Мой адрес – Советский Союз! - Геннадий Борисович Марченко

столь нагло, как в моём будущем. Это всё ещё угнетаемый класс, а поведение моего соперника – это в большей степени игра на публику. Так-то он наверняка неплохой парень, судя по тому, что я о нём читал в прошлой жизни. Али парень неплохой, тока ссытся и глухой, почему-то вспомнилась глупая присказка в актуальном варианте.

Обратный перелёт так же обошёлся без происшествий. Так же была пересадка в аэропорту Франкфурта, где в зоне «Duty free» были потрачены остатки валюты – никто не хотел почему-то менять её на чеки «Берёзки».

Днём 26 декабря наш лайнер произвёл посадку в аэропорту «Шереметьево». Задекларировать оставшуюся валюту не получилось, так как вся наша делегация потратила её вплоть её до последнего цента в магазине беспошлинной торговли во Франкфурте. Решили, что так меньше мороки, чем потом обменивать доллары на чеки «Берёзки».

В здании аэровокзала нас встречали съёмочная группа программы «Время» и журналисты центральных изданий. Пришлось, натянув шапочку на уши, дать короткое интервью. Затем на пути к машине нас перехватили двое мужчин в одинакового фасона пальто (только разного оттенка), одинаковых ботинках, шляпах и даже одинаковых перчатках. Лишь шарфы были разного цвета. Да и возрастом один оказался постарше. Он представился Виктором Ивановичем и сказал, что для меня билет на самолёт в Свердловск куплен на утро послезавтра, а сегодня вечером меня ждёт на своей подмосковной даче Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев.

О как! Решил, не иначе, лично поздравить! Пока же мне было предложено заселиться в гостиницу «Метрополь», где за мной уже был забронирован номер на две ночи. Причём возить меня на «Волге» новой модели сегодня будут эти двое.

С Козловым, Бутовым и Радоняком, нагруженными покупками, я сердечно попрощался. Свои же подарки сложил в багажник чёрной «Волги» 24-й модели. За руль сель тот, что был помоложе, второй уселся рядом с ним на переднем пассажирском, я же вольготно раскинулся на заднем сиденье отечественного лимузина.

– Сейчас положите вещи, и мы отвезём вас в редакцию газеты «Советский спорт», – сказал Виктор Иванович. – Главный редактор через ЦК попросил разрешения взять у вас интервью.

Глядя на празднично украшенную Москву, вспомнилось, что на носу Новый год. Получается, подарки из Штатов заодно будут и новогодними. Удачно организаторы подгадали с боем.

Номер, где мне предстояло переночевать, оказался не самым плохим. Конечно, не «Сент-Реждис», но вполне достойно. Бросил вещи, и погнали мы на Большой Спасоглинищевский переулок, к дому № 8, где располагалась редакция издания.

Интервью у меня брал лично главный редактор Николай Киселёв. Он сам представился, а я, услышав его фамилию, невольно переменился в лице. В голове словно щёлкнул какой-то тумблер. 1976 год, ИЛ-18… Да, кажется, весной, где-то под Воронежем из-за отказа приборов пассажирского самолёта произойдёт авиакатастрофа, в которой погибнут 111 человек, включая сына и дочь Киселёва.

– Что с вами? – нахмурился Николай Семёнович.

– Да-а… Это я просто вспомнил, как Али мне ухо откусил, – тут же придумал я отмазку.

А сам подумал, что надо будет обязательно проинформировать о будущей авиакатастрофе Судоплатова.

Мы общались почти час. Киселёв, который, с его слов, больше всего любил конькобежный спорт, в боксе тоже разбирался неплохо, я с удовольствием пересказал ему все перипетии американского турне, и не только касающиеся непосредственно бокса. О чём-то, естественно, умолчав, в первую очередь о своих финансовых делишках.

– Блестяще! – Киселёв с довольной миной потёр ладони. – Это будет целая полоса. А вы ведь там фотографировались, в Америке?

– Да, две катушки с собой привёз, но ещё нужно проявить плёнку…

– Послушайте, Женя, у нас имеется прекрасная фотолаборатория, давайте я попрошу нашего фотокора проявить плёнку, с которой мы, с вашего разрешения, отберём несколько кадров качестве иллюстраций к материалу.

Я покосился на сидевшего в кресле Виктора Ивановича. Тот посмотрел на часы.

– В принципе пара часов в запасе у нас есть. Но отобранные кадры хотелось бы посмотреть.

– Без вопросов.

Хм, боится, похоже, мой провожатый, что в газете сдуру поставят фотографии, которые не следует выносить на всеобщее обозрение. Ну так понятно, у него работа такая. Хотя я и не вспомню, что бы там такого могло быть непотребного. Разве что фото из магазина, я там не удержался, сделал пару снимков местного изобилия.

Катушки с уже проявленными плёнками мне вернули через час с небольшим. Виктор Иванович поглядел на выбранные кадры и претензий не выказал. И оттуда же отправились к Брежневу. Со слов Виктора Ивановича, ехать на дачу придётся около часа, из чего я сделал вывод, что едем в Заречье-6.

Так оно и оказалось. Почти час спустя мы подъехали к шлагбауму, где у нас проверили документы, затем миновали ещё один кордон, только после этого «Волга» въехала на территорию непосредственно дачи, представлявшей собой двухэтажное здание в окружении елей с выложенными плиткой парковыми дорожками.

Встречать нас вышел немолодой, представительный человек в строгом костюме. Возможно, начальник охраны генсека Александр Яковлевич Рябенко, о котором я когда-то читал, не помню уже где. Прямо у машины он меня обыскал, по ходу дела заглянув в сумку с подарком, и затем предложил проходить за ним в дом. Тут-то мне навстречу и вышли сам генсек и его супруга Виктория Петровна, мило мне улыбавшаяся.

Брежнев повернулся к ней и кивнул в мою сторону:

– Вот, Виктория, знакомься, наш герой Евгений Покровский! Сильного негра побил, хоть тот Женьке половину уха откусил.

После чего подошёл ко мне, сжал пальцами плечи (а есть ещё сила в немолодых руках-то), притянул меня к себе и… В общем, без поцелуев снова не обошлось. Я усилием воли сдержался, состроив соответствующую случаю приветливую мину.

– Здравствуйте! Приятно познакомиться! Вы и в самом деле герой, вся страна переживала за вас, и вы нас не подвели.

Я аккуратно пожал руку Виктории Петровны.

– Я чувствовал эту поддержку, она мне и помогла победить.

– А Павлов мне тут заливал, что не по зубам тебе этот негр, – вновь взял слово Брежнев. – Оказалось, по зубам, правда, зубы-то он в ход пустил.

Леонид Ильич рассмеялся собственному каламбуру, потом кивнул на моё залепленное пластырем ухо:

– Сильно болит?

– Да сейчас уже и не чувствую.

– Ну даст бог, всё обойдётся. Шрамы – они украшают мужчину. А синяки… Синяки сойдут. У меня их по молодости тоже было немало.

– У меня, кстати, подарок для вас, Леонид Ильич.

– Подарок? Хм, из Америки? Ну что ж, показывай.

Я вытащил из сумки пепельницу в виде статуи Свободы с набором «Zippo». Брежнев тут же принялся их разглядывать с восторженным видом, словно ребёнок новую