Полное собрание сочинений. Том 50 - Толстой Л.Н.

30 И. 89. Я. П. Встал позднее. Ходил купаться. Думал: довольно неготовому первых слов молитвы Отче наш, именно: О[тче] н[аш] и[же] е[си] н[а] н[ебеси], да святится имя твое — т. е. сознание того, что свята одна любовь. Это не даром первое прошение: это первое условие божеской жизни. Прежде надо помнить, знать, что свята одна любовь, а потом, уж будучи пропитанным любовью, можно желать пришествия Ц[арства] Б[ожия]. Только любовью, только любовно можно достигать Ц[арства] Б[ожия]. Это всё равно, что прежде всего надо наточить косу, а потом уж косить. Как я это горьким опытом узнал. Ц[арство] Б[ожие] не придет, не придет, если не достигать его любовью. — Еще подумал об Урусове: что бы было с ним, если б его лиши[ли] средств жизни, если бы была установлена справедливость? — он и Кост[енька] и подобные им погибли бы ужасно. Надо, чтоб они сами выучились жить не паразитами. А пока они паразиты, есть и питающие этих паразитов. Христиане не могли бы кормить, поить их, поставлять им табак, вино и т. п. Всё делается с двух сторон: уничтожается и возможность и способность.

Лева сказал, на меня глядя: грибы, это та же охота. Тоже жалко грибков маленьких, как и дупелей, только маленькая разница. Я промолчал, а потом думал: Да, маленькая разница; но как Брюлов говорил, на то, что вот он, поправляя, чуть-чуть изменил, а всё стало другое, что искусство только тогда, когда дело в «чуть-чуть»; так и еще с большей справедливостью можно сказать, что86 добрая жизнь начинается там, где чуть-чуть.

Писал лучше всех дней Кр[ейцерову] Сон[ату]. Потом пошел косить к Осипу. Косил до 5, Обедал, заснул. И сейчас 9, проснулся, пишу. Соня разбудила меня. Я не охотно говорил с ней. Нашло сомненье, зачем М[аша] ездит 2-й день на Грумы. Надо сказать ей. Если буду жив завтра. 31 Ил. Я. П. 89.

[31 июля.] Жив. Дурно спал. Встал рано, не выспался и слаб. Ходил купаться. — Дома читал Keats, англ[ийского] поэта.

Очень хорошо формулировано ложное определение искусства, для потехи. За завтраком Лева стал говорить о том, что барышня, работающая на деревне, делает это из тщеславия, вообще враждебно ко мне. Бедный, только от того, что он всё слабеет. Ходит на хороводы, курит, ничего никому не делает. Я огорчился и говорил с Т[аней], но имея его в виду, что удивляюсь не тому, что так живет барышня, а тому, что наши живут, как они живут, и что все люди разделяются по степеням чуткости совести, от самой чуткой до отсутствия ее. Я б[ыл] огорчен и почти раздражен. Потом пошел за грибами. Ходил целый день и всё думал об этом. И думал хорошо — именно: любить, доказать, что любишь, заставить признать это других, заставить другого любить себя, всё это невозможные дела, п[отому] ч[то] они делаются для людей. И как то же просто и легко, когда оно делается для Бога: любить его, Л.С.Ф.Ш., любить их перед Богом, т. е. знать, что я желаю им добра и не осуждаю, а скорее хвалю их — не думать, не говорить про них и не делать им дурного, предоставляя Богу последствия. Другое: то, что всё больше и больше подтверждает меня в том, что любить можно только врагов, тех, к к[ому] не влечет. Любить можно, только подставляя щеку, только тех, к[оторые] бьют, и потому, чтобы иметь счастье любить, надо, чтобы тебя били.

А потому-то, что тебя бьют, или унижают, есть не неприятность, могущая вызвать раздражение, а есть радость — исполнение ожидаемого, как я и писал здесь же, что, сходясь с людьми, жди, как желаемого, оскорбления. А то я же говорил много раз, что получить удар по одной щеке, чтобы иметь счастие подставить другую, есть счастливая случайность, как выигрыш 200 т[ысяч]. Желал этого, а, сам получая пощечины (хотя и не в прямом смысле), не только не пользовался ими, чтобы исполнить заповедь — подставить, а огорчался, унывал, злился. — Подставление щеки не есть редкий — это напротив самый частый случай. Помоги, Господи.

ДНЕВНИК С 1-го АВГУСТА 89 — ПО 1 ЯНВАР[Я] 1890

1 Августа. Ясная Поляна. 89. Встал поздно, ходил купаться. Записал кое-что к Кр[ейцеровой] С[онате]. Дома взялся б[ыло] за комедию, но противно и совестно. Нездоровится. Дождь. Почти не выходил. Не успел оглянуться, как попался на праздное занятие шахматами — задачи и игра. Всё дума[ю] об искусстве и читаю о нем. Получил письмо от Стр[ахова] с тонкой лестью. А у Будды не даром сказано — 10 грехов — 3 телесных, 4 словесных и 3 умственных. Первые три: убийство, воровство (я бы сказал присвоение собственности) и похоть (блуд); 4 словесных: двуязычие, equivocation,87 клевета, ложь и лесть; и 3 умствен[ных]: зависть, гнев88 и обман (delusion).89 Получил еще World-advance-thought и, как всегда, испытал великий подъем духа. Чудесные мысли, н[а]п[ример]: смерть есть пробуждение от заблуждения о реальности матерьяльной жизни. Надо писать им. Непременно. Еще получил письмо от Алехина с известием о том, что у них б[ыл] обыск и отобрали все мои писанья и их письма.

2 А. Я. П. 89. Вчера пришел какой-то юноша с стихами. Нынче он ждал меня и, когда я вышел, его уже не б[ыло]. Я огорчился, даже досада, что я лишаюсь удовольствия купаться и после купанья пить кофе и читать, и только пройдясь, вспомнил, что единственно истинно радостное дело это растить свою душу, а для роста именно нужны эти лишения маленькие и большие. Но надо выучиться любить маленькие, чтобы полюбить и большие. Правда Эпиктета — волшебный жезл. Теперь скоро завтракать, хочу писать письма. Да, еще мысль из World A[dvance] T[hought], что люди не растущие, не могущие больше рости здесь, умирают, т. е. переходят в форму, способную к росту. Там сказано — есть люди, к[оторые] не могут здесь принять новое сознание. Такие люди должны родиться вновь. Пошел косить овес, отбил косу у Герасима, косил радостно, до обеда и после обеда до ночи. — За завтраком с Левой рассердился. Взаимная злоба выскакивает как сорвавшийся с цепи зверь. Очень б[ыло] грустно и совестно. Отчего не вспомнил, что желаю унижения от не[го]. Утешался тем, что это то унижение, к[оторое] нужно. Вечером М[аша] не заехала за мной и на нее сердились, а мне было очень хорошо. Письма от Ругина и Попова, от М[арьи] А[лександровны] и О[льги] А[лексеевны], и письмо Озерецк[ой]. Всё очень радостно. Одна М[аша] понимает значение этого. Лег поздно. За обедом, благодаря Ур[усову] и С[оне], б[ыли] мучительн[ые] минуты: бессмысленный, бессвязный лепет и злой, с одной стороны, и притворн[ый], с другой. (Вот опять надо б[ыло] помнить о желательности унижений и страданий.)

3 А. Я. П. 89. Встал раньше. Пошел купаться, досадовал на малого поэта, что он опять ушел. И опоминался. Дорогой думал: 1) То, что начал вчера говорить и забыл к чему, именно: люди в глубине души всегда знают, что хорошо и что дурно, in seinem dunklem Drauge ist sich des rechten Wege[s] wohl bewusst.90 Нынче утром понес Ур[усову] подарить по случаю рожденья папиросочницу и стало стыдно. — Стыдно давать деньги доктору, стыдно брать за писанье, неприятно слышать, когда дети говорят о деньгах, и многое подобное. (Стыд этот надо воспитывать, блюсти, а не переламывать, чтоб загрубеть.) Не от этого ли происходит то, что спириты, вертя вдвоем, втроем карандаш или блюдечко, по буквам получают выражение мыслей таких, к[оторые] те же люди не в состоянии выразить в состоянии рассеянности. Это нечто вроде ясновиденного гипнотического сна, — 2), думал всё то же о вреде избрания внешней цели для жизни. Ищите Ц[арства] Б[ожия] и правды его, а остальное приложится. Моряк, руководись тем компас[ом], к[оторый] в твоем корабле, крошечной стрелкой, к[оторая] меньше в 1000 раз корабля, а не видимым предметом, даже не звездами, всё обманет, кроме того, что в тебе. Не заботься ни о том, чтобы написать важное сочинение, ни о том, чтобы люди познали истину, ни о том, чтобы ты оставался чистым в глазах людей, заботься о том только, чтобы исполнить волю пославшего тебя. Воля же пославшего тебя та, чтобы то ничего не погибло из того, что он тебе дал, а чтобы, напротив, воскресло, ожило, распустилось, очистилось всё, что может. Завтракают — я не хочу. Пойду за грибами или поеду к Булыгину.

Ходил за грибами рыжиками. Встретил Леву. Неприятно, что хочется удаляться от него. Ошибка ли это, или голос совести? Обедал и вечер болтался. Опустился я.

4 А. Я. П. 89. Встал поздно, начал писать письма, написал Кармалиной и Горб[унову]. Маша удивила меня тем, что за Сашку кричала на няню. Я ей советовал помириться — не знаю. Я после завтрака пошел косить до позднего вечера. Не думается.

5 А. Я. П. 89. Ходил купаться, пришел Пастухов и прочел письма Дольнера. Какой сильный духом человек! Помоги ему Б[ог]. Пришел мужик за лесом. Я задержал его. Косил на большой дороге и часто надо было вспоминать, что дело одно: воспитывать искру божью. — Думал: Часто говорят: мне уж не к чему, мне уж помирать пора. Всё, что не к чему, п[отому] ч[то] помирать пора, не к чему было и когда-либо делать. А есть дело, к[оторое] всегда нужно и чем ближе к смерти, тем нужнее — дело души, растить, воспитывать душу. —