История русской армии - Антон Антонович Керсновский

орудий и турок – 100 тыс. пленных при 650 орудиях. За то же время Францией было взято 160 тыс. пленных и 900 орудий, Англией – 90 тыс. пленных при 450 орудиях, а Италией – 110 тыс. пленных и 150 орудий.

Русские трофеи в шесть раз превысили трофеи остальных армий Согласия, взятых вместе.

С чувством глубокого удовлетворения русский историк просматривает списки потерь по полкам германской армии, дравшихся на Востоке и Западе. Русский фронт для них оказался вдвое убийственнее англо-французского. Об австро-венгерской армии и говорить нечего. Весь цвет ее лег на полях Галиции и в ущельях Карпат. Итальянцы на Виттории Венето добивали остатки их эрзац ландштурма. Наконец победители англо-французов – турки – сами потерпели от нас жесточайшие поражения за всю свою историю.

Русский меч лежал грозной тяжестью на весах войны, хоть им и владели руки слабые и неискусные. Он сокрушил бы неприятельскую коалицию, найдись в России полководец. Россия одна схватилась с половиной сил Центральных держав; Франция, Англия, Италия и Соединенные Штаты – державы, во много раз сильнейшие техникой, поделили между собой другую половину.

Мы можем видеть поэтому, какое огромное напряжение потребовалось от русской армии. Это напряжение несравнимо с таковым же других больших армий Согласия. То, что Франция испытывала в продолжение нескольких недель верденского кризиса либо последних германских наступлений весной 1918 года, то, чего вообще не пришлось испытать Британской империи, было нашим неизменным уделом в продолжение сорока месяцев. Одной лишь кампании 1915 года в тех условиях, в которых мы ее проделали, было достаточно для того, чтобы погубить любую из первоклассных армий мира, не исключая и германской, а наши войска между тем ее выдержали с честью.

* * *

Беспримерное напряжение повлекло за собой и беспримерные потери. Размеры этих потерь никогда не удастся определить в точности. Русское верховное командование совершенно не интересовалось уже использованным человеческим мясом. Не интересовалось этим и Главное санитарное управление: в госпиталях не существовало статистики умерших от ран, что не может не ошеломить исследователя.

Подсчеты потерь производились во время войны и после нее отдельными лицами по неполным и несистематизированным данным. Они носили случайный характер и приводили к совершенно различным, зачастую фантастическим заключениям (достаточно сказать, что количество, например, пленных определялось в пределах от 1 млн 300 тыс. до 4 млн 500 тыс. человек{130}). Интендантство подсчитывало «едоков». Красный Крест и земско-городские союзы регистрировали, как могли, и без всякой связи друг с другом раненых, проходивших через их лазареты и отправлявшихся в глубь России (остававшиеся в прифронтовой зоне ни в какие ведомости не попадали).

В добросовестной работе доктора Авраменко в 1919 году, по неполным сведениям, к декабрю 1916 года имелись картотеки на убитых 12 813 офицеров и 652 077 нижних чинов, умерших от ран в частях войск 716 офицеров и 17 662 нижних чинов, умерших от газов 72 офицера и 6268 нижних чинов. По картотеке Главного управления Генерального штаба, умерло от ран не 716, а 3622, и эта последняя цифра далеко не полна. Далее доктор Авраменко классифицирует картотеки ранений – 72 486 офицеров, 3 676 183 нижних чинов (из них осталось в строю 15 766 офицеров и 303 679 нижних чинов). Отравлено газами не смертельно 1282 офицера, 63 876 нижних чинов (осталось в строю 684 офицера и 15 974 нижних чинов). Всего к декабрю 1916 года удалось установить по данным военно-санитарных управлений 85 369 офицеров и 4 416 066 нижних чинов убитыми и ранеными. Сюда не вошли данные по многим частям Юго-Западного фронта за Брусиловское наступление, совершенно не приняты во внимание Румынский и Кавказский фронты, а также очень значительное число раненых, не эвакуированных в Россию, а оставшихся на излечении в прифронтовой полосе.

Пропавших без вести (оставшихся на поле сражения убитыми и ранеными, попавших в плен) показано 13 382 офицера и 2 319 993 нижних чинов, что тоже очень сильно приуменьшено: столько на самом деле было одних пленных.

Ставка совершенно не интересовалась вопросом о понесенных потерях. Люди, три года подряд славшие на убой миллионы русских офицеров и солдат, изобретавшие «двойной обход Мазурских озер», «наступление в сердце Германии», отдававшие обескровленным армиям исступленные директивы «Ни шагу назад!», воздвигавшие пирамиды черепов на Бзуре, Нарочи, у Ковеля, эти люди ни разу за три года не поинтересовались узнать, во что, хотя бы приблизительно, обходится России и русской армии их стратегическое творчество.

Когда в июле 1917 года французский представитель в Ставке, позорной памяти генерал Жанен (впоследствии предавший Колчака), запросил сведений о потерях, понесенных Россией, то Ставка была застигнута врасплох. После трехмесячных суетливых поисков и обращений не в те инстанции Ставка представила французам первые попавшиеся цифры.

Убитыми значилось всего 700 тыс. человек, пленными зато 2 млн 900 тыс. Давая эти объяснения без всяких оговорок либо пояснений, наши военные бюрократы не потрудились сообразить, что подсчет убитых проведен сколько-нибудь удовлетворительно лишь по войскам Северного фронта, тогда как у значительной части пленных имеются дубликаты фишек (две карточки на одного человека), отчего и получается столь значительная цифра. Ставка совершенно не отдавала себе отчета в том, что подобного рода «сведения» только бесчестят русскую армию в глазах иностранцев.

По данным Военного ведомства, представленным незадолго до революции в Совет министров, наши «окончательные потери» – убитыми, умершими от ран и болезней, инвалидами, пропавшими без вести и взятыми в плен – определялись с начала войны по декабрь 1916 года в 5,5 млн человек. Число это было получено из сопоставления общей цифры призванных – 14 млн 500 тыс. – с таковой же находившихся на довольствии в Действующей армии, на флоте, в тыловых частях и на излечении – 9 млн человек, по сведениям Главного интендантского управления. Отметим сразу же, что эта цифра 9 млн значилась по списку, тогда как в реальности состояло гораздо меньше. Весь ноябрь и декабрь шли кровопролитнейшие бои в Карпатах и в Румынии, Западный фронт пухнул от цинги, а Кавказский наполнял лазареты обмороженными, тифозными, дизентерийными и лихорадочными. К указанным 5,5 млн «окончательных потерь» можно было бы уже в декабре 1916 года приписать 200–300 тыс.

По сведениям, официально сообщенным нашему Красному Кресту неприятелем, к зиме 1916/1917 годов в Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции состояло 2 млн 200 тыс. русских военнопленных. Цифра эта вполне достоверна (неприятелям, во всяком случае, не было никакого расчета ее приуменьшать).

Вычтя это число из общей суммы, получим 3 млн 300 тыс. потерь «по сю сторону» наших позиций. Умерло от болезней 100 тыс. человек (число установлено весьма точно – статистика больных велась гораздо лучше, чем статистика раненых). В самовольной отлучке числилось до 200 тыс. человек (явлению