ей это не удалось. Неужели она дейсвтительно верит в свою победу сейчас?

- У нас есть только одна возможность, - когда пыл сестры немного угас, заявила Сильва. - Родители никогда не дадут согласие на помолвку, если будет шанс скушать кого-то повкуснее.

- Тоесть? - не поняла Саша. Сильва жестко усмехнулась:

- Жадноть, моя дорогая сестренка. Жадность - вот что будет нашим помощником. Наш шанс - это кормить родителей обещаниями "лучшего" предложения, рассказывать сказки о возможных перспективах и потенциальных "эксклюзивных" кандидатах, тогда они не будут торопиться с браком. Если можно выдать дочь за герцога, зачем размениваться на барона?

Саша выслушала, кивнула и расплылась в ехидной улыбочке. Уж она-то сделает все, чтобы поселить в душах родителей сомнение и не дать им возможности сказать окончательное "Да", пока она сама, своими руками не отыщет подходящего жениха.

В сентябре одна тысяча семьсот семьдесят седьмого года, как и было обещано, прекрасных дочерей Василия Петровича Островского представили ко двору Великой Императрицы Всея Руси Екатерины Второй. И они заблестали, закружились в водовороте лиц, празднеств, угощений, танцев… Молодая императрица благоволила театру, и обе девушки с удовольствием принимали участия в дворцовых постановках. Сильва пела и аккомпанировала себе на фортепиано, Александра же пробовалась в драматическом искусстве. Она перевоплощалась на сцене, очаровывала зрителя своей игрой и часто исполняла главные роли в пьесах маленьких театров русской аристократии.