Зачеловек - Юрий Никитин

Она прошептала почти испуганно:

— Простите, Олег, но я как-то об этом не задумывалась. Я просто жила и радовалась, что могу первой хватать эти новинки.

Он кивнул, она успела заметить в зеленых глазах на миг вспыхнувшие и погасшие искорки.

— В сложных системах, — сказал он, — приходится ставить защиту от дурака, но дураком может стать любой человек, верно? Если помните, эргономика была занята приспособлением техники к человеку, теперь же человека стараются приспособить к технике. А так как это делать все труднее и труднее, пошли разговоры о генетическом конструировании человека. Сейчас такой человек-компьютер, гомутер, становится роботом нулевого поколения. Нулевого, потому что биологически еще человек, но под давлением среды убираются все человеческие чувства. Остаются только интеллект и рационализм, они со временем смогут быть усилены, а затем постепенно можно будет отказаться от биологической основы…

Она вздохнула:

— Скорее бы.

Он покачал головой:

— Неужели вам в самом деле так хочется?

— Хочется, — ответила она с вызовом. — Ну, давайте, скажите, что у меня хорошая фигура и красивые длинные ноги! Как можно, мол, с такими данными отказываться от человеческого тела? А вот так, могу и отказываюсь. Я не сомневаюсь, что и в синтетическом или железном теле останусь сама собой.

Он смотрел, слушал, вслушивался, она говорит хорошо, убедительно, ярко, даже эмоционально, что в ее пользу, но все равно это только слова, а как поведут, себя люди, вырвавшиеся из биологических тел? Ведь все многочисленные заповеди, как религиозные, нравственные, этические, — относятся только к прошлому виду хомо сапиенс. А ему на смену пришел… да-да, уже пришел, вот он сидит перед ним, хомо футурус, постчеловек, зачеловек, для которого все это не обязательно, даже смешно, это видно по критическому осмыслению Викторией истории и культуры, а если не переосмыслению, то еще хуже — пренебрежению, забвению, ведь история и культура не могут дать мгновенного подключения к Интернету, а вот крошечный чип в оправе очков дает…

Краешек солнца исчез в море, волны стали темно-лиловыми, оставаясь все тем же густым маслом. В небе заполыхали ярко-красным облака. Виктория взглянула на Олега с осторожностью.

— Я не думаю, что мы, новые, должны так уж обязательно стереть с лица земли тех, кто… не дорос. Ведь когда на земле появились млекопитающие, они не вытеснили рыб, птиц и гадов. Когда появился человек, он хоть и потеснил остальных, но не истребляет, прежние живут с ним бок о бок. Некоторых человек даже берет в дом…

Она погладила щенка по лобастой голове.

— Но не столько для них, сколько для себя, верно? Она улыбнулась:

— Да, от них столько радости. Это же просто комочек счастья!

На веранде зажегся мягкий свет, Виктория вскинула глаза, любуясь маленькими изящными фонариками, Олег же проговорил сумрачно:

— А другие как раз вымерли благодаря деятельности человека.

— Верно, — согласилась она. — Но от нас самих зависит оказаться в лагере вымерших или в стане живущих с зачеловеками. Вернее, не от нас, а от тех, говоря фигурально, кто не захочет из пресмыкающихся переходить в человека. Я уж точно захочу! Уже хочу.

Олег смотрел в ее лицо с жадным вниманием. Она наконец решилась поинтересоваться с предельной осторожностью:

— А к чему такой интерес?

— Он неслучаен, — заверил Олег.

Ее глаза сузились в настороженности, но одновременно заблестели, словно у ребенка, которому пообещали сладкую конфету.

— У вас в самом деле настолько широкие полномочия?

— Шире не бывает, — заверил Олег серьезно. — Мы с Мраком еще раз посоветовались, он тоже поддержал ваше страстное желание иметь в мозгу чип-коммутатор. Если не передумаете, завтра можем приступить.

Она подпрыгнула, воскликнула:

— Передумать? С чего бы я передумала?

— Большинство людей, — объяснил он мягко, — приняли бы эту идею с омерзением, с ужасом, с отвращением. Мы столько бы выслушали гневных проповедей о недопустимости вмешательства в человеческое тело, сколько не выслушивал и Сервет от инквизиции… Потому и спрашиваю.

— Не передумаю, — заверила она. — Иметь возможность усилить себя и — отказаться? Что за чушь?

— Этой чушью живут девятьсот девяносто девять человек из тысячи, — заверил он. — Если не больше. Нет, думаю, намного больше. Так что хотя мы могли бы приступить прямо сейчас, но лучше, если у вас будет двадцать четыре часа в запасе, чтобы вы могли передумать… если что.

Она взмолилась:

— Я не передумаю! Ни за что!

— До завтра, — сказал он.

Она смотрела беспомощно, как он поднялся, раскланялся, могучий, атлетически сложенный, как математик из школы Пифагора, что считал для себя долгом участвовать в Олимпийских играх, выступая в кулачных боях или в борьбе. Зеленые глаза после захода солнца потемнели, приобрели загадочную глубину.

Часть вторая

Глава 1

Мрак лежал на спине, раскинув руки, Тигги сперва забросила ногу, руку и умостила кудрявую головку на широкой груди, а во сне почти заползла на него целиком, будто спасаясь от холода, хотя кондиционеры бдят за температурой и свежестью воздуха, как будто их тут же отправят в переплавку за малейшее отклонение от заданных параметров.

Олег остановился в дверном проеме, силуэт на фоне светлой стены выглядит угрожающе. Мрак осторожно высвободился, Тигги тихонько вздохнула, пошарила во сне и, подтянув ближе подушку, улеглась на нее розовой щекой. Мрак вышел в коридор, кивнул на прикрытую дверь в соседнюю спальню:

— Спит?

— А во сне видит, как ей вживляют чип, — буркнул Олег. — Как-то непривычно такую одержимость видеть в женщинах. Мы — понятно, мы в любую петлю готовы сунуть головы…

Мрак сказал предостерегающе:

— Думаю, после вживления чипа еще больше запрезирает остальных двуногих, не имеющих чести приобщиться к расе избранных.

Олег сдвинул плечами.

— А разве презренья не достойны?

— Ну, Олег…

— Я говорю о той части, что пьянствует, гася последние искорки разума? Что не просто пьянствует, время от времени делая открытия, а, как говорится, спивается?.. Полагаешь, им тоже надо бы дать бессмертие?

Они вышли на веранду, Мрак засмотрелся на звездное небо, ответил с опозданием:

— Нет, но… и не уничтожать же.

— А вот на Виктории и проверим. Самая что ни есть типичная выразительница крайних технофильских взглядов. Посмотрим, что скажет завтра.

Мрак взглянул на часы, засмеялся, показав крупные ровные зубы.

— Бедолага, что у нее за сны?.. Все прикидывает, как будем долбить ей череп, много ли часов продлится. Надо бы, в самом деле, растянуть это вживление на пару часов!

— Усыпим на это время, — успокоил Олег. — А когда проснется, даже не будет знать, как и что.

Земля под ногами исчезла, вся загородная вилла и сам остров начали быстро уменьшаться, они поднялись в верхние слои атмосферы, все еще не меняя человеческие тела. Мрак пошел рядом с Олегом, а тот летел над планетой, как демон древних легенд, задумчиво всматривался в послушно проплывающую темную Землю. Зрение всех диапазонов позволяет различать тайгу, в тайге — деревья, на деревьях мелких зверьков, жуков, муравьев, ночных бабочек, а в толще деревьев неутомимо грызущих древесину личинок короедов, им пока неведомы различия между днем и ночью.

— Замороженные, — вырвалось у него внезапно. — О них не забыл? Эти уже через пару лет начнут массовое возвращение к жизни! Ну, не сами, конечно, но…

— Да, — согласился Мрак, — технология почти созрела. Ну и что?

— А ты не видишь опасности?

Мрак добросовестно подумал, долго думал, что-то около двух наносекунд, ответил с неудовольствием:

— Если технической, то почти не предвижу. Все пройдет тип-топ, никто воскрешать не гонит. Разморозку начнут, когда будут уверены на все сто. Уже сейчас бы могли, но ждут, чтобы ассемблеров запустить под кожу. Чтобы сперва вылечить, ведь почти все неизлечимо больны, потому и замораживались. Или ты о каких-то социальных нюансах?

Олег сказал со злостью:

— Нюансах! Ничего себе нюансах! Да как только появилась малозаметная статья в обыкновенном медицинском вестнике, мол, уже сегодня можно разморозить без риска почти всех замороженных, что в обществе началось! Не заметил?

— Нет, — признался Мрак.

— Настоящая концентрации желчи! Как будто появились новые железы, что ее вырабатывают. До этого к заморозке относились спокойно, мол, пусть чудят, все равно уже померли, ничего у них не выйдет, только зря денежки угрохали, богатеи проклятые. Даже посмеивались свысока, мы-то живем, мы — лучше, нам повезло родиться позже… А сейчас сразу злость, что тем гадам удалось обмануть природу.