Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

— Мы готовы поверить вам. Мы считаем вас честными, — сказал Джисфидри. — Если даже это и не так, все равно вы видели, где живут последние дворры. Если мы вас не убьем, нам останется только надеяться, что вы не выдадите нас нашим бывшим властелинам. — Он грустно засмеялся, поводя большими глазами по темным углам. — Мы ведь не такие, кто может принуждать других силой. Мы слабы, стары… — Дворр попытался сохранять достоинство. — Если мы будем держать наши знания при себе, это мало поможет. Так вот, мы можем теперь вернуться сюда, в Обитель Свидетеля.

Исарда — та, которую Джисфидри представил как свою жену, — подняв руку, сделала знак в темноту над чашей арены, затем окликнула кого-то на своем мелодичном наречии.

Появились огни, которые безмолвно начали спускаться по проходам. Их было, наверное, около трех дюжин, каждый нес в руке светящийся розовый кристалл. Большие головы и большие серьезные глаза делали их похожими на искаженные изображения детей, гротескные, но не страшные.

В отличие от первых четырех вновь появившиеся дворры, казалось, боялись слишком близко подходить к Мегвин и Эолеру. Они медленно прошли по каменным тропам и расселись тут и там на сотнях скамей, повернувшись лицом к светящемуся Шарду, сжимая в тоненьких пальчиках свои кристаллы. Как умирающая галактика, обширная мрачная котловина оказалась усыпанной мерцающими звездочками.

— Они замерзли, — прошептал Джисфидри. — Они рады вернуться к теплу.

Мегвин подскочила, когда молчание было нарушено. Ей внезапно стало ясно, что здесь, под покровом земли, нет ни пения птиц, ни шелеста листвы под ветром: город казался сооруженным из тишины.

Эолер оглядел кольцо устремленных на него серьезных глаз, прежде чем снова повернулся к Джисфидри.

— Но вы и ваши люди, кажется, боялись этого места.

Дворр смутился:

— Голоса наших бывших властелинов действительно пугали нас, да. Но Шард излучает тепло, а залы и улицы Мезуту'а холодны.

Граф Над Муллаха набрал в грудь побольше воздуха.

— Прошу вас: если вы верите, что мы не причиним вам вреда, скажите, откуда вы знаете имя Джошуа Безрукого?

— Наш Свидетель — Шард, как мы уже вам сказали. Ситхи призвали нас сюда, в эту Обитель Свидетеля, спрашивали нас о Джошуа и о Великих Мечах. Шард долго молчал, но последнее время он снова начал говорить с нами, впервые на нашей памяти за последнее время.

— Говорить? — переспросил Эолер. — Так же, как он говорил с нами? И что такое Шард?

— Он стар. Один из старейших Свидетелей. — Тон Джисфидри снова стал тревожным. Его соплеменники закачали головами, в глазах их была озабоченность. — Он долго молчал. Не разговаривал с нами.

— Что вы имеете в виду? — граф посмотрел на Мегвин, пытаясь понять, разделяет ли она его недоумение. Шард пульсировал, испуская нежное молочно-белое сияние, и Эолер сделал новую попытку. — Боюсь, что я не понимаю. Что значит Свидетель?

Дворр задумался, пытаясь найти слова, которыми он мог бы объяснить то, что никогда до этого не нуждалось в объяснении.

— В далекие дни, — наконец сказал он, — мы и другие, рожденные в Саду, общались через особые предметы, которые могли служить Свидетелями: камни и чешуя, пруды и костры. Через них и через некоторые другие предметы, такие как Великая Арфа Наккиги, соединялся мир детей Сада нитями мысли и речи. Но мы, тинукедайя, забыли многое еще до падения Асу'а и отдалились от тех, кто там жил… кому мы раньше служили.

— Асу'а? — повторил Эолер. — Я уже раньше слышал это название…

Мегвин, слушавшая в пол-уха, наблюдала за тем, как играют, подобно экзотическим рыбкам, краски под кристаллической поверхностью Шарда. На скамьях вокруг дворры также наблюдали это зрелище с несколько мрачными лицами, как будто желание видеть его сияние было позорным, постыдным.

— Когда пал Асу'а, — продолжал Джисфидри, — редкие разговоры сменились молчанием. Говорящий Огонь в Хикехикайо и Шард здесь, в Мезуту'а, стали безмолвны. Видите ли, мы, дворры, утратили способность пользоваться ими. Таким образом, когда зидайя перестали разговаривать с нами, мы, тинукедайя, больше не могли управлять Свидетелем даже для того, чтобы общаться друг с другом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эолер задумался.

— Как вы моги разучиться пользоваться этими предметами? — спросил он. — Как можно разучиться, когда вас так немного? — он указал на молчаливо сидящих дворров. — Вы ведь бессмертны?

Жена Джисфидри запрокинула голову и застонала, испугав этим Мегвин и Эолера. Шовене и Имайан, два других спутника Джисфидри, вторили ей. Их жалобы превратились в какую-то жутковатую, исполненную скорби песню, которая вознеслась к потолку пещеры и отдавалась эхом по тьме. Остальные дворры повернулись к ним, головы их закачались, как серые и белые одуванчики на ветру.

Джисфидри опустил тяжелые веки и положил подбородок на дрожащие пальцы. Когда стенания смолкли, он поднял голову.

— Нет, дитя Эрна, — молвил он медленно, — мы не бессмертны. Мы и вправду живем дольше, чем вы, смертные, если ваша раса значительно не изменилась за последнее время. Но в отличие от зидайя и хикедайя, наших прежних властелинов — ситхи и норнов, мы не живем бесконечно, как горы. Нет, смерть приходит за нами так же, как и за вами, как тать и разбойник, — на лице его отразился гнев. — Быть может, наши бывшие властелины имели несколько иную кровь, чем та, что текла в их жилах со времен Сада, описанного в старинных сказаниях, откуда происходят все перворожденные; быть может, мы просто принадлежим к тем, кто живет меньше. Или так, или действительно существует какой-то секрет, утаенный от нас, которые были всего лишь их слугами, — он обернулся к своей жене и нежно коснулся ее щеки. Исарда спрятала свое лицо у него на плече, причем ее длинная шея напоминала лебединую. — Одни из нас умерли, другие ушли, и искусство общения со Свидетелями ушло с ними.

Эолер покачал головой, сбитый с толку.

— Я внимательно слушаю, Джисфидри, но я боюсь, что до сих пор многое из того, что ты говоришь, остается загадкой. Голос, который обращался к нам из камня, тот, что вы назвали праматерью ситхи, сказал, что Великие Мечи сейчас разыскиваются. Какое отношение ко всему этому имеет принц Джошуа?

Джисфидри поднял руку:

— Пойдемте со мной туда, где удобнее разговаривать. Боюсь, что ваше присутствие озадачило некоторых из наших людей: многим за свою жизнь не доводилось видеть судходайя, — он встал, распрямив хилые конечности, как саранча, взбирающаяся на пшеничный колос. — Мы продолжим в Зале памяти. — Лицо его выразило смущение. — К тому же, дети Эрна, я устал и проголодался. — Он покачал головой. — Я целый век так много не говорил.

Имайан и Шовенне остались позади, возможно, чтобы объяснить своим робким соплеменникам, кто их гости. Мегвин видела, как они собрали остальных дворров в большую группу в центре огромного котлована, где все сгрудились возле мерцающего Шарда. Только за час до этого она была полна нетерпения и радостного ожидания, а теперь радовалась, что подземная арена остается позади. Чудо обернулось разочарованием. Такое сооружение, как Обитель Свидетеля, должно простираться под небесами, усыпанными звездами, как цирки Наббана или театр в Эрчестере, а не таиться под слоем мертвого черного базальта. Как бы то ни было, помощи отсюда ждать нечего.

Джисфидри и Исарда вели гостей пустынными улицами Мезуту'а, их путь освещали кристаллические жезлы, которые казались привидениями, порхающими по узким улицами и широким площадям, по изящным мостиками, перекинутым над сумеречной пустотой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лампы, которые принесли с собой Мегвин и Эолер, покоптили и погасли. Единственным источником света было розоватое свечение жезлов в руках дворров. Очертания города казались в этом свете мягче, чем при свете ламп, углы сглаживались, как бы от действия дождя и ветра. Но Мегвин знала, что здесь, глубоко под землей, непогода не тревожила древние стены.

Мысли ее, несмотря на прекрасное зрелище окружавшего ее подземного мира, блуждали, возвращаясь к той злой шутке, жертвой которой она себя осознавала. Ситхи здесь не было. По сути дела, оставшиеся мирные сами взывали к помощи такого малочисленного племени, которыми стали теперь дворры; возможно, участь их еще горше той, что переживают люди Мегвин.