Мир обретённый - Нил Шустерман

— Господи, что же это за место такое?

Теперь, когда судно вдруг завертелось, ходить стало труднее. Джонни, отправившегося на поиски Чарли, бросало из стороны в сторону; он спотыкался о мебель и влипал в стенки, но всё же пробрался на другой променад, потом на камбуз, обошёл каюты... Песня Чарли доносилась словно бы отовсюду и ниоткуда. А тем временем «Гинденбург» дошёл уже до середины пятна.

Наконец, Джонни вылез через люк, ведущий из пассажирского отсека в обширное алюминиевое нутро корабля. Здесь, на узком служебном мостике сидел Чарли. Он больше не пел. А в руках у него было ведро с монетами — мальчик обнял его, словно защищая.

— Какого чёрта ты сюда забрался?

Чарли воздел кверху палец. Джонни задрал голову и увидел массивные водородные контейнеры, похожие на гигантские пузыри. Всё внутреннее пространство корабля наполнилось статическими разрядами; искры пронизывали вместилища водорода... стоп, да разве не такой же разряд привёл к гибели «Гинденбурга»?!

— Он же не рванёт по-новой, а? — сказал Джонни. — Это же Междумир!

Но мёртвое пятно, над которым они плыли, было таким необычным, что, казалось, здесь может случиться всё что угодно. Джонни схватил Чарли за руку:

— Пошли, надо убираться отсюда!

Он потащил приятеля за собой вниз, на променад правого борта, и распахнул окно.

— Я знаю, что страшно, — проговорил он, — но надо прыгать. Ничего не случится, нас просто подбросит, и всё.

Но тут воздух опять изменился, искрить перестало, а когда Джонни глянул вниз, то увидел, как под ними проплыла граница между мёртвым пятном и живой пустыней; проплыла и стала удаляться. Они потеряли свой шанс! Они опять над живым миром!

— Не-е-е-е-е-ет!

Дирижабль перестал вращаться и вновь тихо заскользил вперёд, правда, вмешательство мёртвого пятна привело к тому, что курс отклонился на несколько градусов к югу. Во всём остальном дела обстояли точно так же, как и раньше. Безнадёжно.

Джонни-О стиснул свои огромные кулачищи.

— И какого лешего тебе вздумалось уйти с променада! Щас были бы уже внизу!

Но Чарли только улыбнулся и затянул:

— «Наши женщины поют: ду-даа! Ду-даа!»

Джонни-О печально смотрел, как огромное, идеально круглое, серое пятно скрывалось за горизонтом.

Забавно, но с высоты оно явственно походило на гигантскую междумирную монету.

Глава 19

Избавление

Три недели.

Алли жила омерзительной жизнью койота целых три недели. Правда, время трудно поддавалось измерению — она знала лишь, что прошло много дней. Каждое мгновение этого существования доставляло ей мучения, потому что она ни на секунду не забывала, кто она, чтó ей нужно делать, — но животные инстинкты и биологические потребности хозяина держали её железной хваткой.

У Алли никогда не было никаких нездоровых пристрастий. Тем не менее, сейчас она понимала, каково это — знать о страшных последствиях своей зависимости и при этом, будучи не в силах от неё избавиться, на полных парах нестись к собственному печальному концу.

Алли всегда отличалась силой воли, но идти наперекор койоту было всё равно что пытаться противостоять цунами. Её состояние можно было бы описать словом «смирение», но это, пожалуй, слабо сказано. Наверняка Джикс не предвидел такого, когда привёл к ней койота. Откуда ему было знать, что природа зверя окажется сильнее, чем все усилия девушки противостоять ей?

Уже после нескольких первых часов в теле койота Алли поняла, что ей нужно как можно скорее от него избавиться, иначе она застрянет в нём надолго — скинджекеры имели тенденцию увязать в теле своего хозяина. И всё же по сравнению с потребностью охотиться, есть, выть на луну всё остальное казалось совершенно не заслуживающим внимания. А вскоре стало поздно. Через сутки Алли поняла, что не сможет выбраться из этой убогой, паршивой шкуры до тех пор, пока зверь не сдохнет. Кому-нибудь другому, скажем, духу с собачьими наклонностями, такая жизнь, может, и нравится, но не Алли.

По временам дикий дух койота выныривал на поверхность её сознания. Животное привыкло к присутствию в нём чужого разума, но Алли никогда бы не смогла сжиться с духом зверя. Когда ей приходилось присоединяться к стае, другие койоты обнажали клыки и не подпускали её к себе, как будто знали, что она не из их числа.

Сущий ад. В таких страданиях проходил день за днём, пока однажды ночью она не погналась за кроликом и, перебегая через дорогу, не попала под машину.

Койот был убит, а душа Алли высвободилась. Бледный дух животного умчался к своему собственному свету — не иначе, отправился в собачий рай, или куда там уходят погибшие на дороге койоты — а Алли вернулась в Междумир. Поскольку она приземлилась на пятую точку, эта самая точка тут же погрузилась в землю.

Девушка выбралась на поверхность и попыталась привести себя и свои мысли в порядок. Выяснилось, что это отнюдь не легко. Теперь, вновь став самой собой, Алли разрыдалась и ей никак не удавалось остановить наводнение. Она была не из кисейных барышень, которые чуть что — сразу в слёзы, но испытания последнего времени оказались чрезмерными даже для неё. Пребывание внутри койота — это было наихудшее из того, через что ей пришлось пройти и в жизни, и в послежизни, и избавиться от последствий этого страшного опыта можно было только с помощью мощного прилива очищающих эмоций.

Она плакала и плакала, пока буря в душе не успокоилась сама собой. После этого Алли собралась с мыслями и двинулась обратно к поезду, вернее, туда, где когда-то был поезд. Она пришла на место, когда на восточном горизонте загорелась заря. Единственным свидетельством произошедшей здесь катастрофы мог служить лишь вагон-салон, покоящийся на крыше особняка. Странноватое зрелище.

Теперь Алли была свободна. Она могла отправиться в Мемфис, найти своё коматозное тело, скинджекить его, вернуться к прежней жизни и забыть свои приключения в Междумире как страшный сон... Но разве может она так поступить? А вдруг Мэри по-прежнему являет собой угрозу всему живому миру? Прежде всего необходимо удостовериться в обратном.

Чувствуя себя такой одинокой, как никогда в жизни, Алли присела на рельс, пытаясь сообразить, что предпринять. Ей вдруг почудился запах шоколада, и она, естественно, вспомнила о Нике.

Бедный, бедный Ник... Проиграл вчистую битву с шоколадом, разъедавшим его, точно рак. В конце концов он растворился, обратившись в ничто, в лужу пузырящейся коричневой жижи на полу Комнаты джунглей в Грейсленде. Это всё ненавистная Мэри! Она заманила Ника в междуворот Грейсленда, зная, что от этого состояние юноши ухудшится в тысячу раз. Даже если бы Алли удалось тогда сбежать от Милоса, она бы ничего не смогла сделать для Ника. Он стал одной из многочисленных жертв Мэри, и если всё обернётся так, как хочет эта самозваная королева, то подобных жертв будет гораздо, гораздо больше. Мэри принесёт живому миру неподдающееся описанию горе — а всё во имя чего? Во имя того, чтобы у неё, Мэри Хайтауэр, было как можно больше подданных, чтобы стать настоящей и единственной королевой в этом одиноком, горько-сладком мире между жизнью и смертью.

...Горько-сладком?..

Снова этот запах! Хотя Алли была уверена, что это лишь её воображение, она оглянулась, пытаясь найти его источник. В постепенно усиливающемся свете дня она различила на шпалах коричневые пятна — отпечатки ног... А вот и ещё следы! И ещё! Нет, этому должно быть нормальное, логическое объяснение. Алли не позволяла разгореться надежде, что может быть, всего лишь может быть...

Она наклонилась и коснулась коричневого следа на шпале. Поднесла пальцы ко рту. Шоколад!

Неужели?..

Да разве это возможно?

Могло ли так случиться, что Ник восстал из той расплавившейся массы, в которую превратился? Да! Существовал только один Ник, только один «Шоколадный Огр». Эти следы принадлежат ему и никому другому!

Алли пошла по следам. Вот здесь шоколадные отпечатки погуще, значит, Ник остановился на несколько минут. Кто-то, очевидно, потоптался по следам Ника — на шпалах виднелись размазанные коричневые пятна других размеров и форм. Может, на него напали? Эти другие следы — кто их оставил? Друзья или враги? Может, Ника захватили налётчики, те, что напали на поезд? Алли терялась в догадках.

Она нашла последний шоколадный опечаток на рельсах — и всё, дальше следов не было. Здесь Ник сошёл с железной дороги и отправился по живой земле, а на ней следов не остаётся, значит, у Алли нет ни малейшей возможности узнать, куда он двинулся. Единственная подсказка — его последний шаг: он указывал на юг, в сторону видневшегося вдалеке города. Сан-Антонио.

Алли с воодушевлением и с возродившейся в сердце надеждой пустилась в путь.

Глава 20

Основная база