Гибель Богов. (трилогия) - Ник Перумов

Астрал его не удивил и не разочаровал. Да и что могли увидеть глаза Смертного, пусть даже и сильного колдуна, если он сознательно оставил их вполне человеческими? Серые бескрайние и безжизненные» равнины, больше всего похожие на застывшие облака, и ничего более; чтобы увидеть обитателей этих мест, нужно было быть, самое меньшее, Истинным Магом…

Когда унялось бешеное коловращение в глазах каких-то разноцветных кругов и искр, Трогвар увидел, что он стоит в хорошо знакомом ему тронном зале дворца, сейчас пустынном и тихом. У дверей стражи не оказалось, не встретил ее Трогвар и когда шагал по длинным коридорам… «На стенах все, что ли?»

Он шел по следу, как хороший охотничий пес. Он чувствовал, где находится Она, когда-то бывшая для него живым богом на земле, а ныне превратившаяся в злейшего врага, он точно знал, где Она, ощущая это всем своим существом…

Лишь перед той дверью, за которой сейчас находилась Владычица, Трогвар впервые увидел стражу. Двое дюжих гвардейца неподвижно стояли навытяжку; по их лицам было ясно видно, что здесь сомнений и колебаний никто не испытывает ни в малейшей степени.

«Этих двоих можно убить. А ведь уже так давно не дрался по-настоящему. А зачем? Лучше мы их вот так… аккуратно… без крови…»

Малое заклятие сна сработало безукоризненно. Стражи разом уронили головы на грудь и захрапел. Трогвар беспрепятственно прошел мимо.

Дверь оказалась незапертой.

— Ну, вот мы и дома, — обессилено вздохнула предводительница, точнее, бывшая предводительница Черного Ордена Койаров. Она стояла рядом с принцессой Арьятой у выхода из узкой пещеры; позади был долгий и страшный путь через кишащие ужасными тварями дикие джунгли, через запутанные подземные лабиринты, где тоже; обитали весьма малосимпатичные создания; однако они преодолели все. Перед ними лежал Халлан.

— Все-таки вышли, — не удержавшись, всхлипнули Арьята, совсем не стесняясь перед предводительницей своей слабости. За эти месяцы они, конечно же, не стали друзьями, однако не один раз им пришлось спасать друг другу жизнь; Арьята к тому моменту, как они вышли из пещеры, совсем запуталась в своих мыслях и чувствах, касающихся предводительницы, и сочла за лучшее пою оставить эту тему. Главным сейчас было другое — что делается в Дайре?

Арьята чувствовала, что все равно не сможет отказаться от попытки поквитаться с Владычицей за все пережитое. В противном случае она, Арьята, оказывалась на пороге совершенно серого, безрадостного и бессмысленного существования, на пороге самого страшного, что только может случиться с человеком…

— Что ж, ты, наверное, хотела бы двинуться в столицу? — проницательно заметила предводительница. — А вот скажи-ка мне, ты ничего не чувствуешь… такого… мне не подобрать даже слова… словно что-то лопнуло, словно исчезли когда-то возведенные барьеры?

Арьята покачала головой. Она не чувствовала ничего подобного — лишь усталость, бесконечную усталость. Они дошли наконец до их собственного мира, но что теперь делать ей в нем?

— По-моему, здесь без нас многое изменилось, — озираясь по сторонам, пробормотала предводительница, точно ожидая увидеть синюю траву и оранжевые листья на деревьях. — Исчезло нечто… исходившее от твоего и моего главного врага… Или нет, не исчезло, так… словно бы спряталось на время…

— Ты говоришь загадками, — устало вздохнула Арьята.

— Я бы на твоем месте отправилась сейчас не в Дайре, а в ближайший баронский замок, — вдруг в упор заявила предводительница. — И показала бы там свой Королевский Знак, Знак полноправной наследной принцессы. Которая только и может претендовать на трон сего королевства!

— Ты сошла с ума от радости? — Арьята даже не повернула головы — совсем не было сил двигаться.

— Послушай меня, принцесса. — Голос предводительницы был, как никогда, просительным. — Это для твоего же блага… по-моему, здесь, в Халлане, народ готов подняться против Владычицы. Я не могу строго доказать тебе это сейчас… а на слово ты мне, наверное, не поверишь, решишь опять, что я хочу выдать тебя Хозяйке Халлана…

И тут Арьятой овладело странное безразличие.

Что ж, быть может, эта предводительница не так уже не права. Если барон не закует ее, Арьяту, немедленно в цепи и не отправит в столицу с усиленной охраной, тогда еще есть для чего жить и бороться. А если нет… что ж, она всегда успеет покончить с собой. Ведь тогда жить уж точно станет незачем. Не нужно обманывать себя — Владычицу стерегут настолько хорошо, что ни с ядом, ни с клинком к ней не подберешься…

— Хорошо, — выдохнула Арьята, вставая на ноги. — Веди, если знаешь куда.

Петли двери были хорошо и заботливо смазаны. Створки отворились бесшумно, Трогвар переступил через свалившегося на пол спящего охранника — второй еще умудрялся сохранять равновесие, опираясь на копье, — и вошел.

Что-то очень сильно трепыхалось в груди, там, слева, трепыхалось так, что перехватывало дыхание и темнело в глазах. Еще один шаг и один взмах меча — и ты король Халлана… Сестра давно исчезла, да и кто сможет упрекнуть его хоть в чем-либо? Он возьмет трон по праву сильного!

В комнате царил мягкий, душистый полумрак. Горело лишь несколько свечей, да еще в камине слабо тлел умирающий огонь. На пушистом ковре Трогвар увидел скрючившуюся, обхватившую руками подтянутые к подбородку колени фигурку со странными черно-белыми волосами, так поразившими его в самый первый момент, когда он увидел портрет Владычицы там, в далеком прошлом, в Школе Меча в Дем Биннори. Она не обернулась.

Все казалось совсем простым. Вытащить меч. Сделать три шага вперед. И с размаху, со свистом рубануть вкось, так, чтобы кончить дело сразу и — без мучений…

— Ну, что же ты? — вдруг глухо произнесла она. — Что ты застыл? Руби. Я ведь безоружна.

Трогвар вздрогнул, а сердце вдруг налилось какой-то тяжелой, смертной болью. Он не удивился ее словам. Она была сильной волшебницей, достаточно сильной для того, чтобы понять: от него ей уже не отбиться.

Неужели он, Трогвар из Дем Биннори, и впрямь поднимет оружие на беззащитную женщину?

Однако она с успехом подняла оружие на его собственную семью.

И все же — если я убью ее сейчас, разве я не стану таким же, как она?

Разум Трогвара еще колебался, однако тело, движимое, верно, коренящейся где-то в подсознании ненавистью, двинулось вперед. Меч поднялся в позицию для удара.

— Остановись, Смертный, — негромко произнес за спиной Трогвара мягкий, исполненный силой и какой-то нечеловеческой музыкальности сильный мужской голос. — Остановись и обернись, Смертный!