Мороженое для горячей штучки - Татьяна Луганцева

– Как врач говоришь? Как психотерапевт? – усмехнулась она.

– И как мужчина тоже. Все бывает…

– Да уж, как у нас, у мужчин, бывает, так это вообще! – согласился Владимир Всеволодович. – Бывает, так захлестнет, а переспишь, и…

– Давай без интимных подробностей! – попросил его Герман, покосившись на Симу.

– А мне интересно, – подбодрила она полковника.

– Не надо тебе знать про мужские чудачества, – не сдавался Герман.

– Это называется чудачества? Не знала. Вы все изменяете, и это грустно!

– Не все, – заверил ее Герман.

– Это тоже как врач говоришь? Ты имеешь в виду импотенцию? – спросила она.

– Нет, это точно, не все изменяют, – засмеялся Герман и тут же закашлялся.

– Ой! – испугалась Серафима. – Ты поаккуратнее, смеяться тебе нельзя!

– Ничего фактически не болит уже, – отмахнулся Герман, – я не собираюсь здесь разлеживаться. Терпеть не могу больницы.

– А я вот чувствую себя очень неуютно, – сказал полковник полиции.

– Чего так? – спросил Герман.

– Да между вами явно что-то происходит, я чувствую себя третьим лишним, – пояснил Владимир Всеволодович, – может, я пойду?

– Брось! Ты же слышал, у нее иммунитет к нервным и психическим заболеваниям! Все очень серьезно! Я подтверждаю, что девушка абсолютно здорова психически, а значит, и не влюблена! – снова засмеялся Герман.

Глава 18

Серафиме все-таки пришлось увидеть Криса Геннадьевича на своей работе. Как ни странно, но вел он себя вполне сдержанно и прилично. Лицо его выражало высокомерие и расстройство, на Симу он смотрел, как на досадное недоразумение в своей жизни.

– Благодаря вам, милая дама, я теперь под следствием, – сразу же высказал он претензию, пронизывая ее взглядом.

– Под следствием вы из-за самого себя! – резко оборвала она. – Как вы только смеете еще что-то говорить! Вы – маньяк!

– Ладно, я не ссориться пришел, пусть следствие разбирается, кто прав, кто виноват… я, может, и осознал, что… и признаю…

– Пусть, – согласилась Сима с каменным выражением лица, – разберется и накажет виновных.

Крис Геннадьевич уже нагнал рабочих, которые упаковывали книги и аккуратно сносили коробки в отведенный пока для них отсек. Серафима, как могла, контролировала этот процесс. Одно крыло было полностью освобождено от книг и книжных стеллажей.

– Вы что-нибудь понимаете в искусстве? – спросил он у Серафимы, вальяжно развалившись в кресле.

– Вы пришли поговорить со мной об искусстве? – откинулась на стуле Серафима. Ее забавляла эта ситуация, она даже не испытывала к этому баловню судьбы какой-то особой ненависти, а только омерзение. Совсем недавно этот человек истязал ее абсолютно голой, бил и бил, пребывая в состоянии острого сексуального расстройства. У нее до сих пор болела спина и оставались на ней кровоподтеки. И вот этот, с позволения сказать, человек, мужчина собирался вести с ней светские беседы. Но в то же время душа ее ликовала, потому что Крис Геннадьевич выглядел хуже некуда. Герман не пощадил его, все лицо Криса Геннадьевича покрывали огромные синяки, кровоподтеки и ссадины. К тому же на запястье у него красовался гипс, видимо, он интенсивно защищался рукой, которую Герман ему и сломал благополучно. То есть выглядел он соответственно – и это ее даже смешило.

– В искусстве? – спросила она. – Да, я разбираюсь в искусстве.

– Я хотел попросить… – начал он.

– Попробуйте.

– Я в освобожденном крыле выставку шедевров мирового искусства открываю.

– Поздравляю, – односложно отвечала ему Сима, несколько удивившись направленности его деятельности.

– И не просто выставку, а закрытый аукцион. Придут очень богатые и успешные люди, осмотрят экспонаты, при этом приятно проведут время – живая музыка, легкий фуршет. И если им что приглянется, они зайдут в специальную комнату и предложат цену, кому сколько не жалко за ту или иную вещь, экспонат. А потом подведут итоги, и экспонаты будут проданы тем, кто больше предложил. И вот я хочу тебя попросить поучаствовать в этом, поприсутствовать, пообщаться с гостями. Ты знаешь усадьбу, образованная женщина, не ударишь в грязь лицом. Если что, расскажешь и о предмете их интереса. И знаешь еще что?

– Что? – заинтересованно спросила Серафима, не веря своим ушам, услышав такое странное предложение.

– Ты очень красивая женщина, и я был бы рад, чтобы именно такая женщина присутствовала на моей выставке, – выдал Крис Геннадьевич, и Сима поняла, что если бы не последний случай с избиением, то она снова бы ему поверила.

– Я такая легкомысленная, влюбчивая, да просто дура, но я не сержусь на вас, хотя звучит это дико… но вы ни в кого не стреляли и никого не убивали, а уж ваши цепные псы ответят за все, – засмеялась она. – Лицо болит?

– Лицо? Да, вот лицо сильно болит, что там говорить. Твой мужчина просто зверь, удар просто железобетонный. Предупреждать надо, что такой дядька за тобой стоит! – обиженно поморгал Крис Геннадьевич.

– Он не мой дядька, он просто знакомый…

– А по его ударам я очень даже почувствовал, что именно твой, – потер себе скулу Крис Геннадьевич. – Я и материально тебе помогу, то есть спонсирую, и о сексуальном домогательстве можешь забыть, я сейчас совсем в разобранном виде, все органы отбиты, – пожаловался Крис Геннадьевич, и Симу снова пробрал смех.

– Не могу сказать, что я расстроена, если честно.

– Я понимаю. Так как? – Вопросительно посмотрел на нее Крис Геннадьевич и выложил перед ней пухлый конверт. – Вознаграждение.

Серафима тут же отметила, что деньги бы ей, как любому нормальному человеку, не помешали, но она решительно отодвинула их.

– Нет, спасибо. Не надо. Я и так помогу, мне не сложно. Тем более что вы свое обещание по сохранности книг выполняете. Люди работают аккуратно. Все упаковывается, все переносится лучшим образом.

– Да, я дал такое распоряжение, чтобы без жалоб и с уважением к книгам. Книги я уважаю, в отличие от женских тел, как ты уже могла проверить на себе. Знаешь, Сима, ты гордость не включай, возьми деньги. Это же за работу, не просто так. Да и покалечил я тебя… что там говорить…

– Вы мне еще по суду выплатите за физический и моральный ущерб, – сузила она глаза.

– Выплачу, не сомневайся! – засмеялся он и тут же поморщился. – Ой, не могу! Больно! Ну твой знакомый и дает! Просто Рэмбо какой-то!

– Он психотерапевт, оказалось, что в молодости это не мешало еще и профессионально боксом заниматься… – пожала плечами Серафима.

– Одно слово – псих! – заключил Крис Геннадьевич, вздыхая. – Ты его больше ко мне не подпускай, скажи, что я исправился. И не говори, что я попросил поработать, а то ведь придет с проверкой… моей челюсти.

– Да не нервничайте вы так. Не скажу, – пообещала ему Серафима.

– А деньги возьми! Если бы ты знала, сколько стоят эти экспонаты, ты бы точно не отказалась. Это песчинка в пустыне. Бери и пользуйся. Работа с людьми – нервная работа, и любая работа должна оплачиваться…

– Ладно, – согласилась Серафима, – когда выйти на работу? Когда у вас тут что откроется?

– Работа будет по ночам, не напрягайся, на этот раз не обманываю. Просто богатые люди нашей страны не любят светиться – раз, и днем часто заняты – два. И им удобно подъехать ночью, поэтому и оплата такая. Не напрягу?

– Я уже сказала, что согласна. Если надо, выйду ночью. Я не подвожу, если обещаю, – проговорила Серафима.

– Ты очень хорошая, спасибо, – поблагодарил ее Крис Геннадьевич, опуская глаза.

– Я знаю, что неплохая. И если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду сидеть с вами и так вот спокойно разговаривать, я бы не поверила, – честно ответила Серафима.

– В жизни еще и не то бывает, – вздохнул Крис Геннадьевич, – и у меня к тебе еще один вопрос.

– Вся внимание.

– Мои ребята приступают уже к книгам из частной коллекции. Вроде как твои? Куда их? В общую кучу? Они твои… Потом увезут куда-нибудь, не найдешь, перемешаются с общими массами в хранилищах…

Серафима задумалась.

– Вы знаете, мне один из наших постоянных читателей оставил свою коллекцию книг, это действительно так…

– Именно тебе? Просто вот адресно? – уточнил Крис.

– Да, и мне его уже не спросить, почему он это сделал. Узнала об этом уже после его смерти. Его сын тоже с этим смирился, хотя ему это не нравилось явно. Не знаю, мне некуда вывезти такое количество хороших книг. Можно запаковать, как и все остальное, я пока не решила, куда их везти. Не хотелось бы, конечно, чтобы пропал такой подарок, я посмотрю, сколько он займет места, и решу, что с ним делать. Подпишите его, что ли, как-нибудь, чтобы я знала, что это вот мое… – ответила Серафима.

– Хорошо, так и сделаю. На коробках со всех сторон нарисуем, например, сердечки? Хорошо? И ты будешь знать, что это твои книги. А ты, Сима, смотрю, еще та штучка. Кого-то охмурила на книги? Да шучу я, шучу! Я же говорил, что в тебе что-то есть…