Творения - Кирилл Александрийский

П. Полагаю, что это сказано правильно и истинно.

К. Поелику буквальный смысл теперь для нас ясен, то перейдем к духовному и коснемся созерцания предметов сверхчувственных.

П. Перейдем.

К. Каждый из нас, Палладий, оправданных верою и освященных Духом, сделался священным даром Богу. Каждый из нас обязан Христу своею жизнью; ибо, как сказал божественный Павел, мы куплены «ценою» и не принадлежим себе (1 Кор. 7, 23; 6, 20 и др.), и: один «за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2 Кор. 5, 15). Он приобрел нас Собою у Бога и Отца, как бы цену какую уплатив за нас, собственную кровь. Итак, мы приходим к Спасителю всех Христу чрез веру и освящение, в воздаяние за соделанное Им для нас, принося Ему в дар благочестивую жизнь. Но различен, а не один представляется, — и весьма справедливо, — образ этого приношения: ибо одни не очень мужественно стремятся к сему, а другие как бы с более горячею готовностью и с возбужденным духом, с бодрым умом и с живейшею стремительностью идут к совершению того, что должны исполнять и что они могут совершить угодного Ему. Это суть, по указанию буквального смысла, находящиеся в возрасте от двадцати и до шестидесяти лет; ибо и до шестидесятого года доходит крепость тела и сила его движений. В то же время и ум еще бодр и крепок и весьма способен к восприятию того, чему захотел бы научиться. Но познавший «создание наше», как написано (Пс. 102, 14), знает, конечно, таковый же возраст и в душах наших: от телесных подобий речь переходит к мысленному. Итак, мужеский ли то будет пол, или женский, тот и другой, пока находятся в возрасте духовной зрелости, пусть приносят в дар определенное законом, то есть мужеский пол — пятьдесят дидрахм, как целый и самый совершенный плод духовного служения, высшая законченность и совершенство которого являются ясно засвидетельствованными чрез семью — семь. Женский же пол — тридцать дидрахм; ибо он менее достохвален, нежели мужеский пол; однако и он приносит плод как бы совершенный по своей природе, и с трудом произведенный, означаемый тремя десятками. От пяти до двадцати лет, если это мужеский пол, платит двадцать дидрахм, а если женский пол, десять; ибо едва только с пяти лет, думаю я, ум начинает, так сказать, прозирать разумением, хотя еще детским и слабым, но идущим к большему совершенству; также и тело делается все более и более крепким. Разве ты не понимаешь, что я говорю?

П. И очень понимаю.

К. Итак, с духовным благоукреплением соразмеряется и плод от каждого. При этом женский пол всюду идет позади мужского и часто вполовину менее его оценивается. Что женщина есть немощный сосуд, об этом ясно засвидетельствовал и божественный Петр (1 Пет. 3, 7). Она имеет недостаток в природных дарованиях мужчины и молчит в «церквах» (1 Кор. 14, 34); ибо не доверено ей право слова, и она не так крепка для исполнения добродетели, как мужчина. От одного месяца, сказано также, и до пяти лет мужеский пол — пять дидрахм, а женский — три. Да и подлинно, какой может быть плод от младенцев? Итак, здесь Слово Божие некоторым образом намекает нам на новорожденное во Христе дитя, которому, как и священный Павел сказал, млеко прилично в пищу (Евр.5, 12; 1 Кор. 3, 2). От тех, которые только что призваны чрез веру и находятся еще в детском возрасте, и плод мал. И зная это, божественные ученики обращенным из язычников заповедуют остерегаться «от блуда, удавленины и крови» (Деян.15, 20), хотя Христом даны были и гораздо большие Евангельские заповеди, причем добавляют, что делающие так хорошо поступят (ст. 29); ибо подлинно не должен быть обременяем очень тяжелыми правилами ум еще нежный и младенчествующий. Но закон присовокупил также, что с шестидесятилетнего возраста и старше должно требовать с мужеского пола пятнадцать дидрахм, а с женского десять; потому что склонившееся уже к бессилию и недеятельности не может иметь большего благоплодия, подобно тому, как, без сомнения, и устаревшие растения, вследствие того, что у них ветшает корень, являются медлительными к произведению зрелых плодов. Итак, истинно правосудный и милосердый Бог приемлет плоды соответственно с расположением каждого и способностью ума, не отвергая бессильное и устаревшее и не удаляя его, как недеятельное, и не отпуская крепкое без награды, но как бы расширяя путь всякому желающему стяжать славу тем способом, каким он может. А о слабейших по состоянию, а также малосмысленных Он Сам озаботится, определяя каждому плодоношение по его силе. Это, думаю, и значит: «да станет пред жерцем, и да оценит его жрец: якоже может рука обещавшагося».

П. Как тонко это изъяснение!

К. Итак, Палладий, должно возносить Богу, как воню благоухания и как нечто должное, святолепное жительство и славу отличной жизни. Ты знаешь, конечно, что пишет один из святых мужей: «чти Господа от праведных твоих трудов, и начатки давай Ему от твоих плодов правды» (Притч. 3, 9). Древние думали чтить Бога принесением в жертву волов и ладана: потому что таков был путь жительства по закону. Мы же, во Христе чрез веру шествующие лучшею и превосходнейшею стезею, вознесем Богу поклонение в духе и истине, напрягая все усилия, чтобы иметь возможность мужественно совершать то, что должно, и чтить Бога духовными и священными приношениями: ибо должно, думаю, припомнить ясно говорящего чрез премудрого Моисея: «исходящая из уст твоих сохрани» (Втор. 23, 23), то есть что ты обещал, старайся как может скорее исполнить, потому что промедление в этом случае не есть дело безвредное; «Когда даешь, — сказано, — обет Богу, то не медли исполнить его. Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить» (Еккл.5, 3–4).

П. Правда.

К. И конечно надлежащий предмет искусства исполнять обеты и исповедания может каждый узнать безошибочно не иначе, как только чрез закон; ибо написано, что «Слово Твое–светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс.118, 105). В самом деле, разве не законом Божественным световодимся мы, и не тогда ли каждый идет прямым и безошибочным путем, когда имеет как бы светильником своим лучи, от него исходящие?

П. Как же иначе? Ибо и божественный Давид поет; «заповедь Господня светла, просвещающая очи» (Пс.18, 9).

К. Но каким образом стяжаем мы славу, проводя жизнь доброхвальную и всечистую и, как светлый дар Богу принося Ему образцы высшей честности, об этом ты узнаешь, и весьма ясно и из других изречений заповедующего нам Бога. Именно в книге Чисел говорится так: «И сказал Господь Моисею, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: если мужчина или женщина решится дать обет назорейства, чтобы посвятить себя в назореи Господу, то он должен воздержаться от вина и [крепкого] напитка, и не должен употреблять ни уксусу из вина, ни уксусу из напитка, и ничего приготовленного из винограда не должен пить, и не должен есть ни сырых, ни сушеных виноградных ягод; во все дни назорейства своего не должен он есть ничего, что делается из винограда, от зерен до кожи. Во все дни обета назорейства его бритва не должна касаться головы его; до исполнения дней, на которые он посвятил себя в назореи Господу, свят он: должен растить волосы на голове своей. Во все дни, на которые он посвятил себя в назореи Господу, не должен он подходить к мертвому телу: [прикосновением] к отцу своему, и матери своей, и брату своему, и сестре своей, не должен он оскверняться, когда они умрут, потому что посвящение Богу его на главе его; во все дни назорейства своего свят он Господу. Если же умрет при нем кто–нибудь вдруг, нечаянно, и он осквернит тем голову назорейства своего: то он должен остричь голову свою в день очищения его, в седьмой день должен остричь ее, и в восьмой день должен принести двух горлиц, или двух молодых голубей, к священнику, ко входу скинии собрания; священник одну [из птиц] принесет в жертву за грех, а другую во всесожжение, и очистит его от осквернения мертвым телом, и освятит голову его в тот день; и должен он снова начать посвященные Господу дни назорейства своего и принести однолетнего агнца в жертву повинности; прежние же дни пропали, потому что назорейство его осквернено» (6, 1–12).

П. Не легко прозреть в эти слова откровения, и совсем невозможно, если закон этот не будет подвергнут тонкому исследованию: потому что не брить волосы на голове, а отпускать их длинными и разбрасывать их, удаляться от вина, уксуса (оцта), от грозда сухого, а также и от виноградных зерен, — все это к какому виду служения Богу может относиться?

К. Поистине ни к какому, Палладий, если рассматривать это дело всецело само по себе, по его природе. Нельзя однако не удивляться цели закона, весьма искусно изменяющего эллинские обычаи на более приличные и кажущееся суетным превосходно прелагающего в образ жизни евангельской. Итак, если бы у кого была цель очиститься пред Богом по великому обету, то есть жить по образу высшего жительства и идти прямою и непорочною стезею совершенной правды, тот должен далеко бежать от вина и сикера, то есть освобождать дух от всего, что имеет силу опьянять и помрачать его. Это суть, как я думаю, мирской помысл, земные похотения, плотские попечения, суетные развлечения. Некоторых из священников, подвергшихся сему, слово пророческое оплакивает в таких словах: жрец и пророк «шатаются от вина и сбиваются с пути от сикеры» (Ис.28, 7). Также и о других пророк говорит: «Ибо виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозды их горькие; вино их яд драконов и гибельная отрава аспидов» (Втор. 32, 32–33). Говорится и о некоторых других, что они «напаяют подруга своего развращением мутным» (Авв.2, 15). Так (закон) удерживает ум освященных от всего, что может опьянять. Говорит он очень ясно и о том, что не должно прикасаться к уксусу, называя уксусом, как думаю, противоестественные и извращенные удовольствия. Запрещает употреблять еще виноградные грозды сухие и зерна, не дозволяя нашему уму уклоняться даже, так сказать, к старым остаткам присущих нам влечений к удовольствиям. По этим–то, как я думаю, а не по иным причинам отвергается законом вино и все, что из него делается. Что же наконец может означать то, что должно было отпускать длинные волосы для Бога, об этом мы скажем теперь, предварительно заметив вот что: неразумнейшие исчадия эллинские, следуя противоестественным своим обычаям и проводя жизнь бессловесных животных, отпускали волосы, основываясь на том, что выращивают их для своих божеств, но по временам обстригали их, одни —для горных нимф, другие — для речных, и это дело у них было одним из видов богослужения. Мудрый же Моисей, или лучше чрез Моисея премудрый и преискусных художник — Бог тоже самое установил в законе и для израильтян, которым трудно было очиститься от египетского заблуждения, — мало–помалу, посредством древних обычаев и образа жизни, как бы посредством образов и теней, переводя их к тому, чтобы воздавать почитание уже не демонам, но всех Богу. По сей–то причине Он установил и законы о жертвах и принимал, неохотно впрочем, кровавые жертвы. И Он ясно говорил устами Исайи: «кто бо взыска сия из рук ваших?» (Ис.1, 12.) Итак, у эллинов был неразумнейший обычай, а закон научает лучшему, и даже то, что кажется суетным, разумно преобразует в доброе. Желаешь ли, мы скажем и о каждом в отдельности, сколько возможно?