Братство Кольца - Джон Толкин

– Есть у меня маленький, для хвороста, - отозвался Фродо, - да что с него толку!

– О! Погодите-ка! - воскликнул Сэм, зацепившись за слово «хворост». Может, огнем его попробовать?

– А Пиппина мы не изжарим? - засомневался Фродо.

– Для начала попугаем эту уродину! - свирепо сказал Сэм. - А если не отдаст, я его свалю, хоть бы мне зубами ствол грызть пришлось.

Он сбегал к пони и вернулся с двумя трутницами и топориком. Быстро набрав сухой травы и мелкого хвороста, они сложили у ствола костер. Стоило Сэму высечь искру, как сухая трава тут же занялась, огонь и дым рванулись вверх. Затрещали сучья. Пламя лизнуло серую кору лоха. Дерево вздрогнуло. Листья над головами хоббитов встрепенулись и, казалось, злобно зашипели. Изнутри дерева донеслись сдавленные голоса Мерри и Пиппина.

– Уберите огонь! Уберите! - кричал Мерри. - Он же сейчас пополам меня перекусит! Сам говорит!

– Кто? - закричал Фродо. - Кто говорит?

– Уберите! Уберите! - стонал Мерри.

Ветви дерева начали яростно раскачиваться. Зашумели и кроны соседних деревьев, словно костерок хоббитов оказался камнем, брошенным в тихую воду. По всему лесу пошли гулять волны недовольного, угрожающего ропота. Сэм быстро раскидал и затоптал костер. А Фродо, не помня себя от отчаяния, с криком «Помогите!» бросился по тропе. Поднявшийся ветер зашумел в кронах ив, голос Фродо тонул в сплошном шелесте, и вдруг издали донесся ответ, заставивший Фродо замереть на месте. Звук пришел из-за спины, из глубины леса. Фродо крутанулся на пятках и прислушался. Сомнений не было! Там раздавался голос, глубокий веселый голос, беззаботно напевающий какую-то чепуху:

Динь-день, славный день! Солнце разбудило.Трень-брень, серебрень, бор разбередило.Том Бом, славный Том, Том Бомбадило!

С надеждой и страхом Фродо с Сэмом вслушивались в непонятные слова и вскоре уже легко различали то, о чем пел неизвестный.

Прыг-скок, лес-лесок, рощица-старушка.Здесь порхает ветерок и свистит пичужка.Там - дом под холмом. Ну-ка, это кто тамОзирается кругом? Может, ждет кого-то?Это - женушка моя, это дочка речкиДожидается меня, стоя на крылечке.Старый Том спешит домой, он припас для милойЗвуки песни озорной да букетик лилий.Слышит песню дочь речная, светит ярче яхонта -Золотая, Золотая, Золотая Ягодка!Старый Лох, драчун лесной, корни прочь с дороги!Том торопится домой - вечер на пороге.Том несется со всех ног к милой и чудесной,Прыг-скок, лес-лесок поднимая песней!

Хоббиты зачарованно слушали. Ветер стих. Листья на неподвижных ветвях безжизненно обвисли. Снова зазвенела песня, а потом из тростника на тропинку вышел, приплясывая и подпрыгивая… человек? Да, ростом он был с Верзилу, и шуму от него было не меньше. Голову незнакомца покрывала старая шляпа с высокой тульей и заткнутым за ленту голубым пером. Большими ногами в желтых башмаках он крепко топал по земле, продираясь сквозь тростник, как корова к водопою. На голубую вылинявшую куртку падала длинная курчавая борода, глаза были ярко-синие, а лицо - красное, и все в морщинах, как печеное яблоко. В руках он держал огромный лист кувшинки, в нем, словно в глубокой тарелке, плавала охапка белых водяных лилий.

– Спасите! - закричали в один голос Фродо с Сэмом, бросаясь к нему.

– Эй, вы, тише там! - крикнул незнакомец, протягивая вперед поднятую ладонь. Хоббиты встали, словно на стену налетели.

Это что за беготня? Стойте, не дрожите!Вы откуда, малышня, и куда спешите?Я - Том Бомбадил. Живо отвечайте:Кто и что здесь натворил? Лилий не сломайте!

– Наших друзей дерево поймало! - выпалил Фродо.

– Мастера Мерри дуплом заглотило! - вторил ему Сэм.

– Что? - воскликнул Том Бомбадил, смешно подпрыгивая. - Безобразит Старый Лох? Только и всего-то? Есть управа на него, песенка найдется. Ах ты, старый серый Лох! Проморожу все нутро, если не уймется. Корни вылезут наверх, песенку заслышав. Ветер песней приманю, сдует листья с веток! Надо же! Старый Лох!

Осторожно пристроив лилии на траву, Том вприпрыжку подскочил к дереву. Из ствола виднелись уже только ступни Мерри. Бомбадил приник к небольшому дуплу и принялся напевать что-то низким голосом. Слов хоббиты не разобрали, но Мерри неожиданно задрыгал ногами. Том отпрянул от ствола, отломил длинную ветку и хлестнул дерево.

Ну-ка, быстро отпустить! Больше не пытаться!Твое дело - воду пить да землей питаться.Что тебя за колдовство нынче разбудило?Спать немедля! Таково слово Бомбадила!

Он поймал Мерри за ноги и единым махом выдернул его из расщелины. Тут же раздался протяжный скрип, распахнулась другая щель, и оттуда вылетел Пиппин, словно ему дали пинка. С громким деревянным стуком обе трещины схлопнулись. Лох встряхнулся от корней до вершины и затих.

– Спасибо вам, - хором сказали хоббиты.

Бомбадил расхохотался.

– Ну, мои малыши, - сказал он, наклоняясь и заглядывая им в лица, - пойдемте-ка домой! Стол накрыт, там желтый мед, сливки, хлеб и масло. Златеника ждет-пождет. За столом поговорим, время не жалея. Ну-ка, марш за мной, но - чур! - отставать не смейте!

Подняв лилии, он сделал приглашающий жест и, по-прежнему приплясывая и громко распевая всякую чепуху, пустился по тропинке.

Хоббиты, счастливые и ошеломленные, бросились было догонять своего чудного спасителя, но сразу отстали.

Том уже скрылся из глаз, и только песенка его слышалась впереди.

Эй, не медлите, друзья! Мчитесь, словно ветер!Том отправится домой и огонь засветит.Скоро солнышко зайдет - слышите, герои?Тьма ночная упадет - двери вам открою.Том шагает впереди - значит, все неплохо!Не страшитесь темноты и лихого Лоха!Корни, ветви - чепуха! В окнах свет сияет!Прыг-скок, лес-лесок тоже это знает!

Пару раз долетело звонкое «эге-гей» и наступила тишина. Солнце село. Хоббитам припомнился в этот миг мягкий закат над Брендидуином, зажигающиеся светлячки окон в мирной, уютной Скочке. Здесь, в лесу, все было иначе. Вокруг стремительно темнело. Деревья угрюмо нависли над тропой. Белый туман, клубясь, всплыл над рекой и перелился через заросли тростника к корням и нижним сучьям.

Уже трудно было различать тропу, к тому же хоббиты очень устали. Ноги едва волоклись. Что-то шуршало и перебегало в кустах по сторонам тропинки, а вверху, в кронах деревьев, хоббитам чудились какие-то мерзкие рожи, злобно следящие за ними. Они брели, словно в кошмарном сне, не чая проснуться, а лес вокруг терял реальность, колебался и зыбился, угрожая, заманивая, исходя злыми чарами.

Еще несколько шагов - и они остановились бы, но тут начался подъем, невидимая вода в реке неподалеку обрела голос, лес неожиданно кончился, а вместе с ним отступил и туман. По краю обширной поляны или луговины, взблескивая под звездами, бежала все та же Ивлинка, но веселая и чистая, совсем непохожая на ту дремотную коричневую ленту, какой хоббиты увидели ее впервые. Траву, похоже, недавно косили, тропа снова была хорошо видна, к тому же по краям появилось подобие низкой ограды из камней. Хоббиты поднимались на холм, а впереди - вот радость-то! - сияли теплым желтым светом окошки большого дома. Дверь распахнулась, широкая полоса света легла на дорожку. И хоббиты, и пони прибавили шагу. Ночные страхи отступили, даже усталость поубавилась, а навстречу веселым водопадом неслась скороговорка Бомбадила:

Вот и дом, славный дом. Заходи, ребята!Пони, хоббиты - мы всех видеть страшно рады.Начинаем торжество! Запеваем хором!

Неожиданно его поддержал еще один голос. Сначала хоббитам показалось, что зазвенела весенняя капель, перелившаяся в звуки серебряных струй, льющихся на заре (утра? мира?) в первозданных холмах; а голос, радостный и юный, пел:

Начинаем нашу песню! Подпевайте хором -О тумане, что скользит по лесным озерам,Солнце, звездах и луне, облаках и ветре,О серебряном луче и зеленой ветви,О цветах на глади вод, синеве глубинной,Старом Томе Бомбадиле и его любимой!

И под эту песню хоббиты ступили на порог, погрузившись в золотистое сияние, разом отбросившее прочь ночную мглу.

Глава 7 В гостях у Тома Бомбадила

Хоббиты перешагнули порог и остановились, щурясь от света. Посреди длинной залы располагался могучий стол, уставленный высокими желтыми свечами. Над ним с темных потолочных балок свисали яркие светильники. За столом, лицом к двери, сидела в кресле хозяйка дома. Ее русые волосы струились по зеленому, словно молодой тростник, платью, расшитому жемчугом, похожим на капли росы. Искусной работы золотой пояс был, казалось, сплетен из желтых кувшинок, перевитых голубыми незабудками. Возле ее ног в неглубоких глиняных сосудах плавали белые лилии, и кресло возвышалось, словно трон посреди небольшого озерца.