Юсуповы, или Роковая дама империи - Елена Арсеньева

А сейчас я приведу еще одну цитату, но уже не из записок Феликса. Мой муж, я уже говорила, был великим забавником и любил пошутить. Однажды он выкрал у камер-фурьера Аничкова дворца его журнал, где, в свойственной документам такого рода лапидарности, был изображен прием по случаю нашей свадьбы, и списал для меня эту страницу, после чего вернул журнал камер-фурьеру, прекрасно понимая, что того может ожидать наказание за утерю сего документа. Как-то так вышло, что, даже после наших многочисленных переездов и потерь, когда терялись очень важные вещи и документы, сия незначительная страничка сохранилась среди личных бумаг Феликса, и я наткнулась на нее, когда разбирала их после его смерти.

Сейчас эти сухие строки кажутся мне прекрасней самых красочных описаний нашего венчания:

«Февраль 1914 года, Аничков дворец, Петербург.

Дамы были приглашены в длинных, с полувырезом платьях, без шляп; кавалеры: военные в парадной, гражданские в праздничной форме. На эту церемонию по разосланным от обер-гофмаршала пригласительным билетам согласно спискам, представленным конторою Двора Великого князя Александра Михайловича и князем Юсуповым графом Сумароковым-Эльстоном Старшим, гости приезжали к 14.30 в Аничков дворец (количеством до 600 персон). Особы императорской фамилии приезжали к 14 часам 50 минутам к собственному подъезду и проходили в Красную гостиную. В 14.30 дня в Аничков дворец из Царского Села приехали Государь император и Государыня-императрица Александра Феодоровна с Великими княжнами: Ольгою, Татьяною, Марией и Анастасией.

В 14.45 дня в парадной карете, запряженной цугом четверкою лошадей с форейтором, приехала в Аничков дворец невеста, княжна Ирина Александровна, с родителями – Великим князем Александром Михайловичем и Великой княгиней Ксенией Александровной и братом, князем Василием Александровичем. С собственного подъезда княжна Ирина Александровна с родителями проследовала в Красную гостиную, где Государь император и вдовствующая Императрица Мария Феодоровна благословили невесту к венцу. Жених, князь Феликс Феликсович Юсупов, прибыл на собственный подъезд Дворца, откуда проведен был в церковь. В церкви собрались по особому списку (особы, приглашенные на бракосочетание и не указанные в этом списке, во время венчания оставались в залах Дворца). В 15 часов гости шествовали из Желтой гостиной, через танцевальный зал и приемные комнаты в церковь Дворца. Венчание совершили настоятели церквей Аничкова дворца отец Вениаминов и Николо-Морского собора – отец Беляев».

Осталась всего одна порванная страничка, что-то там было о бале и об ужине, да затерялись эти записи.

Что помню о своей свадьбе я? О, многое… Но сейчас охота мне рассказать вот что. Моя мать дала мне фату самой Марии-Антуанетты. Это было великолепное, изысканно пожелтевшее от времени кружево. В ней венчалась сама maman. Сейчас, оглядываясь на происшедшее, вижу в этом подарке очень печальный смысл… Впрочем, уже и тогда он поразил меня самым неприятным образом, ибо участь несчастной королевы всем известна. Кроме того, необходимость венчаться в этой фате уязвила мое самолюбие и лишний раз напомнила о том, что я – всего лишь княжна императорской крови, а не великая княжна. Они-то венчались все в фате и драгоценностях русской императорской короны, а я – точно бедная родственница – в обносках чужестранной казненной королевы!

В то время я даже не думала, что, раз моя мать в этой фате венчалась, она ей обносками не казалась. Но ведь она венчалась как великая княжна!

Феликс и мой свекор, князь Юсупов-старший, отлично все поняли и решили меня утешить. Свадебным подарком от жениха стала тиара из платины, горного хрусталя и алмазов. Это было изделие ювелирного дома Cartier – красоты необыкновенной! Чудилось, тиара сделана изо льда, она чудесно мерцала благодаря сочетанию подвесок из горного хрусталя и линии бриллиантов, к которым подвески крепились, а венчал тиару алмаз более чем в три с половиной карата величиной.

Изысканность изделия поразила меня. Феликс рассказал, что мотивом рисунка при огранке послужило оформление печатных книг эпохи Возрождения.

К несчастью, при бегстве из России спасти эту тиару, как и множество, множество других украшений, нам не удалось, сколько ни старался Феликс, который даже ездил ради этого из Крыма в Петроград в 18-м. В 1925 году большевики нашли в доме князей Юсуповых на Мойке тайник с этими сокровищами и присвоили их.

Но вернусь к моему венчанию. Конечно, вид этой тиары был способен утешить самое тщеславное сердце, а мое вовсе не было таковым. К тому же в это время в Россию вернулась Машуня, Мари, Мария Павловна, бывшая принцесса Шведская, которая уже развелась со своим нелюбимым мужем. Она присутствовала при моем одевании и утешила меня, необычайно смешно рассказав о том, как венчалась сама. С удовольствием запишу здесь эту историю, которая излечила меня от мелочной зависти к обряду венчаний великих княжон.

Мари говорила, что для великой княжны день ее вступления в брак – это прежде всего церемония, а уж потом – торжество. И это была самая нудная на свете церемония, которую пришлось выдержать в своей жизни Мари! День свадьбы начался завтраком с императором и императрицей – ведь Николай Александрович был кузеном Мари, правда, гораздо старше ее, так что она росла вместе с его детьми, своими племянницами. Потом невеста отправилась одеваться. Серебряная парча ее подвенечного платья была такой толстой, что казалась негнущейся. После того как отец и тетушка благословили Мари, она отправилась в Большой дворец: именно там, согласно этикету, следовало завершить церемониальный туалет.

Если идти по полу в своем парадном платье невеста еще как-то могла, то по лестнице ей помогли подняться слуги – парча не давала согнуть колени! Мари ввели в одну из парадных гостиных. В центре находился туалетный столик, украшенный кружевами и лентами. И этот столик, и золотые безделушки на нем некогда принадлежали императрице Елизавете Петровне. На столике лежали драгоценности императорской казны, которые великие княжны надевали в день свадьбы. Была здесь и диадема самой великой Екатерины с баснословным розовым бриллиантом посередине. Была маленькая темно-красная бархатная корона, усыпанная бриллиантами. Все это предстояло надеть Мари, а еще – бриллиантовое ожерелье, браслеты и серьги. Украшения были массивные, тяжелые – особенно серьги в виде вишен, которые тотчас же начали немилосердно оттягивать уши Мари. И еще предстояло надеть фату, и прикрепить шлейф, и накинуть на плечи горностаевую мантию! Когда Мари прежде случалось видеть бракосочетание которой-нибудь из великих княжон, ее смешило, что невесту ведут под руки фрейлины, словно она была не юная девушка, а немощная старушка. Только теперь она поняла, что любая немощная старушка уже давно рухнула бы под тяжестью навьюченных на нее нарядов и ценностей! Юная девушка еще была в силах удержать их на себе, не согнувшись вдвое, но сделать хоть шаг самостоятельно – о, это было нелегко! Даже при том, что мантию и шлейф несли гофмейстер и два пажа. Когда император вел Марию к алтарю, она втихомолку радовалась, что он такой сильный, хоть и невысок ростом. Потом ее опускали на колени и снова поднимали на ноги пажи и шаферы. Она так побледнела во время венчания, что ей дали нюхательную соль. В это мгновение она не думала ни о прошлом, ни о будущем, да и слова священника пролетали мимо ушей… Прежде всего потому, что Мари чудилось: мочки ее ушей оттянуты этими кошмарными серьгами чуть ли не до плеч, и все это видят!