Мурена - Влада Багрянцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот так находка! — присвистнул один из замотанных в плащ путников, заканчивая выводить ногтем символы на затылке Йоло. — Одаренный мальчик! Раскидал как щенков, почти кишки на дерево намотал.
— Повезло нам, что ослаблен выплеском, — пробубнил другой, вздергивая за шиворот Йоланди и всматриваясь в его запачканное сажей лицо. — Глянь-ка, что тут у нас! Ты девочка или мальчик?
Все дети, воспитанные в пещерах, были немногословны, потому Йоланди, извернувшись змеей, вцепился в ухо мага зубами.
— Мразь! — орал тот, пиная его, упавшего на землю. — Он мне мочку откусил!
— По лицу только не бей, такого можно и подороже сбагрить, — посоветовал один из ржущих его товарищей.
Этри, закрывшись руками, беззвучно плакала, когда Йоланди, потерявшего сознание, перебросили через седло. Ей самой, Нико и Йоло повезло меньше, до самой Мирамисы они шли пешком, скованные заклинанием подчинения, что не давало отступить от группы дальше чем на несколько шагов.
С момента наложения печати подчинения Йоло не произнес ни звука, потому его посчитали немым и он был благодарен за это, ведь тот выплеск, едва не прикончивший его самого, будто высосал из него все желание говорить и думать. В Мирамисе их продали — Йоланди купил какой-то богач из Гредагона, Этри увезла в качестве прислуги дама с окраин, а Нико и Йоло еще переходили из рук в руки, побывав сначала рабами на скотном дворе, затем в местной харчевне, а немного позже их перекупил заезжий господин, путешествующий с ярмаркой и рассудивший, что в глубинке, в тех же «Скворечниках», за них можно будет запросить втрое больше названной цены. За время пребывания в городе они привыкли к шуму, людям и грязи, царившей как на улицах, так и в головах людей. Нико несколько раз порывались лупить только потому, что он терпеливо снес бы любое наказание, не в силах ответить человеку более слабому, тем более женщине, и Йоло всякий раз заступался за него, по-звериному сверкая глазами из-под челки и угрожающе поднимая руки с отросшими ногтями. Их обоих не трогали — Йоло боялись древним, подсознательным страхом, хтоническим, как сама Нанайя.
Собственно потому их и перепродавали, пока им не повезло очутиться в доме герцога. То, что именно повезло, стало понятно сразу: прислуга здесь чувствовала себя свободно и сыто, наказания не практиковались, жалование платили щедро и без задержек. Даже к рабам, каким они стали с Нико, отнеслись без пренебрежения, работать заставляли, но не больше необходимого, а кормили от пуза и разрешали заниматься своими делами. Йоло чувствовал себя здесь спокойно, единственное, что беспокоило — появившаяся симпатия Нико к будущей жене герцога.
— Она как камнеломка, — вздохнул Нико, расплетая на ночь косу волнистых волос. — Помнишь цветочки на скалах?
Йоло, укладываясь в кровать, кивнул.
— Такая яркая вроде, смелая, а на самом деле очень ранимая, — Нико, поймав его укоряющий взгляд, потупился. — Я понимаю, что мне нельзя в нее влюбляться, но, кажется, я уже…
Йоло было жаль его, такого большого и робкого, чье доброе сердце было таким же чутким и отзывчивым.
Он раздумывал над тем, чем могло обернуться это чувство, протирая рамы портретов у лестницы, когда из вазы, едва не опрокинув ее, выбралась белая крыса. Йоло любил крыс, у него даже было несколько ручных, когда он жил в чулане харчевни. Он протянул руку, и крыса, понюхав его пальцы, взобралась по ней на плечо.
— Вот она где, негодница! — появляясь рядом, произнес шут. — Значит, с ней все в порядке, обыскался ее везде!
Это был странный человек, как и все шуты, которые казались либо откровенно сумасшедшими, либо ужасающе сообразительными, и иногда одно не отменяло другого. В нем Йоло ощущал что-то такое же древнее, как кровь своего рода, и ему казалось, что судьба недаром свела их пути. Мужчины Йоло не нравились, да и шут на него смотрел всегда с опасливым уважением, но когда они оказывались в непосредственной близости друг от друга, взгляды их спаивались, как железо в горниле. Шут смотрел с интересом, не понимая его, будто видел перед собой диковинного вымершего зверя.
— Ты ей нравишься, — сказал он, наблюдая, как крыса, цепляясь за одежду, деловито обнюхивает его волосы. — Пусть побудет у тебя — дела не ждут. Кстати, не видал ли ты леди Розу? Нет? Какое счастье! Она, надеюсь, от меня отстала, я не готов к такому уровню самопожертвования.
Подмигнув, он двинулся дальше, звеня бубенцами на концах треххвостого колпака. Писаным красавцем он не казался, но мужчины и тем более женщины находили его очаровательным — в ленивой кошачьей грации, в стройности ног, в подвижности лица и звонком хохоте было что-то притягательное. С ним было легко, он умел вызвать симпатию к себе у любого, потому Йоло, когда леди Роза, проходя мимо, спросила, не видел ли он шута, замотал головой.
***
Альбертино появился спустя пару дней после встречи у соседа, только в этот раз был выбрит налысо и носил пенсне. В доме герцога он поселился на правах дяди Весты, прибывшего на свадьбу, которого прежде считали пропавшим — Мурена только хмыкнул. Охраняя покой и благополучие будущих супругов, Альбертино показывался только на обедах-ужинах и обществом своим никого не утруждал, занимаясь делами поважнее. Ему даже удалось отыскать того, кто пытался герцога отравить — им оказался начальник стражи, подговоривший служанку, чтобы та заменила в спальне, где разместили Его Превосходительство, белье.
— Чего не сделаешь ради выгоды, — пожал плечами Альбертино, рассказывая Мурене подробности беседы с предателем.
Новая политика герцога, оставившая охрану без дохода в виде «дани» с магичек и продажных девиц, толкнула господина начальника на крайние меры, на которые был вынужден пойти и Альбертино.
— Это еще какие? — поинтересовался шут, но «дядюшка» Весты так выразительно поправил лацкан жакета, что в исходе встречи сомневаться не стоило — начальник стражи уже
