Антарктида: Четвертый рейх - Богдан Сушинский

— Я тоже не раз задавался подобным вопросом. Вытянув из лагеря, Геринг попросту мог бы отправить меня на фронт, или же загнать на какой-нибудь секретный военный завод. Однако совсем недавно этот господин опять побывал в замке и довольно долго беседовал со мной. На эту встречу я шел с мыслью, что рейхсмаршал приговорил меня к отбыванию своего лагерного срока здесь, в Вебельсберге. А то и попросту спрятал меня на время от гестапо, чтобы затем то ли передать барону фон Брауну, — а я почел бы за честь работать в его команде, о которой много наслышан, — то ли… — развел руками доктор де Ридэ.

— Что «то ли»? — не понял Скорцени.

— Отправить в Новую Швабию. Где тоже нужны авиаконструкторы.

— Вот именно. И где вы сможете возглавить собственную лабораторию.

— Но откуда велено не возвращаться. Никому… не возвращаться.

— Вообще? Никому и никогда?! — нервно зачастил с вопросами Скорцени, понимая, что подступился к одной из самых зловещих тайн «Базы-211».

— Нет, не подумайте, что я пытаюсь выказывать свое неудовольствие. Но, наверное, кто-то должен был сообщить вам об этом.

— Перед вами тот единственный в рейхе человек, с которым вы можете быть откровенным даже по поводу тех грехов своих, в которых не решитесь исповедоваться даже стоя перед Господом.

— Неужели такой человек существует? — неуверенно пробормотал Ридэ, но обращался при этом к самому себе.

— И с какой же мыслью вы расставались с партайгеноссе Герингом?

— Что у маршала есть на меня какие-то виды. Он специально приставил меня к сейфу Новой Швабии, чтобы я был в курсе всех событий, связанных с подземным рейхом и его научно-техническими разработками, а значит, своевременно и грамотно информировал его, выполняя при этом функции научного консультанта.

— Логично.

— На днях из Антарктиды должна прибыть очередная «волчья стая» субмарин гросс-адмирала Деница.

— Уже прибыла, Ридэ. Сегодня.

— Вот как! И прибыла она, следует понимать, под командованием коммодора Вилли Штауфа?

— Подробности мы будем знать после возвращения в замок.

— Они появятся вместе с текстами докладов коммодора Штауфа и начальника службы безопасности «стаи» полковника абвера Клауса Мюкке, — согласился Ридэ.

— Службу безопасности там возглавлял полковник абвера?! С какой стати?! Впрочем, этот вопрос, доктор Ридэ, адресован уже не вам.

— Но позволю себе заметить, что полковник абвера появился в «стае» не случайно. Наверное, вам полезно будет знать, что Геринг всегда предпочитал иметь дело с офицерами абвера, а не СД. Он неплохо ладит с шефом абвера адмиралом Канарисом, который тоже считает, что кому, как не ему, адмиралу, и его людям, среди которых тоже немало бывших морских офицеров, заниматься безопасностью «Фюрер-конвоя». К тому же полковник Мюкке в свое время служил на минном тральщике.

«…А ведь сам Господь свел меня с этим человеком накануне совещания у фюрера, — в который раз благодарил судьбу Скорцени. — Такого объема информации я не смог бы получить ни из какого иного источника».

— Однако мы немного отвлеклись, — произнес он вслух, решив, что доктора Ридэ следует дожимать как можно быстрее, пока он все еще пребывает в состоянии азарта. — Вы так и не досказали… Что еще такого важного должны доставить вам в архив Рейх-Атлантиды вместе с рапортами этих двух господ: Штауфа и Мюкке?

— Сейф.

— Сейф? Что, — очертил Скорцени движением рук нечто большое и четырехгранное, — сам сейф?

— Набитый материалами, связанными с деятельностью «Базы-211» и, возможно, даже… Впрочем…

Скорцени вынул пистолет из кобуры и положил его на стол перед собой.

— Вам не кажется, оберштурмфюрер Родль, что доктор Ридэ опять чего-то недоговаривает? — спросил он.

— Хотя вы его предупреждали, что так вести себя нельзя, — охотно подыграл ему адъютант.

— Об этом нам лучше поговорить тогда, когда я вскрою сейф и увижу, что же мне на самом деле доставили, — неожиданно твердо отреагировал доктор Ридэ. — А что именно я имел в виду, вы, господин Скорцени, и так уже догадались.

Выслушав его, Скорцени признал, что в общем-то он прав: действительно стоит подождать сейфа с коммодорской субмарины, чтобы затем уже разговор получился предметным. В то же время он почувствовал, что пора вернуться к истории, связанной с обер-лейтенантом Шульрихтером.

Наверное, он тут же заставил бы доктора перейти к ней, однако вспомнил, что Ридэ очень прозрачно намекнул на возможность отправки его в «подземный рейх» Антарктиды. А это сразу же меняло отношение к доктору. Скорцени вдруг понял, что у него появляется возможность агентурно усадить своего человечка в самом мозговом центре Рейх-Атлантиды, в среде ее научно-технической элиты, которая в сложных условиях зарождения новой расы и новой цивилизации наверняка будет считаться самой влиятельной.

21

Январь 1939 года. Антарктида.

Внутренний Мир. Страна атлантов.

Казалось, прошло не более мгновения с той поры, когда фон Риттер в последний раз услышал голос Эфирного Наставника, как вдруг он обнаружил себя стоящим перед высоким троном Правителя Внутреннего Мира, по обе стороны от которого не на таком возвышении и в более низких креслах — по шестеро с каждой стороны — восседали члены Высшего Совета.

Барон сразу же обратил внимание, что среди присутствовавших не было ни одной женщины. И что всем мужчинам было под сорок — рослые, плечистые, одетые в одинаковые серебристые комбинезоны и, словно шлемами времен спартанского царя Леонида, украшенные гривами светлых волос, они разительно были похожи друг на друга. Их удлиненные лица — с широкими, слегка выпяченными и заметно раздвоенными подбородками, прямыми римскими носами и прочими классически-римскими атрибутами, были покрыты светло-шоколадным загаром, оттенявшим их зрелую молодость, волевые черты характера и отменное, спартанское здоровье.

— Вы будете молчать и слушать, слушать и молчать, — узнал фон Риттер голос Консула и, повернув голову вправо, увидел, что тот сидит в специально отведенном для него кресле, располагавшемся чуть в сторонке от крайнего члена Высшего Совета и чуть более отдаленном в глубину этой Золотой Пирамиды Жизни. «Очевидно, — подумалось командиру «Швабенланда», — эта сравнительно небольшая пирамидка, внутри которой мы сейчас находимся, является одной из нескольких мини-пирамид, расположенных под сводами той огромной мега-пирамиды, рядом с которой парил в воздухе наш летающий диск.

— И говорить будете только тогда, — продолжал тем временем посланник Шамбалы, — когда вам высочайше будет позволено.

«А ведь у них тут не просто монархия, — делился сам с собой первыми умозаключениями фон Риттер, — а жесточайшая диктатура, сравнимая разве что со временами Нерона».

— Представитель внешнего мира барон фон Риттер, — вдруг донесся до командира «Швабенланда» не мысленный, а вполне реальный, слышимый голос. Акустика в Золотой Пирамиде Жизни был таковой, что ей позавидовала бы любая консерватория мира. Голос Правителя — зычный, властный и в то же время совершенно бесстрастный, доносился как бы отовсюду, оказывая этой всепроникающей полифонией гипнотически-внушающее воздействие, парализуя его мысли и действия. Уже после первых молвленных Правителем слов капитану цур зее стало ясно, что всякий, кто предстает перед Высшим Советом Внутреннего Мира, способен только слушать и проникаться услышанным. — Вы уполномочены уведомить правителя своей страны, что Высший Совет Внутреннего Мира позволяет ему основать рядом со Страной атлантов подземную Рейх-Атлантиду.

— Я передам ваше посла… — попытался ответить фон Риттер, однако чья-то неведомая воля помешала ему произнести эти слова не только вслух, но и мысленно. Слова его стирались из реальности, как с ленты магнитофона, зато явственно прозвучало спокойное, но решительное напоминание:

— Вы будете слушать — и молчать, молчать — и слушать. И говорить будете только тогда, когда вам высочайше будет позволено.

— Я принимаю ваши условия.

— Осознавая гибельную опасность, которая нависла над внешним миром космического биокорабля, именуемого Планетой Земля…

— Космического биокорабля?! — все же нашел в себе силу воли вновь удивиться фон Риттер, хотя подобное определение он уже слышал из уст Эфирного Наставника.

— Мы, Правитель и Высший Совет Внутреннего Мира, позволяем правителю Германии, страны, воспитавшей достойную продолжения жизни на Земле расу арийцев, создать здесь, во Внутреннем Мире, свою подземную колонию. Мы уверены, что когда-нибудь в этой колонии, в Рейх-Атлантиде, будет взращена раса, достойная нового витка земного развития, которая, как и мы, атланты, станет расой избранных Шамбалой и Космическими Покровителями. Пройдут земные столетия — и расе атлантов, и расе арийцев — да позволено будет сотворить из элиты своей великую, Космосом и Шамбалой благословенную, расу космоземлян.