Кайа.История про одолженную жизнь - Александр Алексеевич Иванов

class="p1">Хуже всего не то, что его братья потерпели неудачу в этом деле чрезвычайной важности для Замысла, в конце концов, враги жаждут победы ничуть не меньше его самого, нет…

Действительно плохо то, что он, выходит, зря бахвалился, делая доклад Второму. Не стоило говорить о том, что провала быть не может.

Оказывается, очень даже может!

Язык — враг, и об этом никогда не следует забывать…

Ему вспомнилось то, как хмыкнул Второй, внимательно выслушав его слова. И, получается, не зря в них сомневался…

Но, казалось бы, верное дело, ибо «консерву» той старухи не разоблачили ни до действа, ни во время. А «подарочек», предназначенный наследнику одного из важнейших для Замысла московитских родов, не нашли бы, если бы точно не знали, что искать, ибо очень уж хитрым было это орудие…

Как же так вышло? Неужто измена?

Седьмой уставился на большое Распятие, висящее на стене, и, встретившись взглядом со Спасителем…

Отвернулся, не в силах выдержать этого взгляда.

— Мы делаем все во славу Твою, так почему же Ты не помогаешь…? — стиснув кулаки, злым шепотом вопросил Седьмой.

Его, на людях всегда спокойного, невозмутимого и рассудительного человека, охватило внезапное бешенство и он, вскочив из-за стола, метнулся к Распятию. Сорвав его со стены, он замахнулся было, желая разбить об пол, но…

Седьмому удалось вовремя взять себя в руки и успокоиться, ведь подобная несдержанность может стоить всего и ему самому, и Второму. Вернув Распятие на место, хозяин кабинета прошелся до дивана и, взяв с него теплый плед, накрыл им и крест, и Спасителя.

Вновь оказавшись в кресле и включив настольную лампу, он взял одну из множества пухлых папок, лежавших на его краснодеревном столе.

«Россия. Филатовы». — гласила надпись на ней.

Аккуратно развязав скрепляющую папку веревочку, Седьмой вынул бумажные документы и, просматривая их один за другим, небрежно кидал не интересующие его листы на стол до тех пор, пока…

*Говорит по-испански*

— А вот, значит, и ты, Ведьма… — зашептал он, а затем произнес ее имя по слогам. — Фи-ла-то-ва Ка-йа.

Найдя искомое досье, Седьмой бросил на стол оставшиеся и ненужные ему сейчас документы. Откинувшись на спинку массивного кожаного кресла, он некоторое время вглядывался в виртуальные изображения юной рыжеволосой девушки, с веснушками на лице и с большими зелеными глазами. Не слишком на его вкус симпатичная на личико, но с весьма недурственной фигурой.

Седьмой на мгновения закрыл глаза, успокаивая эмоции, ибо почувствовал то…что чувствовать сейчас и к ней никак не собирался.

А затем, аккуратно положив изображения на столешницу и открыв один из ящиков стола, достал оттуда еще одно, на котором также была изображена юная особа.

— Милая моя Луиза, ты — единственное неоспоримое доказательство того, что я когда-то был на этом свете…

Прошептав это, Седьмой поцеловал в щеку изображение дочери, которую объектив виртуальной камеры запечатлел в момент, сразу после ее игры на скрипке.

— …и мой грех…

Он продолжил шептать.

— …а безгрешен среди нас лишь Ты один.

Седьмой поднял взор на укрытое пледом Распятие, ощущая, как его вновь начала обуревать злость.

Вздохнув, он взял со стола одно из изображений московитки, а затем долго неподвижно и не моргая сидел, сравнивая с изображением дочери.

Открытое, полное живых и не наигранных эмоций выражение лица своей пятнадцатилетней красавицы-дочери и…

— Тебе ведь четырнадцать лет…? — прошептал он, разглядывая юную Филатову.

Лик, безмятежный, словно бы озерная гладь ранним безветренным утром… — подумал Седьмой, проведя большим пальцем по бесстрастному лицу рыжеволосой девушки из далекой, холодной и такой враждебной России. — А ведь в тот миг ты не могла знать, что тебя снимает виртуальная камера.

Он просмотрел все имеющиеся виртуальные изображения Ведьмы, и…

И чем дольше Седьмой вглядывался в ее лицо на изображениях, тем меньше она ему нравилась.

— Словно бы разглядывает мою душу… — произнеся это, он поморщился от неприятного ощущения, а затем, поглядев на накрытое Распятие, добавил. — Она — полная Твоя противоположность.

Очевидно, что на всех этих случайных для нее изображениях она носит «маски». И нет, учитывая то, из какого она московитского рода, Ведьма, разумеется, никак не может быть профессиональной актрисой, однако…

Видно, что она постоянно отыгрывает «роль», и делает это чертовски хорошо. Чересчур хорошо! Что и бросается в глаза, выдавая ее игру.

— Тот, кто дал тебе это прозвище, сумел разглядеть саму твою суть… — прошептал Седьмой, не в силах отвести взора от этих, практически колдовских, больших зеленых глаз.

Она очевидный враг Замысла, а значит, и его лично. И тут двух мнений быть не может, ибо он, Седьмой, брат из Общества Иисуса, в людях не ошибается уже очень давно. И в том числе по этой причине Первый и доверил ему руководство над теми, кого нет и никогда не было. Над одними из тех, кто претворяет в жизнь Замысел. Над «Божьем Воздаянием».

Она враг… И совершенно неважно, она ли в этот раз встала на пути Замысла или же кто-нибудь иной. Хотя, безусловно, это нужно будет выяснить… — продолжал он размышлять. — И враг она, очевидно, гораздо более опасный, нежели те «воробьи», которых использовали и он сам, и прочие братья Общества в Латинской Америке…

Ему вспомнились лица, обоего пола, бесчисленного множества малолетних сикарио.

Не-е-ет, нельзя обманываться нежным возрастом Ведьмы!

Разумеется, природа опасности, исходящая от нее и от «воробьев» совершенно различна, но…

— Я не позволю тебе, сатанинскому отродью, угрожать нашему Замыслу… — твердым голосом произнес Седьмой. — Опасность необходимо давить в зародыше!

Достав из ящика пепельницу с зажигалкой, Седьмой поднес к огню изображение рыжеволосой московитки, а затем с нескрываемым наслаждением наблюдал за тем, как Ведьма исчезает в пламени.

— Жалко, что ее бабка, безумная, хотя и преданная Замыслу старуха-московитка, устроила тогда свою бессмысленную атаку, ведь она еще долго могла бы оставаться полезной…

Произнеся это и цокнув от досады языком, Седьмой бросил тлеющую бумагу в пепельницу, а затем, отодвинув хрустальную утварь, взял письменную ручку.

*Пишет на французском*

«Печально, что в этот раз наша задумка потерпела неудачу. Однако Бог любит терпеливых, помните об этом. Денег тем добрым людям выдайте в полной мере, ибо они, без сомнения, еще сослужат Господу свою службу, тут скупиться не стоит. Однако всегда помните в отношении тех добрых людей, что многие знания — многие печали. Что же касается юного Лорда — пока все прекратить. Подходящий момент мы еще улучим, а сейчас не то время, чтобы повторяться. Однако Ведьма должна исповедаться во всем и покаяться. Ежели это будет недостижимо, то… В любом случае мы желаем того, чтобы огонь непременно очистил ее грешную душу. Deus Vult».

В конечном счете семейство