Ратное поле - Григорий Баталов

Когда армия подходила к Карпатам, на одной из фронтовых дорог генерал Шумилов встретил бывалого разведчика. И снова удивился, увидев на груди по–прежнему одинокую медаль «За отвагу». А на гимнастерке прибавилась нашивка за ранение.

Генерал спросил, почему старшина не носит боевой орден. Луговой смутился. Выручил командир взвода разведки.

— У нашего Степана Кузьмича орден не один, — сообщил старший лейтенант, — Есть и за Сталинград, есть и за Днепр. Но носит только медаль.

— Это почему же? — поинтересовался Шумилов.

— Эта медаль мне всех дороже, товарищ генерал, — ответил разведчик. — Получил я ее в начале войны из рук самого Михаила Ивановича Калинина, в Кремле. А все остальные награды дал себе слово надеть в День Победы.

Не удалось храброму старшине дожить до желанного дня. Сложил он голову в предместье австрийского города, попав под жестокий минометный огонь. Разведчики нашли в шелковом кисете старшины пять орденов и три медали, не считая той, которая была на груди. Все награды были новенькими, словно только что из Монетного двора.

ВЫБОР СУДЬБЫ

Жди меня, и я вернусь

Всем смертям назло.

В бою пехоту — царицу полей — часто поддерживали танки, артиллерия, авиация. В этом взаимодействии родов войск сказывалась сила фронтового братства.

Но если шедший в атаку стрелок видел и знал своих товарищей по оружию, то артиллеристов он угадывал по голосу пушек, танкистов чаще различал, по номерам машин, а летчиков — по типам самолетов.

И нередко бывало так, что лишь десятилетия спустя ветераны войны вдруг узнавали: они участвовали в одном бою, вместе брали село или город, сражались за высоту, одновременно форсировали реку, хотя служили в разных частях и родах войск.

Подобная ситуация случилась и у меня. Я встретил человека, «голос» которого впервые пришлось услышать в июле 1943 года. Именно тогда артиллерийская бригада Резерва Главного Командования поддерживала нашу дивизию при прорыве вражеской обороны на Северском Донце под Белгородом. В этой бригаде командовала батареей Софья Александровна Городничева (девичья фамилия Клюсс). Потом наша дивизия взаимодействовала с тяжелой артиллерией на других участках фронта, особенно на заключительном этапе войны. Так что у меня есть все основания считать Софью Александровну товарищем по оружию, боевым сослуживцем.

Это человек сложной и примечательной судьбы, и рассказ о ней хотелось бы начать с разговора, который состоялся между командующим 2‑м Украинским фронтом И. С. Коневым и офицером его штаба.

— Это она докладывала о прорыве немецких танков по дороге Смела — Шпола? — спросил командующий.

— Так точно, товарищ Маршал Советского Союза! — ответил офицер, докладывавший наградной материал. — Командование артиллерийской бригады РГК представляет лейтенанта Софью Клюсс к награждению орденом Отечественной войны II степени.

— Мужество этой девушки достойно большей награды, — сказал И. С. Конев и собственноручно исправил вторую степень на первую.

Это произошло через несколько дней после разгрома корсунь–шевченковской группировки врага. Об этом разговоре Софья узнала в штабе бригады при вручении награды. Тогда она впервые подумала о том, что в какой–то мере их семейная традиция продолжается.

Отец Софьи, офицер российского флота капитан I ранга А. И. Клюсс, в канун Великого Октября командовал одним из сторожевых кораблей Тихоокеанского флота «Адмирал Завойко». Переименованный в «Красный вымпел», он стоит теперь на вечной стоянке во владивостокской бухте Золотой Рог. Его называют дальневосточной «Авророй», потому что моряки «Красного вымпела» первыми на Тихом океане подняли алый флаг революции и героически боролись с интервентами на Камчатке и Сахалине, на побережье Охотского моря.

После гражданской войны Александр Иванович Клюсс командовал на Тихом океане и Балтике кораблями «Воровский», «Комсомолец», был одним из талантливых командиров молодого советского Военно — Морского Флота. Погиб он как моряк, оставаясь до конца верным своему командирскому долгу. Софье было тогда девять лет.

Войну она встретила студенткой четвертого курса Московского высшего технического училища имени Баумана. В июне 1941 года проходила практику на одном из московских заводов. В первые же грозовые дни войны завод перешел на выпуск реактивных артиллерийских систем. Софья готовилась стать специалистом по холодильным установкам, а стала специалистом… по гвардейским минометам.

В тылу, куда завод эвакуировался, был получен приказ в течение трех месяцев оборудовать на базе небольших автомобильных мастерских заводской цех, установить в нем станки и выдать первую продукцию: снаряды для «катюш». Комсомольско–молодежная бригада Софьи Клюсс справилась с задачей за полтора месяца. И как награда — поездка в составе рабочей делегации па Северо — Западный фронт.

Вот здесь и произошло событие, которое определило новый поворот в судьбе Софьи. Оказавшись участницей важного разговора, она услышала жалобу — на пяти «катюшах» случились неполадки. Время горячее, бои шли без передышки, а надо отправлять установки в тыл на ремонт.

И тогда Софья внесла предложение произвести ремонт па месте своими силами. На нее посмотрели с удивлением. Кто решился бы нарушить строгую инструкцию? Член Военного совета фронта, принимавший делегацию, засомневался. Очевидно, перевесила в его колебаниях все–таки необходимость сохранить для фронта эти пять «катюш». На второй день он вызвал Софью. «Хвалились? Делайте. Но и насчет возможных последствий не забывайте…» Она не обиделась. Время было суровое.

Неполадки оказались не столь уж сложными. Три ремонтника под ее руководством за сутки возвратили «катюши» в строй. Когда об этом доложили члену Военного совета, тот с ходу предложил:

— Оставайтесь на фронте. Такой специалист нам очень нужен.

Много ли знает военная история случаев, когда бы женщина командовала батареей артиллерийской бригады Резерва Главного Командования? Мы выяснять этого не стали. Софья Александровна командовала.

Она хорошо помнит февраль сорок четвертого, разбитую шоссейку между Смелой и Шполой, Вокруг — грязь со снегом, поля только начали подтаивать. Медленно сходил снег, темнели на нем черные с оборванными краями заплаты.

Лейтенант Клюсс получила приказ занять НП метрах в двухстах от дороги. Вместе с комбатом было до десятка разведчиков, связистов, топографистов. Среди жидкого кустарника лесопосадки наспех, с трудом вырыли в мерзлой земле щель, замаскировали ее, наладили радиосвязь со штабом бригады, начали наводить телефонную линию.

Обстановка была не совсем ясной. Противника не видно, а по дороге идет и идет наша техника. НП оказался вроде как в глубоком тылу.

Ни командир батареи, ни ее батарейцы тогда не могли знать, что крупная гитлеровская группировка оказалась в корсунь–шевченковском котле и любой ценой стремилась из него вырваться.

Разведчик, ведущий наблюдение, вдруг сообщил, словно сам себе не поверил:

— Товарищ лейтенант, танки!

— Свои?

— Противника…

Софья прильнула к окулярам стереотрубы. В мглистой дымке отчетливо вырисовывались контуры трех «тигров» и до десятка легких танков. Они перемещались вдоль линии горизонта, словно маневрируя.

А по дороге в тыл мчались машины, повозки с ранеными, проскочили на рысях батарея легких пушек, полевая кухня, рассыпавшая на ухабах снопы искр.

По всему видать, наши отходят. Неужели отступление? Комбат срочно связалась со штабом бригады, доложила: «На НП идут немецкие танки, по шоссе в сторону Смелы откатываются наши тылы. Как быть?»

Софья Александровна и сама знала: огневые батареи тяжелых гаубиц находятся на марше, они не готовы вести огонь, тем более по движущимся целям. Так что стрелять нельзя.

Из штаба приказали: «Продолжать наблюдение. Докладывать обстановку».

Танки шли широким фронтом с большими интервалами. И прямо на ее НП. А может, так казалось… У разведчиков с собой — только легкое стрелковое оружие и несколько ручных гранат. Гибель казалась неотвратимой. Рядом в кустарнике разорвался первый снаряд. Ей стало не по себе. Столько пройти по дорогам войны и умереть в двадцать пять лет!

Может, именно эти мысли и встряхнули командира. В горле стало сухо, губы не слушались. Но, пересилив себя, Софья скомандовала:

— Приготовиться к бою!

Этот почти спокойный женский голос словно разбил минутное оцепенение, и солдаты уже привычно ладили автоматы, готовили гранаты… Но танки прошли стороной. Софья снова сообщила по рации обстановку. Ответ был тот же: «Вести наблюдение и докладывать».