Мы наш, мы новый... - Константин Калбанов

— Ну чего там, Степан?

— Садит японец, не видишь что ли.

— А наши?

— А не видать, чтобы наши стреляли, ни одного разрыва.

Что-то подобное обязательно должно было происходить и это никак не могло вселить бодрость духа. Пусть стрельба абсолютно безрезультатная, пусть там нет ни одного солдата противника, но вид того, что не только на них падают неприятельские снаряды, но и наши рвутся на позициях противника, все же греет душу. Нет, русская артиллерия сейчас не отмалчивается и если прислушаться, то можно услышать отдаленную канонаду, вот только бьют они сейчас все по батареям противника, скрытым от глаз за возвышенностями и перелесками, а потому и их работа остается незамеченной.

Несомненно у японцев сейчас есть потери в артиллерии и какие-то батареи приведены к молчанию. Иначе и быть не может, так как русская артиллерия бьет при помощи корректировщиков, расположившихся на аэростатах. Один как и в прошлый раз запустили морячки, только на этот раз, Фок не стал терпеть анархию и их действия координируются с сухопутным командованием, мало того, они находятся в прямом его подчинении. Второй передали из Артура, он еще в первый день войны был доставлен в крепость транспортом "Маньчжурия". А вот у японцев похоже с этим проблемы. Завис было шарик, да видно оказия какая приключилась. Вдруг, ни с того ни с сего, шар расцвел огненным цветком и горящие останки рухнули низ. Ну да, оно и к лучшему.

В Артур уже ушло сообщение, что на рассвете тринадцатого июня японцы начали артподготовку. Быстро все же обернулись самураи. Понятно, что торопятся, ведь если русские успеют подлатать свои корабли, то все может и измениться. Но все равно, очень быстро, да еще и собрать такое количество войск. В том, что данные о количестве противника верные, Фок не сомневался. Как-то там Кондратенко сумел наладить получение разведданных, и в их подлинности до сих пор сомнений не возникало, так что если сказано, что сосредоточено порядка шестидесяти тысяч, то так скорее всего и есть. Тем более, сообщение о начале наступления подтвердилось полностью, вплоть до часа, а судя по канонаде и плотности обстрела и в этом ошибки нет.

Ким засел на вершине покрытого гаоляном холма всматриваясь в скопление копошащихся как муравьи японских солдат. Ну не ложиться же в самом-то деле, гаолян здесь высотой в пояс, так что лежа ничего не увидишь.

Он безвылазно находился на оккупированной территории уже неделю. А чего кататься каждый раз на русскую территории. Оно и небезопасно и маятно, а так очень даже удобно. Ходить приходилось много, но это все одно не по проливу на джонке кататься. Как только стало ясно, что русские вполне возможно удержатся на своих позициях, Семен приказал передислоцировать радиостанцию. Место нашлось довольно скоро, в скалах на побережье, а если точнее, то на одной из скал расположенных в кабельтове от берега, нашлась там пещерка, где и установили громоздкую аппаратуру. Теперь телеграфист и его помощник безвылазно сидели на той скале, сатанея от скуки и стесненности пространства. Из развлечений были только ежедневные выходы на связь с Артуром, шахматы, да книги. Зато там их никто искать не станет. Были сложности с подходами для самого Кима и его команды, в полную воду только на лодке, во время отлива, по пояс в воде, но лучше уж так.

Похоже все подготовительные работы уже подходят к концу, вдали уже загрохотали орудия. Но сейчас они обрабатывают в основном передний край. Грохот стоит такой, что даже здесь отдается звоном в ушах, тем более, что и ветер, хотя и легкий, дует со стороны Циньджоусского перешейка. Японское командование сделало правильный вывод из опыта русских, поэтому сюда были доставлены аэростаты. Вот только с выявлением русских батарей у них не ладилось, это было установлено доподлинно. Применение маскировочных сетей, столь хорошо проявивших себя на бронепоездах, позволило весьма успешно маскировать батареи от наблюдателей, расположившихся весьма далеко от передовой. Это тоже опыт русских, позаимствованный японцами, помнившими как они в бессильной злобе наблюдали за русскими корректировщиками, расположившимися вне досягаемости орудий противника.

С началом обстрела, должны были заговорить и русские орудия, их целями предстояло стать в первую очередь батареи японской армии. Пехоту можно бить и стрелковым оружием, а вот подавление артиллерии противника требовало отдельного подхода, потому как орудий у японцев скопилось ни много ни мало двести тридцать стволов. Вот и должны были воздухоплаватели засекать русские батареи и корректировать огонь своих батарей.

И чего они копошатся, ведь должны были еще с началом обстрела подняться в воздух. Видно что-то не клеится. А может ну его, стрельнуть прямо сейчас. Рядом лежала винтовка с прилаженным оптическим прицелом. Понятно, что Ким это не якут Ваня, но и промазать в шарик диаметром в шесть метров это нужно очень постараться. Почему стрелять нужно в шар? А куда еще, не в пилотов же. Винтовка Кима была заряжена не простыми патронами, а какими-то новыми, их на патронной фабрике всего-то сделали два десятка. Патрон как патрон, вот только пуля не простая, а трассирующая, как ее назвал Гаврилов, передавая эти заряды разведчику-диверсанту. Влетит такая во внутрь оболочки заполненной водородом и нет шарика.

Выстрелить немедленно желание было большое, но командир сказал, что лучше это сделать, когда шар поднимется в воздух и будет на виду у всех. Русским это добавит уверенности, японцам наоборот. Главное постараться это проделать так, чтобы никто не понял, что именно произошло. Ну да такая канонада стоит, что скорее всего выстрел не заметят. Понятно, что у японцев не один шар. Сгорит этот, начнут снаряжать другой, вот только это все требовало времени и самое главное большого количества газа, так что за сутки точно не управятся. Пусть думают, что хотят, по поводу пожара.

Наконец шар плавно начал подниматься, унося в заоблачные дали пилота и корректировщика. Ну, в заоблачные это только фигурально. Нет сейчас облаков, чистое голубое небо, только в море еще держится рваными полосами туман, но и он вскорости истает, вот пригреет солнышко и тумана как не бывало.

Пора. Ким, ложится на спину, берет винтовку и прикладывается к прицелу, шар скакнул навстречу, сразу увеличившись в размерах. Затаил дыхание, потянул спуск. Винтовка лягнулась, толкнув в плечо, упирающееся сейчас в землю. Все, теперь не шевелиться. Да и куда шевелиться, когда взгляд буквально прикован к завораживающей и страшной картине.

Едва короткий росчерк трассера достиг оболочки аэростата, как раздался оглушительный хлопок, в небе расцвел огромный огненный шар и на землю начали опадать бесформенные полыхающие жарким пламенем останки.

Ага. Началось. Фок буквально подался вперед, чуть не наваливаясь на бревенчатое обрамление амбразуры. Черт! Видимость прямо-таки никакая. Пыль, дым, беспрерывные разрывы, да еще и форма японских солдат, сливающаяся с местностью, все это никак не способствовало наблюдению. Ну да, не имея гербовой, пишут на простой. Видно конечно плохо, но для того, чтобы понять, что и как, вполне достаточно.

Вот из траншей, примерно в четырехстах метрах от русских позиций появились цепи японской пехоты. Ничему не учатся, прут в плотном построении. А-а, ну да. Железнодорожное полотно на левом фланге русских подверглось столь же массированному обстрелу, что и позиции артиллерии. Причем били туда скорее всего стопятидесятимиллиметровые орудия, вон как срыли насыпь, да еще вздыбившиеся и торчащие как гнилые зубы шпалы и рельсы. Теперь там без капитального ремонта, поездам не пройти. Понагнали страху морячки. Орлы, ничего не скажешь.

— Связь с НП дивизии, — не отрываясь от оптики бросил Фок.

Ему тут же протянули телефонную трубку, связь поддерживали постоянно, чтобы случись порыв кабеля узнать об этом сразу, а не в самый неподходящий момент. Для восстановления линии на полковом НП постоянно находились пять телефонистов, а также была протянута и резервная линия, подходящая с другой стороны.

— Дмитриевский, Ирмана к аппарату. Владимир Александрович, пора. Передаю трубку капитану Гобято. Действуйте, капитан.

Понятно, что есть шарики и корректировать огонь можно и с них, но Гобято убедил командира дивизии, что с места эта корректировка будет на порядок точнее, а наблюдателям на шарике и без того забот хватает, с борьбой против японских батарей.

— Слушаюсь.

Леонид Николаевич вскинул к глазам бинокль и приникнув к амбразуре, удерживая правой рукой трубку телефона начал диктовать данные для артиллерийского огня, даже не прибегая к карте, а руководя стрельбой на глазок. Однако, как говорится глаз алмаз. По мере передачи данных, низко над наступающими цепями начали рваться белые невесомые облачка, только побывавший под шрапнельным огнем может знать цену этому в чем-то красивому зрелищу. Потому что из этих вспухающих словно вата дымков вырываются сотни свинцовых пуль, густо накрывающих пехоту и сеющих вокруг смерть. От шрапнельного огня можно укрыться даже за незначительным укрытием, в мелкой канаве, но невозможно этого сделать в наступающей цепи.