Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика - Василий Седугин

– Рогов мужу не наставляет?

– Откуда мне знать, – задумчиво проговорил Сюкора. – Купцы из Ладоги ничего плохого о ней не говорили.

– А ведь мы серьезно увлеклись разбойницей эдакой...

– Было дело. Особенно Гостомысл.

Хвалибудий вдруг посерьезнел, спросил:

– Да, а как пропал Гостомысл? Он ведь в твоих владениях в то время находился. Неужели ничего не известно?

– Как неизвестно! Я все выяснил. Жила у меня на побережье женщина. Вдова. Ее муж был рыбаком, пропал в море. Баба разбитная, снюхалась с норманнами, а потом подсыпала какое-то зелье в вино моей и Гостомысловой дружины, воины уснули, а она в это время сдала княжича разбойникам.

– Значит, это точно, что он в рабстве?

– Да, я выяснял.

– А что с той женщиной? Ты ее наказал?

– Куда там! Только и видели! Сбежала к норманнам. А там мне ее не достать, руки коротки.

Выпили еще. Помолчали.

– Надо нам с тобой Гостомысла вызволять из неволи, – проговорил задумчиво Хвалибудий. – Отца у него не стало, кроме нас, некому.

– Да разве я против? Всей душой за это! Но только как его сыскать? Скандинавия, говорят, большая страна. Да будь она хоть маленькой, как можно отыскать, если он в каком-нибудь далеком селении или даже городе?

– Это верно. Видно, пропал человек. Давай выпьем за то, чтобы ему повезло.

На другой день Сюкора приступил к главному разговору, ради которого приехал в Смоленск.

– Как ты относишься к тому, что наши земли покорили заморские разбойники? – спросил он, внимательно наблюдая за выражением лица Хвалибудия.

– Как можно относиться, если враг топчет отчий край? Гнать надо незваных гостей! – запальчиво ответил Хвалибудий.

– Мало разговоров! Надо действовать. Я уже попытался в Новгороде поднять восстание, да неудачно. Может, слышал?

– Конечно! Передавали заезжие купцы, что много воинов твоих побито было.

– Вот-вот! Славных дружинников потерял из-за своей опрометчивости. Но намерения своего не оставил. К тебе приехал, чтобы договориться о совместных действиях.

– И как же мыслишь объединить наши силы?

– Думаю так: сначала зашлем в Новгород своих людей, они будут подговаривать жителей на восстание. Потом со своими войсками подойдем к городу и кинем их на приступ, а новгородцы изнутри помогут.

– Что ж, неплохо, – как-то неопределенно вымолвил Хвалибудий.

– Потом мы двинем войска на Ладогу. После ее взятия добить норманнов не представит большого труда.

– Согласен. Но перед походом на Ладогу мы посадим на новгородский престол княгиню Любаву с детьми.

– Зачем? – встрепенулся Сюкора. – Этого делать не станем. Мы поделим Новгородское княжество на две половины: новгородские земли я заберу под свою руку, а Ладога с ее несметными лесными богатствами отойдет к тебе.

– Исключено. Княгиня – мой гость. Я ей обещал вернуть престол и слово сдержу.

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился с ним Сюкора. – Пусть будет по-твоему.

Хвалибудий встал и несколько раз прошелся по горнице. Потом неожиданно сел перед Сюкорой и, прямо глядя ему в глаза, проговорил решительно и напористо:

– Только вот что я скажу тебе, Сюкора! Ненадежный ты человек! Конечно, ты мой гость, я принял тебя со всей сердечностью. Как говорится, мой дом – твой дом! Но коль разговор коснулся такого серьезного дела, как война, когда вопрос стоит о жизни и смерти многих сотен и тысяч людей, угодливо молчать не буду.

– Чем же я ненадежен? – обидчиво спросил Сюкора, поджимая толстые губы.

– А тем! Когда мы еще жили в Новгороде, ты постоянно юлил, то так, то эдак. Помнишь хотя бы последнюю рыбалку? Обещал взять палатку и не взял!

– Тоже мне нашел о чем вспоминать – палатку забыл взять, мелочь такая!

– Не забыл ты ее, а не взял намеренно! И тут ты весь! Ты и сейчас юлишь, говоришь неправду!

– Ладно, ладно! Давай о серьезных вещах говорить. Так согласен ты на союз со мной против норманнов или отказываешься?

– Подумаю! Семь раз подумаю, а потом отвечу!

– Это что так?

– А так! Кто предал Буривого на реке Кумене? Разве не ты?

– Не предавал я его! – Сюкора вскочил, замахал короткими толстыми руками. – Не предавал! Слышишь, Хвалибудий? Не было предательства! А была месть человеку, который заточил меня в плен и держал вместе с тобой почти полгода! Разве ты не возмущался своим положением, разве мы не говорили про это? Ты ведь тоже не раз высказывался за месть князю...

– Может, и говорил, мало ли что можно ляпнуть вгорячах! Но чтобы изменить своему слову, чтобы предать своего союзника, такого мне и в голову не приходило!

– А мне вот пришло! Потому что обиды я никому и никогда не прощаю! – выпалил Сюкора.

– Поэтому я никогда не пойду с тобой на войну! Ты можешь, как Буривого, предать меня и нанести удар в спину!

Они стояли друг против друга, разгоряченные спором, с красными лицами и бешено блестевшими глазами. Казалось, еще немного, и схватятся в жаркой потасовке, но что-то удержало их от этого. Может, Сюкора побоялся связываться с юрким и дерзким в драке Хвалибудием, от которого получил крепкую трепку во время ссоры из-за Млавы, или, может, в какие-то мгновения Хвалибудий вдруг вспомнил, что Сюкора у него в гостях, а обижать гостя считалось у славян непростительным грехом... Но постепенно оба стали остывать, успокаиваться, а вскоре и вовсе разошлись. Сели на скамейки, отвернувшись в разные стороны.

Наконец Хвалибудий встал, проговорил натужно:

– Завершим наш разговор. Никуда я с тобой не пойду. Если начнется война с норманнами, то действовать будем порознь. Это мое последнее слово. А сейчас пойдем в трапезную. Только пусть по нашему виду никто не догадается о ссоре.

Наутро Сюкора выехал в обратный путь. Предаваясь медленному движению, он думал о том, что замыслы его стать властелином огромного края порушились из-за несговорчивости Хвалибудия. Но он на этом не успокоится. Он, Сюкора, такой человек, что если что-то задумал, то обязательно исполнит. Не таким путем, так другим, не другим, так третьим! Свет клином на Хвалибудии не сошелся! Просто надо подумать, пораскинуть умом и изобрести какой-нибудь заковыристый ход, чтобы добиться своего. Наладить связи с купцами и боярами в Новгороде и Ладоге и попытаться заручиться их поддержкой; они замутят на вече народ, а он тут как тут со своим войском... Или попробовать разузнать, как живут, чем дышат норманны. Может, среди них наметился какой-нибудь раскол. Тогда можно будет опереться на недовольных, наобещать им кучу с грудой и помочь военной силой. Кто может подсобить в таком тонком деле? Да та же Ривеське. Перекупить ее у Вилибальда. Не пожалеть драгоценностей, посулить большие богатства, звание боярыни или еще чего она попросит. Он знает ее жадную, алчную натуру...

Что касается Хвалибудия, то следует держать его в запасе, на всякий случай. Не упускать из виду. Как только будет исполняться какой-нибудь замысел, пригласить к участию. Не устоит, примчится со своим войском, чтобы поделить добычу. А потом рассчитаться и с ним. Подловить удобный случай и нанести верный удар. Он, Сюкора, будет ждать месяцами, годами этого сладостного момента, чтобы отомстить за оскорбление, которое только что нанес ему Хвалибудий. К тому же он не только отказался, но и обвинил его во всех смертных грехах. Этого Сюкора никогда не забудет и не простит!

Вернулся в родные края Сюкора уже в бодром духе и полный желания продолжать осуществление своих задумок. Как вдруг прискакал гонец с границы племени и сообщил, что на побережье Балтийского моря высадился со своими людьми новгородский князь Гостомысл. Это не только рушило его планы, но и вносило неопределенность в будущее. Мучился Сюкора вопросами: знает ли Гостомысл, что по его, Сюкоры, указанию он был продан в рабство? Простит ли ему предательство, которое он совершил в отношении отца? Кидал и так и эдак и наконец пришел к выводу: не может знать Гостомысл, кто его упек в рабство, не от кого ему было узнать об этом в Скандинавии. А что касается отца, то и здесь придется новгородскому князю умерить свой пыл. Без войска племени эстов не изгнать норманнов из Новгородчины. Единая у них задача, надо и действовать заодно. Только ему, Сюкоре, осталось подождать немного, пока сам Гостомысл не обратится к нему.

II

Гостомысл вместе с Раннви и десятком воинов из племени бодричей пристали к большому селению, раскинувшемуся на берегу Невы. Он сошел с судна, приблизился к группе рыбаков, сидевших кружком. По-видимому, это была рыбацкая семья, и занималась она до боли знакомым ему делом: чинила сети. Поздоровался. Рыбаки ответили дружно, с интересом разглядывая незнакомого человека. Вдруг один из них, парень лет двадцати, поднялся с места и проговорил удивленно и радостно:

– Ба, да это, кажись, сам княжич новгородский к нам пожаловал!

– Откуда ты меня знаешь? – спросил его Гостомысл.

– Как откуда? Весной вместе сражались против норманнов! Наш отряд добровольцев помогал твоей дружине.