Роковая женщина - Джеймс Чейз

— Ну вот, Ларри, — начал он, — огорчен, что нахожу тебя в таком состоянии. Какой ужасный случай! Бедный Сидней! Вчера мы его хоронили. Публика была замечательная. Присутствовали все, кто что-нибудь значит. Я велел положить на самом видном месте венок от твоего имени. Ты никогда не видел столько цветов.

— Спасибо, Том. Страшное дело. Я все еще не могу поверить в его смерть.

— Да. — Льюис покачал головой. — Я говорил с доктором Соммерсом. Как я понял из его слов, Ларри, ты будешь выведен из строя три или четыре месяца. Ты можешь предложить кого-нибудь взамен до твоего возвращения?

Я уже думал над этим вопросом.

— Вам понадобится дизайнер или ассистент для работы с Терри. Мне известно, что Ганс Клох хочет перейти на новое место. Он хороший дизайнер, не совсем на уровне Сиднея, но вполне подходящий. Почему бы не написать ему? Он работает у Вернера в Антверпене. Потом есть такой Пьер Мартен. Он у Картье в Лос-Анджелесе. Думаю, он ухватится за такую возможность.

Льюис сделал пометки на обороте конверта.

— Я немедленно свяжусь с ними. Терри и мисс Барлоу очень перегружены. — Он сделал паузу, потом сказал:

— Ларри, тебе следует узнать сразу, что теперь ты старший партнер.

— Старший партнер? — Я удивленно уставился на него. — Ты хочешь сказать, Том, что предлагаешь мне партнерство?

— Партнерство я предложил бы тебе так или иначе, но Сидней завещал тебе все свои вклады, а это делает тебя старшим партнером и без моего участия. Я в высшей степени рад этому, Ларри. Я не пожелал бы себе лучшего компаньона.

Я почувствовал, как по моему позвоночнику прокатилась ледяная волна.

— Том, о чем ты говоришь? Я не понимаю.

— Я читал завещание. В нем упомянуты еще несколько лиц, но основная часть состояния Сиднея, а оно значительно, отходит к тебе.

— Ко мне? — У меня сорвался голос.

— Да. Я захватил с собой копию завещания и опись имущества. Как тебе, вероятно, известно, я ведал всеми его делами. Сидней был очень привязан к тебе, Ларри. Как он пишет в своем завещании, ты станешь достойным преемником, и тут я с ним согласен.

Я ничего не мог поделать. Я ослабел после болезни и плохо владел собой или не владел вовсе. Закрыв лицо руками, я заплакал, сотрясаемый судорожными рыданиями. Как я ненавидел себя! Я был прямым виновником смерти Сиднея! Если бы не моя затея украсть у него колье, он был бы жив до сих пор. И в ответ на мое предательство он оставил мне свое состояние.

Вошла сестра, взглянула на меня и сразу погнала Льюиса из палаты, а потом позвала доктора Соммерса. Следующее, что я почувствовал, был укол в руку, и я погрузился в благословенное забытье.

Остаток дня я провел под действием снотворного. Придя на следующее утро, доктор Соммерс сказал, что запретил все посещения на три дня. Нельзя допустить повторения моего вчерашнего эмоционального срыва. В некотором отношении я был даже рад этому, хотя и знал, что буду скучать по Дженни, но зато это давало мне возможность без помех обдумать свое будущее. Я прочитал завещание Сиднея. Он оставил свою прекрасную коллекцию ведвушского фарфора Льюису.

Клод получил сто тысяч долларов. Его секретарша и мисс Барлоу — по десять тысяч каждая. Терри достались личные ювелирные украшения Сиднея. Остальное имущество отходило ко мне. Льюис составил опись имущества Сиднея. Его акции оценивались суммой в полтора миллиона долларов. Опись включала пентхаус и множество ценных картин, в том числе Пикассо, «роллс-ройс» и все содержимое пентхауса, и я знал, что сюда относится и колье миссис Плессингтон. Прочтя список до конца, я был ослеплен. Потом я сказал себе, что никак не могу принять все это, иначе мне никогда не жить в мире с самим собой. Так я считал в течение нескольких часов, пока не сообразил, что отказаться не только трудно, но и опасно.

Поразмыслив еще, я начал убеждать себя, что не несу ответственности за смерть Сиднея. Разве я не предупреждал Фела, чтобы он не заряжал оружие? Откуда мне было знать, что Рея до такой степени порочна, что не остановится перед убийством? Разве я сам не пострадал? Лишь по чистой случайности меня не убили. Я был уверен, что Рея сознательно пыталась меня уничтожить. Ведь она слышала, как я предупреждал Фела не бить меня по голове. К концу второго дня непрестанных раздумий я начал сознавать, что означают для меня деньги и имущество Сиднея. Я стану богатым. Я буду старшим партнером лучшей и старейшей ювелирной фирмы в Парадиз-Сити. Если я пожелаю, то могу переселиться в пентхаус. Почему бы и нет? Я внесу кое-какие изменения, но этот пентхаус — один из лучших в городе, и я частенько мечтал о подобном. Я даже спрошу Клода, не согласится ли он и дальше заботиться о квартире. Я не имел представления, сколько платил ему Сидней, но если Клод был ему по средствам, то теперь он по средствам и мне. Потом мои мысли перескочили на Дженни. Хочу ли я жениться на ней? Согласится ли она? Мы знали друг друга совсем не много, но меня влекло к ней, а она, понятно, не приехала бы в Парадиз-Сити, если бы не испытывала ко мне таких же чувств.

Врач порекомендовал мне после выхода из больницы отправиться в длительное морское путешествие. Это казалось мне самым подходящим решением вопроса. Я попрошу Дженни поехать со мной, и мы сможем лучше узнать друг друга. Эта мысль возбуждала меня. Когда доктор Соммерс заглянул вечером, он сказал, что я поправляюсь на глазах.

— Смогу я завтра увидеть мисс Бакстер? — спросил я.

— Конечно. Я поручу сестре позвонить ей. Когда сестра принесла ужин, я попросил ее дать мне газеты. Я считал, что пора поинтересоваться, что пишут об убийстве, о Сиднее и обо мне. После небольшой задержки — я догадался, что она ходила к доктору Соммерсу за советом, — она принесла выпуски «Парадиз геральд» за последние пять дней.

— Мы не беспокоили вас почтой, мистер Карр, — сказала она, — но у нас набралось два мешка писем от ваших доброжелателей. Мисс Бакстер разбирает их у вас дома.

Я высказал свое одобрение и устроился с газетами. В репортаже о событиях в квартире Сиднея в тот роковой вечер сообщалось, что двое вооруженных людей, мужчина и женщина, ворвались в квартиру, когда мы с Сиднеем работали над эскизом бриллиантового ожерелья. Репортер писал, что я пытался оказать сопротивление, но получил ошеломительный удар по лицу и упал почти без сознания и что Сидней, бросившийся на мужчину с ножом для бумаг, был застрелен женщиной. Оба бандита скрылись прежде, чем поднялась тревога. В момент бегства их заметил привратник, и дальше репортер приводит подробное описание преступников. Он добавил, что полиция отказалась сообщить, похищено ли что-нибудь бандитами. Это озадачило меня так же, как и репортера. Почему никто не упомянул о колье? Заголовки во вчерашнем номере «Геральда» подействовали на меня как удар в лицо: «Эксперт по бриллиантам наследует миллионы Фремлина». Моя фотография красовалась на газетной странице рядом со статьей, в которой сообщалось, что я проработал у Фремлина пять лет. Меня считают одним из ведущих экспертов по бриллиантам, и теперь, получив по завещанию Фремлина большую часть его огромного состояния, я стал старшим партнером фирмы «Льюис и Фремлин».

Репортер напоминал о моем обручении (каким далеким казалось мне теперь все это), рассказывал о гибели Джуди, о том, как по совету знаменитого психоаналитика доктора Мелиша я поехал в Луисвилл, где работал среди бедняков, как вернулся в Парадиз-Сити и теперь, в результате смерти Фремлина, стал его преемником и миллионером.

Я читал и перечитывал репортаж, чувствуя, как холодею.

Прочтут ли его Морганы? Если прочтут, то что предпримут? В течение нескольких минут я испытывал мучительный тошнотворный страх, но потом овладел собой. Что они могут сделать? Выдав меня, они выдадут и себя. Рея не дура, она должна понимать, что для них это равносильно самоубийству.

Но что, если их найдет полиция? Опасность таилась именно здесь. Если их поймают, они не станут молчать. В каком положении я окажусь тогда? Я поразмыслил над этим. Располагая деньгами Сиднея, я смогу нанять лучшего адвоката, а поскольку я с самого начала не делал тайны из того, где находится настоящее колье, я буду отрицать все, что они скажут. Никакой суд присяжных, разумеется, не признает меня виновным. Ладно, их пока не поймали. Может, они уже покинули страну? У них оставалось более тысячи долларов моих денег. Этого достаточно, чтобы пробраться в Мексику и найти там убежище.

Я был рад приходу сестры со снотворным.

Часов в десять в палату вошла Дженни с новым букетом красных роз. Она сказала, что полюбила мою квартиру, отлично ладит с Сисси, моей цветной уборщицей, справляется с моей огромной почтой, и добавила, что я выгляжу отлично.

— Я чувствую себя лучше, — сказал я. — Слушайте, Дженни, вы читали «Геральд»? Вы знаете, что Сидней оставил мне все свои деньги?

Она кивнула: