Русские толкования - Вардан Айрапетян

К «уединенному острову» Флоренского — из его писем с Большого Соловецкого острова:

Уже давно пришел я к выводу, что наши желания в жизни осуществляются, но осуществляются и со слишком большим опозданием и в неузнаваемо-карикатурном виде.-- В детстве я бредил, как бы жить на острове, видеть приливы-отливы, возиться с водорослями. И вот я на острове, есть здесь и приливы-отливы, а м. б… скоро начну возиться и с водорослями. Но исполнение желаний такое, что не узнаёшь своего желания, и тогда, когда желание уже прошло.

— жене 5–7.11.1934; «--Когда-то в детстве я мечтал жить на острове.-- Мне казалось, что жить на острове очень уютно и интересно — по причине приливов и отливов, обнажения морского дна, а также по независимости от прочего мира.--» — матери 24.3.36;

Морские впечатления переносят меня к детству.-- Остров казался таинственным и полным смысла. Жить на острове, видеть приливы и отливы, собирать ракушки, морские звезды и водоросли — это было пределом желаний. При этом остров представлялся непременно небольшим, вроде кораллового рифа. Он должен был быть таким, чтобы с одного места можно было охватить разом всю береговую линию и ясно ощущать обособленность острова от материка.

— дочери Ольге 22.5.36 (ФСС 4, с. 143, 412 и 478 сл.).

Сравнения с островом. Семен Франк сравнивает известное с островком в океане неизвестного (Непостижимое, 1.1), Юнг сравнивает сознание с островком в океане бессознательного (Психология и религия, 3/ЮСС 11.141); у Бахтина: «Внешнее актуализированное высказывание — остров, поднимающийся из безбрежного океана внутренней речи--» (под именем В. Волошинова в Маркс, филос. яз., 2.3), «-но эта официализованная культура — островок, окруженный океаном неофициального.» (Дополнения и изменения к «Рабле» — БСС 5, с. 81), «Но этот мир форм готового, завершенного бытия — только небольшой островок в безбрежном океане нсклассических, гротескных форм вечно неготового и перерастающего себя бытия.» (тезисы к диссертации, 15 — ДКХ, 1993, № 2/3, с. 112), «Дом этот — целый остров--и всё там было интересно, и атмосфера там была какая-то особая.» (о здании Виленского университета — Беседы с Бахтиным, с. 25). Развернутое сравнение литературного фрагмента с островом — статья Сержа Мейтенже Поэтика фрагм. «Ни один человек не остров, целиком о себе; каждый — кусок материка, часть большой земли--», сказал в Размышлении 17-ом Донн, а можно сказать и так: Каждый человек — остров, но все эти острова лишь верхушки гор затонувшего материка.

Иная страна. Тема острова пересекается с темой иной страны, иностранного. Уйти не простившись, то есть не по-людски, у французов называется s'en aller / filer à I'anglaise, а у англичан to take French leave: взаимная инакость. Индия, Китай или Америка для русских, архангельское Норвéг его знает «кто его знает» (СРНГ 21, с. 278), утопическое Беловодье. Поэма Инония Есенина, Инония — иная страна, сказал он кому-то; вышел даже сборник Россия и Инония (Берлин 1920). Еще см. Е. Трубецкой, «Иное царство».

О матерном ругательстве

Реконструкция без толкования. На реконструкцию без толкования напрашивается матерное ругательство. Пример из Жизни Клима Самгина:

— Кстати, знаете, Туробоев, меня издавна оскорбляло известное циническое ругательство. Откуда оно? Мне кажется, что в глубокой древности оно было приветствием, которым устанавливалось кровное родство. И — могло быть приемом самозащиты. Старый охотник говорил молодому, более сильному: поял твою мать. Вспомните встречу Ильи Муромца с похвальщиком…

Лютов весело усмехнулся и крякнул.

— Где ты вычитал это? — спросил Клим, тоже улыбаясь.

— Это — моя догадка, иначе я не могу понять, — нетерпеливо ответил Макаров, а Туробоев встал и, прислушиваясь к чему-то, сказал тихонько:

— Остроумная догадка.

(1.4); первая часть романа вышла в 1927, а в статье 1934 года Беседа Максим Горький повторил и развил «остроумную догадку» своего персонажа (этот Макаров говорит поял, потому что Горький возвел для себя ебать через форму еть к неродственному ять «брать'). Так реконструирует и Владимир Пропп в своих Историч. корнях, 9.18: Узнать искомого. Обходя смысловые корни сказочной задачи на узнание — „Для нас мышление также прежде всего есть исторически определимая категория. Это освобождает нас от необходимости „толковать“ мифы или обряды или сказки. Дело не в толковании, а в сведéнии к историческим причинам.“ (там же, 1.11), — Пропп грубо сводит дружину одинаковых помощников героя к первобытному лесному братству, „где все одинаковы или невидимы, так как находятся в состоянии условной смерти“, а присутствие такой же задачи в свадебной обрядности считает неясным (9.18). Но „состояние условной смерти“ лишь частный случай иного положения.

Матерное ругательство. От горьковского толкования недалеко ушло толкование этнографа: „Так называемая матерная русская брань равносильна, собственно, бранным выражениям: молокосос, щенок и т. п., подчеркивающим юность и неопытность объекта брани. Ругающийся выставляет здесь себя как бы отцом того, кого он бранит; неприличная формула матерной ругани означает собственно: я твой отец! точнее: я мог быть твоим отцом!“ —Д. Зеленин, Табу слов, § 103, с глухой оговоркой приведено в немецком ЭСРЯ 1, с. 388. Этому анекдотически буквальному, как у иностранца, пониманию противостоит, например, областная запись (СРНГ15, с. 51), показывающая, что такое мать: Слышь: как коса звенит! Это не коса, а мать косиная! Аглицкая! — „коса кос“ в устном определении Б. Успенского (1987), „всем косам коса“ в определении В. Бибихина (Путь, 1994, № 5, с. 236), иная коса. Сюда же Водка вину тетка или —крепкая водка, тому же вину тетка или Красная водка простой-то тетка (ПРН, с. 796; НРС, 313; СРНГ 15, с. 194), ср. пословичный тип То-то тем-то краснó/крепко/стоит. Формула матерной ругани ёб твою мать! с вариантами на самом деле есть усиление прямой формулы, в которой оскорбительное действие направлено непосредственно на адресата, вроде ёб тя в рот — но и тут есть усиление, проще английское fuck you, — или (вторично) на предмет речи, например недоназванное, зато разъясненное я их ебал у Войновича:

— А чего мне их бояться? — распоясался председатель. — Я всё равно на фронт ухожу. Я их…

Тут Иван Тимофеевич употребил глагол несовершенного вида, по которому иностранец, не знающий тонкостей нашего языка, мог бы решить, что председатель Голубев состоял с работниками Учреждения в интимных отношениях.

Чонкин был не иностранец, он понял, что Голубев говорит в переносном смысле.

(Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина, 1.2.30). Так иди к чёрту усиливается до иди к чертовой матери и даже бабушке (из этого двойного усиления осуществилась, буквализовалась бабушка Воланда: „мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка!“ — Мастер и Маргарита, 22), а подпустить Кузьку, подкузьмить, обкузьмить усиливается до Я тебе покажу Кузькину мать или узнаешь (ты) / попомнишь Кузькину мать (ПРН, с. 133 и 222, ср. на с. 60, 147; СВРЯ, ст. Кузьма). Матерное выражение никогда не значило „привет, я твой отец“ и не значит „молокосос, я тебе в отцы гожусь“, смысл этого кощунственного, а не „цинического“ или „неприличного“, ругательства в том, чтобы ударить в корень, задеть до глубины души, оскорбить святое, ср. едри тебя в корень! и мать твою корень! (человек как дерево), у Платонова в Чевенгуре: узнаю — с корнем в момент вырву, до самой матерной матери твоей докопаюсь — на месте угроблю. Мать стоит в одном ряду с душой и богом, отсюда нанизывание твою душу мать! и потом (в) Бога душу мать! („укрючливо матюгался, подцепляя, что там святей да дороже“ — Солженицын, Раковый корпус, 8); ему соответствует в армянском обобщение „твое хорошее!“ Как у набожных католиков ругательства богохульные, так у русских блатарей с их культом матери (о нем см. в Женщине блатного мира шаламовских Очерков преступного мира) ругательства матерные.