Страх Мудреца - Патрик Ротфусс

Ты когда-нибудь водила лошадей раньше?

Кивок.

- Она нуждается, чтобы о ней заботились.

Можешь ли ты сделать это? - Серохвостая посмотрела на меня одним большим глазом, как бы давая мне понять, что она нуждалась в ведущих настолько, насколько мне нужны были колеса, чтобы ходить.

Но затем она немного наклонила голову и по-матерински ткнулась ею в Элл.

Девушка протянула руку, чтобы погладить ее нос чуть ли не автоматически, а затем взяла у меня вожжи.

- Вы думаете, что это хорошая идея? - спросила Крин, когда я вернулся собирать других лошадей.

- Серохвостая нежна, как овечка.

- Просто потому, что Элл глупая, как овца, - лукаво сказала Крин, - не делает их хорошей парой.

Я улыбнулся на это.

- Мы посмотрим, как они сближаются час или около того.

Если это не сработает, значит не сработает.

Но иногда лучшая помощь человеку это дать ему помочь кому-нибудь еще.

***

Поскольку я плохо выспался, сегодня я устал вдвойне.

Мой живот был раздражен, и я чувствовал его, как будто посыпанным песком, будто кто-то ободрал первые два слоя моей кожи.

Я почти поддался искушению подремать в седле, но я не мог заставить себя ехать верхом, в то время как девочки шли пешком.

Таким образом, я брел вперед, ведя лошадь и покачиваясь на ногах.

Но сегодня я не мог впасть в удобный полусон, который я предпочитал использовать при ходьбе.

Меня мучали мысли об Аллеге, интересно, если он был еще жив.

Я знал из времени, проведенном в Медике, что рана живота, которую я нанес ему, была фатальной.

Я также знал, что это медленная смерть.

Медленная и мучительная.

При правильном уходе она может продлиться полный спан дней, прежде чем он умрет.

Даже один посреди неизвестности, он мог жить в течение нескольких дней с такой раной.

Неприятных дней.

У него будет нарастать лихорадка, когда инфекция попадет внутрь.

Каждое движение будет разрывать рану и открывать ее снова.

Он также не мог ходить на своей хромой ноге.

Так что, если он захочет двигаться, ему придется ползти.

К настоящему времени он уже страдает от голода и сгорает от жажды.

Но не умрет от жажды.

Нет. Я оставил поблизости полный бурдюк воды.

Я положил его с его стороны, когда мы уходили.

Не из доброты.

Не сделать его последние часы более терпимыми.

Я оставил его потому, что я знал, что с водой он будет жить дольше, а страдать больше.

Оставление ему бурдюка с водой было самой страшной вещью, которую я когда-либо делал, и теперь, когда мой гнев испепелился, я пожалел об этом.

Я задавался вопросом, как долго он проживет из-за этого.

День?

Два?

Наверняка не больше двух.

Я старался не думать о том, на что были похожи эти два дня.

Но даже когда я выкинул мысли об Аллеге из моего разума, у меня были другие демоны для борьбы.

Я вспоминал фрагменты той ночи, про которую ложные актеры могли сказать, что я из нее их вырезал.

Звуки моего меча, которые он издавал, когда входил в них.

Запах их кожи, когда я клеймил их.

Я убил двух женщин.

Что бы сказала Вашет о моих действиях?

Что кто-нибудь бы подумал?

Обессиленные от беспокойства и бессонницы, мои мысли мотались по этому кругу в течение оставшейся части дня.

Я разбил лагерь в силу привычки и поддерживал беседу с Элл одним лишь усилием воли.

Время для сна пришло, прежде чем я был готов, и я оказался завернутый в мой шаед, перед палаткой девочек.

Я смутно осознал, что Крин начала озабоченно смотреть на меня, также как она смотрела на Элл последние два дня.

Я лежал с широко раскрытыми глазами в течение часа перед сном, задаваясь вопросом об Аллеге.

Когда я уснул, я мечтал убить его.

Во сне я преследовал их в лесу, неотвратимый как смерть.

Но в этот раз все было по-другому.

Я убил Отто,и его кровь забрызгала мои руки как горячий жир.

Затем я убил Ларена и Джоша и Тима.

Они стонали и кричали, корчась на земле.

Их раны были ужасными, но я не мог отвернуться.

Затем лица изменились.

Я убивал Тарена, бородатого бывшего наемника из моей труппы.

Потом я убил Трип.

После я преследовал Шанди через лес, с мечом наголо в моей руке.

Она кричала и плакала от ужаса.

Когда я наконец поймал ее, она прижалась ко мне, пригибая меня к земле, зарываясь лицом в мою грудь , рыдая.

- Нет нет нет,- просила она.

- Нет нет нет.-

Я пришел в себя.

Я лежал на спине, не зная, где заканчивается сон и начинается явь.

Через короткий момент я понял правду.

Элл вылезла из палатки и лежала прижавшись ко мне.

Ее лицо прижималось к моей груди , ее руки вцепились в мою.

- Нет нет,- шептала она.

- Нет нет нет нет нет.- Ее тело сотрясалось в беспомощных рыданиях, когда она больше не могла это произносить.

- Моя рубашка была влажной от горячих слез.-

Моя рука кровоточила там, где она ее сжимала.

Я пробормотал что-то утешительное и провел рукой по ее волосам.

Прошло много времени прежде,чем она затихла и провалилась в изможденный сон, все еще прижимаясь к моей груди .

Я лежал неподвижно, боясь сделать лишнее движение.

Мои зубы были сжаты.

Я думал о Aллеге, Отто и всех остальных.

Я вспоминал кровь, крик и запах паленой кожи.

Я вспоминал все это и мечтал о гораздо худших вещах, которые я мог бы с ними сделать.

Я больше никогда не видел кошмаров.

Иногда я думал об Аллеге и улыбался.

* * *

На следующий день мы достигли Левиншира.

Элл пришла в себя, но осталась тихой и погруженной в свои мысли.

Однако, дела пошли теперь быстрее, тем более, что девочки решили, что они достаточно проехали назад , чтобы повернуть Грейталя.

Мы покрыли шесть миль, прежде чем мы остановились в полдень, девочки становились все более и более оживленными, узнавая знакомые места.

Форму холмов вдалеке.

Изогнутое дерево у дороги.

Но когда мы подошли ближе к Левинширу они затихли.

- Это находится там за холмом,- сказала Крин, спускаясь с чалой.

Ты поедешь отсюда, Элл.

Элл попеременно смотрела то на меня, то на свои ноги.

Она покачала головой.

Я наблюдал за ними.

- С вами обеими все в порядке?-

- Мой отец меня убьёт.- голос Крин опустился до шепота, ее лицо было полно серьезного опасения.

- Сегодня вечером твой отец будет один из счастливейших людей на земле,- Я сказал, надеясь, что это окажется правдой.

- Он возможно рассердится.

Но это - только, поскольку тревожился в течение последних восьми дней.-