10 Че Гевара-2. Невесты Чиморте - Карина Шаинян

— Здесь вам не Англия, — сочувственно сказала она. — Проснуться не получится. Лучше придумайте, чем займетесь в ближайшие годы.

Юлька незаметно ощупала рукопись на латыни, спрятанную в карман. Оглядела еще не разобранные сундуки. Если здесь нашелся словарь испанского — может, найдется и латинский?

— Для начала раздам всем сестрам по серьгам, — сказала она с притворным легкомыслием. — Ну или по браслетам, кулонам или что там им еще подойдет.

— Как мило, — холодно сказала Таня. Она с подозрением посмотрела на Юльку, но вид у девушки был совершенно невинный. — И матери Мириам?

— В первую очередь — матери Мириам. Жалкая замена Обезьянке, но хоть что-то, — усмехнулась Юлька.

— Очень мило, — повторила Таня и вышла.

Юлька смотрела ей вслед, сосредоточенно хмурясь. Она надеялась, что ее дар никуда не делся, и была почти уверена в том, что сестры не откажутся носить ее украшения — все-таки в монастыре слишком мало радостей, чтобы отказываться. Материалов в мастерской полно, времени — к сожалению, тоже… и если она способна была действовать по описанию и фотографии, то с живыми людьми уж как-нибудь справится. «Мозги вскипят, — пробормотала Юлька, — ну да ладно, выдержу». Она не могла внятно объяснить, зачем ей надо исподтишка осчастливить весь монастырь; из сочувствия к сестрам — да, но не совсем поэтому и даже совсем не поэтому… Какой-то выход чудился в этом Юльке, какая-то возможность спасения.

Оставалось только выяснить, как сочетаются ощущение счастья и любовь к чудовищному Зверю из болот.

Уход из Ятаки напоминал сдержанное, хорошо организованное бегство. Авторитет шамана сдерживал индейцев, не позволяя им разделаться с подозрительным приезжим, но было заметно, что их терпение на исходе. Еще немного — и гнев в адрес художника обратится и на Ильича. Тогда сеньору Чакруна припомнят все: и папу-коммуниста, и жизнь в «большом городе» Камири, и ритуалы аяваски для американских туристов. В конце концов, он не единственный шаман на всю Боливию; найдется другой, который возьмет Ятаки под защиту и обеспечит связь с духами. Только Макс чувствовал себя более-менее в безопасности: Сергей подозревал, что индейцы считают старого зверолова кем-то вроде блаженного. Но и на него уже бросали косые взгляды.

Им позволили похоронить отца Хайме и Бу под «деревом для разговоров», тем самым, на которое забирались аборигены в тех редких случаях, когда им было необходимо сделать звонок по единственному на всю деревню мобильному телефону. Макс, запинаясь и путаясь, с помощью подсказок Сергея, прочел «Отче наш». Старик то и дело сглатывал слезы, и Сергей догадывался, что он оплакивает сейчас совсем другого человека, умершего много лет назад. Когда могилу начали засыпать землей, несколько индейцев разразились горестными криками. Сергей отстраненно подумал, что отец Хайме обрадовался бы, если б мог их услышать: старый падре утверждал, что «эти упертые язычники» до сих пор не зарезали его только из вежливости. Почти полвека он был уверен, что проповедует в пустоту; однако индейцы по-своему любили падре — жаль только, что он об этом так и не узнал… Оставаться в Ятаки больше было незачем.

Собирались недолго. Сергей как попало побросал в толком не разобранный рюкзак краски и несколько влажных футболок; Макс и вовсе явился из Камири с небольшим рюкзачком, больше подходящим для коротких прогулок по городу. Удивил шаман: в Ятаки он приехал с пустыми руками, однако теперь на его плечах висел увесистый рюкзак, покрытый пятнами плесени. Шаман морщился и тревожно косился на лямки, из которых лезли подгнившие нити: видно было, что рюкзак долго хранился в каком-то сыром углу на всякий случай, который в нормальной жизни никогда бы не наступил.

Они, не сговариваясь, вышли на тропу, ведущую к монастырю. Кажется, путь выбирал шаман; Сергей бездумно следовал за остальными, не обращая внимания, куда идет. Его чувства будто заморозили: то ли потрясение, вызванное боем, то ли откат после наркотической жабьей слизи… а скорее всего, и то и другое. Даже мысль о том, что было бы, если во рту или на губах нашлась хоть крошечная ранка и яд попал в кровь, не вызвала у художника и тени эмоций. Он автоматически переставлял ноги, пока Макс не потянул его за рукав.

— Не уверен, что они все-таки не решат нас догнать, — сказал он извиняющимся тоном. — Лучше бы нам уйти подальше.

Они свернули с основной тропы в еле заметный проход между кустарниками. Теперь вел Макс, ориентируясь по каким-то только ему ведомым признакам. На этой тропе не видно было человечьих следов — ее проложили животные, ходящие на водопой. Еще с километр Сергей механически переставлял ноги, то и дело спотыкаясь и обдирая плечами влажный кустарник. Он не замечал все более встревоженных взглядов Ильича и Макса. В конце концов шаман остановился и пихнул художника в грудь раскрытой ладонью. Сергей покачнулся, едва не рухнув на спину, и отступил на шаг. Удивленно посмотрел на шамана.

— Я тебя зачем из Ятаки вытаскивал? — резко спросил Ильич. Художник моргнул.

— Я готов делать все, что надо, — сказал он. — Только скажите что.

— Друг мой, это ты должен сказать нам, что делать, — ответил Макс.

— Но лучше уж молчи, — перебил его шаман. — Мы рассчитывали на помощь мужчины и воина, но ошиблись. Тебя первая же драка превратила в кусок унылого помета. Бедный мальчик так расстроился и испугался…

Волна гнева захлестнула Сергея, смывая апатию. Он сжал кулаки и шагнул на шамана, готовый бить по этой равнодушной круглой роже — за падре, за Бу, за себя… за то, что его втянули в эту историю.

— Эй, эй, — испуганно проговорил Макс. Ильич ухмыльнулся и подпрыгнул, по-боксерски подняв кулаки.

— Ну, давай, — сказал он и легко ткнул Сергея в челюсть.

Тот замахнулся, собираясь сокрушить плоскую переносицу, стереть гнусную ухмылку с лица, — но шаман неожиданно ловко ушел под руку. Сергей почувствовал, как какая-то неодолимая сила увлекает его вперед и вниз, и рухнул на землю. Он сразу же вскочил, дико озираясь, готовый размазать Ильича в кашу, — но не увидел шамана. Перед ним стоял один лишь Макс Морено; старик тихо смеялся в усы. Сергей отлепил от лица мокрый коричневый лист и выматерился.

— Очнулся? — спросил из-за спины Ильич. Сергей резко повернулся, и шаман испуганно отскочил обратно за дерево. — Ну хватит, хватит. Вижу, что очнулся.

— Магия! — наставительно произнес Макс.

Сергей еще раз выругался и принялся счищать с ладоней налипшую грязь.

— А как же аяваска? — спросил он.

— На вас не напасешься, — ответил Ильич.

Сергей мрачно хохотнул. Как ни странно, злость и нелепая драка с шаманом действительно привели его в чувство. Он снова мог воспринимать окружающую реальность и даже интересоваться ей. Художник огляделся, пытаясь понять, куда они забрели.

На обочине тропы краснели мохнатые листья бегоний, а стволы деревьев обвивали хрупкие на вид, но смертоносные побеги лиан. Сергей присмотрелся — спирали стеблей завивались влево. Хмыкнул, припомнив слова Ильича: сельва помечает нехорошие, странные места, и лианы, которые всегда растут слева направо, вдруг поворачивают в другую сторону…

Пахнущий прелью и грибами воздух был неподвижен и настолько насыщен влагой, что дно оврага почти расплывалось, дрожало, подернутое дымкой. У испарений был странный голубоватый отсвет; на глазах у Сергея туман сгущался, становился плотнее, будто какой-то загадочный неощутимый ветер стягивал его в одну точку… скорее, линзу. Сергей уже видел ее: круг голубоватого, переливающегося света, вертикально зависший поперек оврага. Художник прикоснулся к плечу Ильича, привлекая его внимание, кивнул вниз.

— Что это?

Шаман вгляделся в линзу, пожал плечами:

— Могу только догадываться…

— Посмотрим поближе?

— Чего там смотреть, — проворчал Макс, но Ильич перебил его.

— Надо спуститься, — сказал он. — Возможно, это именно то, что мы ищем…

Они оглядели крутой склон оврага, поросший кустарником. Кое-где виднелись рыжие глинистые проплешины, блестящие от пропитавшей их воды. Спускаться было рискованно — в лучшем случае они бы съехали вниз, обдираясь о торчавшие сучья; в худшем — полетели бы кувырком… недалеко, но сломать шею хватило бы. Сергей уже хотел найти обход, но Макс остановил его. Задрав голову, он начал высматривать что-то в кронах. Вскоре старик нашел то, что искал: из темно-зеленой массы свисал стебель лианы толщиной в кулак.

— Дотянешься? — тихо спросил Макс. Сергей подпрыгнул, хватая стебель. Сверху посыпался растительный мусор, раздался возмущенный писк какого-то зверька, но лиана держалась крепко. Стебель был покрыт серой шершавой корой; он надежно лег в руку, и Сергей вопросительно взглянул на Макса.

— Что, кино про Тарзана не видел? — ухмыльнулся старик. — Отходи от края и поджимай ноги. Только держись покрепче и отпустить вовремя не забудь.