Наемники Судьбы.Пенталогия - Юлия Федотова

– Представления о возрасте у сильфов и людей различаются изза разницы в продолжительности жизни, – пояснил Хельги.

– А тебе вообще незачем встревать в дамские разговоры, – огрызнулась сильфида. – Вы с боггартом свое дело сделали, теперь помалкивай! – Она для себя решила в его вине не сомневаться, так ей казалось интереснее.

Хельги сконфуженно умолк, вместо него заговорил Орвуд:

– Надо ее вразумить, пока сама себе не навредила. – Он терпеть не мог амазонку, но считал себя существом благоразумным и любил призывать к благоразумию других.

– Пожалуйста! – сделала широкий жест сильфида – Все в твоих руках!

Орвуд воззрился на девицу, будто впервые увидел, спросил едва ли не с ужасом:

– То есть ты хочешь, чтобы это сделал я?!

– Это не я хочу, это ты хочешь. Лично мне безразлично, знает она или нет.

– Но я не могу говорить с посторонней дамой о подобных вещах! Мне неловко!

– Пусть Аолен скажет! – предложил Эдуард. – Он какойникакой, а всетаки лекарь. Ему не стыдно.

– Стыдно! Я плохой лекарь! – поспешил возразить эльф. Лицо его в самом деле смущенно порозовело. – И вообще, с ней должны поговорить женщины.

Меридит с Ильзой переглянулись и сделали вид, будто сказанное к ним совершенно не относится.

Рагнар и вовсе отстал, от греха подальше. Он вообще был очень подавлен и молчалив последние дни. С тем, что у дамы сердца ожидается наследник, рыцарь успел свыкнуться. «Усыновлю», – решил он и даже сочинил трогательную речь для своих родителей, объясняющую, что толкнуло его на этот шаг, не слишком благоразумный с государственной точки зрения. Но трое чужих детей – это слишком даже для благородного рыцаря…

– Давайте я скажу, – смело вызвался Хельги. Он не понимал, почему все смущаются и отворачиваются, когда речь заходит о продолжении рода. Нормальный физиологический процесс, не менее распространенный, чем, к примеру, питание. Обычное дело!

Меридит взглянула на брата по оружию с недоверием:

– Это деликатный вопрос. Ты уверен, что справишься?

– Конечно! – заверил он. – Я вежливый… Про боггарта я промолчу, а остальное – пожалуйста.

– Ладно. Вечером скажешь. Только потактичнее. Всетаки дама в положении.

Вечер наступил. Самоуверенность Хельги к этому времени както поиссякла. Поэтому он решил начать издалека.

За ужином подсел поближе к амазонке, заговорил нарочито беззаботно, вроде бы о пустяках:

– Давно хотел тебя спросить, вот вы, амазонки, проклятый народ или нет?

– Разумеется, нет! – резко и презрительно ответила та.

Хельги отважно продолжал:

– И младенцев своих вы обычно сами выращиваете? Подменивать не приходится?

Эфиселия молча отвернулась, всем своим видом выражая, что разговор ей неприятен и поддерживать его она не намерена. Но и собеседник не собирался отступать.

– Я это к чему спрашиваю… Если бы вы подменивали младенцев, то тебе стоило бы подумать об этом уже сейчас, пока они еще не родились. Потому что зимой с обменом всегда сложно, не сразу найдешь подходящий вариант. Если ты родишь, к примеру, в январе…

Договорить он не успел. Эфиселия круто развернулась и не поженски тяжелой рукой, привыкшей к рукояти меча и веслу триеры, отвесила демону такую пощечину, что тот завалился на спину и замер, прижав ладонь к лицу.

Ильза взвизгнула, будто кошка, у которой обидели котенка, и ринулась на амазонку с кулаками. Спасибо, Рагнар в последнюю секунду успел перехватить.

– Совсем ненормальная?! – рассердилась Меридит. – А если я тебя так двину? Хельги, солнышко мое, тебе очень больно? Дай я посмотрю.

Амазонка никого не слушала. Лицо ее пошло некрасивыми пятнами, глаза полыхали праведным гневом. Спутники однажды видели ее в похожем состоянии – летом, на угнанном драккаре. Но там хоть повод был…

– Негодяй! Да как ты посмел! Я не обязана терпеть грязные инсинуации от…

– Скажите пожалуйста, «синуации»! – возмущенно завопила Ильза, беспомощно дергаясь в мощных объятиях Рагнара, который все еще не отпускал ее, из страха за жизнь дамы сердца. – Любому окрестному боггарту и то известно, что у нее зимой тройня будет! Сама уже в собственных штанах не помещается, а все невинную деву изображает!

– Что ты сказала?! – начала амазонка яростно, но вдруг умолкла на полуслове. Охнула, ахнула, всхлипнула и умчалась кудато в сторону.

То, что давно знали остальные, наконец перестало быть тайной и для нее самой.

Нравы амазонок, хоть и строгие, все же не были столь гипертрофированно целомудренными, как у сильфов. Каковыми могут быть последствия любовных утех, Эфиселия знала прекрасно. Но о том, что подобное может приключиться с ней теперь, когда она самой Судьбой призвана для героических свершений, несчастная даже подумать не могла. Разум долго сопротивлялся, не желая замечать и признавать очевидное. Но теперь глаза ее раскрылись.

Чего нельзя было сказать о глазах Хельги.

– Вы только посмотрите, что эта зараза с ним сделала! – Меридит развернула брата по оружию лицом к народу.

Вид у него был плачевным. Правая щека покраснела, распухла, глаз заплыл и слезился.

– Щит надо приложить, – деловито посоветовала Энка. – Он холодный.

– Не надо, – вмешался Аолен. – Сейчас я все исправлю…

– Плачет, наверное, – переживал Рагнар, поглядывая в ту сторону, куда убежала амазонка. – Переживает. Может, мне к ней сходить?

– Сиди! – велела сильфида. – Есть вещи, которые дама должна осмыслить в одиночестве.

А Ильза никак не могла успокоиться:

– Свинья она, а не дама! Ты, Рагнар, зря ее полюбил!..

Напрасно Рагнар рассчитывал, что нрав пережившей потрясение амазонки смягчится и тогда к ней можно будет подступиться без риска для жизни и здоровья. Эфиселия вернулась с гордо поднятой головой и непроницаемым выражением лица. Если она и плакала в кустах, то слезы успели высохнуть бесследно. Спутников она игнорировала попрежнему. Но выводы для себя сделала – набросилась на еду с таким аппетитом, будто желала непременно наверстать упущенное. Орвуд был очень недоволен: «Знать бы, что так выйдет, пусть бы лучше оставалась в неведении». Аолен и Рагнар его стыдили, но гном все равно ворчал – скорее из любви к искусству, чем из скупости. Тем более что недостатка в провизии пока не было. Минувшее лето выдалось урожайным (особенно в тех краях, по которым прошли Странники), и жители придорожных деревень охотно продавали путникам хлебные лепешки, овощи и солонину. А заодно снабжали сведениями о перемещении «благодетелей»: те неуклонно следовали на запад, к Океану. Дорогой попрежнему творили добро, но в масштабах скромных и безопасных, не имевших роковых последствий.