Дурак космического масштаба - Кристиан Бэд

Но я не удивлюсь, если у Айяны всё-таки есть от меня ребенок. Недоразумений в виде сроков зачатия, биологических несовпадений и прочего для эйнитов не существует. Она спрашивала меня, хочу ли я. Я отказался, но могло ли это помешать ей, сделать по-своему?"

Я отложил дневник. В этом месте я, наконец, понял, что меня удивляло во Влане. То, что она буквально "читала" меня и окружающих. Читала, как раскрытую книгу. Ей разве что понадобилось какое-то время, чтобы приноровиться ко мне. В остальном же… Она вошла и заняла свое место. В моей душе было место для женщины. Эйниты, кто они? Я, еще сомневался, но уж больно похожи были эти две женщины: адепт эйи из дневника Дьюпа и моя Влана. Похожи — чем-то тонким и неуловимым. "Между причиной и следствием", — так он писал? Я вспомнил, как вчера плакала за столом Влана: "…если бы я не настояла, его бы не убили, но, если не настояла бы — то убили бы тебя…" Я стал лихорадочно копаться в сети в поисках ответов на свои вопросы. Но информация, добытая мною, оказалась на удивление скудной. Эйниты поклонялись Спящему богу. Что он из себя представлял — я вообще не понял. Скорее всего, это просто философская категория. "Бог, который есть, когда его нет, который спит, когда ты бодрствуешь, и бодрствует, когда ты спишь…" Чушь какая-то. Нужно просто спросить об этом Влану. Ну и что из того, если она эйнитка? Мало ли кто из нас во что верит?

История одиннадцатая. «Храм»

— Влана, а кто такие эйниты? — Не удержался я за обедом.

Этот вопрос я крутил в голове и так и эдак, пока рот не раскрылся сам.

— Ты же знаешь, — она копалась в тарелке без аппетита, больше изучая еду.

— Я? — я завис, и аппетит у меня тоже куда-то подевался.

— Ну, ты же сам говорил мне. В шлюпке, помнишь?

— В шлюпке?

Начал вспоминать. Да ничего я такого не говорил. Видя мое недоумение, Влана совсем отложила вилку.

— Ты спрашивал, могу ли я убивать. И спросил — ты из этих…?

Я вспомнил. Вспомнил смешного, блеющего проповедника на Орисе. "…Пра-аво на жизнь и пра-аво на смерть даётся человеку бо-огом…" Ещё подумал тогда, причём здесь право?

— Я думала, ты знаешь, — сказала Влана, изучая недоумение на моём лице.

Еду она отложила, видимо, до завтра. Интерес к пище у нее пропадал всегда мгновенно и надолго. Особенно к нашей, корабельной.

— Влана, кроме этой случайно услышанной на улице фразы (слово — идиотской я не стал произносить), я никогда ничего не слышал об эйнитах. (Он так смешно блеял, этот проповедник. Только потому я и запомнил). "Стоп, — сказал я себе. — Ведь она же тогда сказала "да". Я спросил: "Ты из этих?", и она ответила: "Да". Наверное, я немного испугался всё-таки. Дьюп хоть понимал, с кем и с чем имел дело, а я, честно говоря, нет. Я не очень хорошо относился к разным сектантам, фанатикам…

— Пошли к тебе, покажу — сказала Влана и встала из-за стола.

Она частенько вела себя по-мужски: быстро переключалась, быстро реагировала. Я тоже встал, хоть мне и хотелось чаю. Но в каюте оставался йилан, и я надеялся, что мне его потом заварят. Что она мне хочет показать? Мне стало не по себе.

Влана закрыла дверь на магнитный замок. Я даже оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли у меня в каюте чего-то такого.

— Ну да, — усмехнулась она. — Убивать мы не боимся, прём, можно сказать, напролом, и ничего не вздрагивает…

Я пожал плечами. И вдруг остро почувствовал, что она меня старше. Не знаю на сколько, но старше. Раньше мне это как-то в голову не приходило.

— Возьми меня за руку.

Я взял. Рука теплая, ладонь сухая. Значит, Влана совершенно спокойна. В моей руке поместились бы две её ладошки, и я взял эту маленькую руку "в капкан", сомкнув пальцы на запястье.

— Закрой глаза.

Закрыл. И тут же страх толкнулся у меня в груди, как новорожденный слепой котенок тычется в человеческие ладони в поисках сосков матери. Влана как-то почувствовала это.

— Бак, ты же смелый. Не надо бояться. Мы просто посмотрим на переплетение линий эйи. Это не страшно. Ну же!

Когда женщина в два раза мельче тебя говорит, что это не страшно… Я попытался расслабиться. Перед глазами, закрытыми глазами, что-то замерцало, и я снова напрягся.

— Да не бойся же ты!

В голосе Вланы я почувствовал раздражение. Вспомнил про свою руку, сжимающую крепкое, но тонкое запястье. Да… Теперь я понял, КАК она почувствовала. Наверное, синяки останутся… Я начал расслабление с пальцев. Медленно, как на занятиях по релаксации.

Погладил мысленно каждый палец, рассказал ему, про покой и тепло. Потом погладил кисть… Перед глазами что-то замерцало опять, но я продолжал упражнение и расслаблял тело, понимая, что, и мозг в своё время последует за ним. И вдруг я ощутил себя словно бы в глубоком космосе, очень далеко отсюда. Пространство вокруг меня было пронизано сияющими, пересекающимися нитями. Немного похоже на паутину, немного — на то, как растёт дерево или молния… Я видел это всего лишь миг, потому что опять напрягся, и видение пропало. Открыл глаза. Страшно. И страх почти не контролируемый, животный. Я заставил себя разжать пальцы и тряхнул головой.

— Вот ведь зараза…

— Это потому, что твой разум не привык. А любое незнакомое чувство мы поначалу воспринимаем, как страх. Мы так устроены. Ты сильный — и страх твой сильный. А то, что ты видел — это линии эйи. Так или иначе, их могут видеть все. Нужно всего лишь не бояться. — Влана вздохнула и стала растирать запястье.

— А ты?

— Я привыкла с детства. Выросла при храме. Это совсем не значит, что я проводник эйи. Просто я знаю. И ничего больше, — она посмотрела на меня снизу вверх. — Всё? Конфликт исчерпан?

— Да не было никакого конфликта, — удивился я, думая, извиниться или нет.

Красные пятна стопроцентно перейдут в синие.

— Но ты испугался, когда понял, что я "из этих"?

— Я испугался, — признался я совершенно спокойно.

Только трусы боятся признаться, что да, страх был.

— Почему?

Я задумался. Я сам не понимал чего и почему испугался. Страх возник непроизвольно, беспричинно.

— Не знаю почему, — сказал я честно. — Просто накатило вдруг.

Влана потянулась и погладила меня по голове. Я хотел обнять её, но она вывернулась, шагнула к двери, приложила ладонь к замку…

— Всё, мой дорогой заяц. Всё — после. А сегодня — больше ничего страшного не случится.

— А чай?

— И чай — после.

И она выскользнула за дверь.

И тут же — вызов от Мериса. Неужели, Влана это почувствовала? Что запищит? Упал в кресло и включил большой экран. Я ощущал сейчас столько всего сразу, что решил всё скопом и выкинуть из головы. На время хотя бы. А то лопну. Мерис был собран и бодр. Похоже, он уже что-то накопал.

— Отдыхаешь? — весело спросил он. — А некоторые, между прочим, пашут.

— А некоторые уже посеяли — парировал я.

Он удивился.

— Что посеяли?

— Поговорка такая, — я решил дальше не шутить на сельскохозяйственные темы, раз уж Мерис не понимал даже, что за пахотой следует сев.

— А-а, — протянул он всё еще с недоумением. — А прогуляться эти "некоторые" не хотят?

— Куда?

— Город посмотреть, себя показать…

Мерис налил себе что-то из графина в бокал. Стал прикуривать. Графин — это серьёзно. Это означало, что дело он уже закончил и отдыхать уселся основательно. Иначе стояла бы бутылка.

— Подставить хочешь? Ходячая мишень и всё такое?

— Ну, вроде того.

— Одному идти?

— А, кого хочешь бери. Никто не ожидает, что тебя понесёт вдруг. Разве что — зашевелятся.

— Уверен, что стрелять не будут?

— Абсолютно. Детали мы обсуждать, разумеется, не стали.

Я решил идти один. Рисковать чьей-либо жизнью мне больше не хотелось. Не нравилась мне эта приманочная стратегия. Как можно знать наверняка? И кто вообще способен просчитать риск стопроцентно? Эйниты, разве?

Я вызвал по внутренней связи Влану. Нашел её в общем зале. Народу там толклось достаточно, потому очень коротко изложил суть дела. Спросил, как она думает, может что-то случиться или нет? Она ответила практически без паузы: "Нет, не может". "Почему?" "Просто не может". "Но это можно хоть как-то проверить?" Оглянулась, далеко ли ребята, шепотом: "Страшно будет, заяц". "Я уже привык". "Тогда пошли вместе пройдёмся".

Рисковать жизнью Вланы? Я отрицательно покачал головой. Типа — и не настаивай.

Влана картинно развела руками: мол, не хочешь — не верь.

И я ушёл один. Если я не мог поговорить с Вланой, я мог поговорить с местными эйнитами. Ну и Хэд с ним, что сектанты. Дьюп, в конце концов, относился к ним вполне нормально.

Запросил через браслет информацию, и действительно обнаружил эйнитский храмовый комплекс. Правильно, где ему быть, если не в столице? Любая религия — та же политика. Я сбросил Мерису свой предполагаемый маршрут, дабы не напрягать его шпионов и пошёл прямо в храм. Блуждать по городу мне совершенно не хотелось. Хотя… праздничный город радовал глаз. То тут, то там переливались в небе гигантские шары. Улицы украшали полуголые девушки всех мастей и оттенков. (Было достаточно тепло, что обещало за пару часов до заката приличную по здешним меркам жару.) Я иногда засматривался на девушек, но — ненадолго. Слишком много — хуже, чем ничего. Если бы не то, что случилось ночью и утром, я вообще не обращал бы внимания на противоположный пол. Но в этом деле стоит только начать, потом мысли сами в голову лезут. Думал, что храмовый комплекс окажется какой-нибудь заметной группой зданий, и ошибся. Эйниты к себе особого внимания привлекать не хотели. Я прошелся вдоль глухого забора из белого камня. Только крыши кое-где торчали — этажность старых зданий на окраине столицы небольшая. Для посторонних доступной оказалась только маленькая белая часовенка. Невысокая, с круглой крышей. Я вошел. В левом углу сиротливо жались две женские тени. На освещение эйниты тратиться не стали, но кое-что я таки разглядел, потому что на стене, прямо напротив входа, на темном фоне переплетались светящиеся линии эйи. Я смотрел на переплетение линий, и слабый вестник недавнего страха шевелился во мне. Тело помнило, что ничего хорошего это изображение в себе не таит. Я оглянулся в поисках какой-нибудь тары для подношений. Ничего. И никаких служителей тоже. Зашёл чужак, попугался немного в темноте своего невежества — и вали. "Хорошая религия, добрая, — подумал я с иронией. — Однако должен же быть здесь и проход внутрь?" Я медленно стал обходить помещение по периметру в поисках скрытой двери. Иногда останавливался и простукивал в подозрительных местах стену. "Открывай, Трэи, он всё равно найдёт", — услышал я на грани самой возможности слуха, и в стене, почти передо мной, открылась дверь. В узком коридорчике стояли высокий старик в белой накидке и парень лет восемнадцати-двадцати. Оба, возможно, с экзотианской кровью. У обоих — огромные округлые глаза, которые придавали старику изможденный вид, а парню — наивный. Я опустил голову, здороваясь. Старик тоже кивнул мне. Он был почти с меня ростом, но тощий, как журавель. На парнишку я не посмотрел. Не сподручно было. Тот не доставал мне макушкой и до уха, не то, что до глаз. Старик жестом пригласил меня войти, и я вошел. Опасений эти двое мне не внушали.