Самые скандальные треугольники русской истории - Павел Кузьменко

Как же все-таки богат спектр человеческих отношений. В следующей главе мужчина будет сидеть и ревниво прислушиваться, как в соседней комнате скрипит кровать под телами его возлюбленной и другого мужчины. А потом все дружно сядут пить чай. А здесь годами тянется прелюдия к первому поцелую.

Блок неосознанно формировал из реальной девушки нереальный образ своей мечты. А для поддержания физической формы бегал к проституткам.

Они начали встречаться и обниматься все почему-то больше в соборах — то в Исаакиевском, то в Казанском. Когда не было службы, там было удобно где-нибудь в уголке присесть и пошептаться о любви. Потом Блок надолго чем-то заболел, и между ними началась страстная переписка. Они перешли, наконец, на «ты», а в письмах он даже перешел на «Ты». И если в ее любовных посланиях чувства довольно понятны… «Долго ли мы еще не увидимся? Боже мой, как это тяжело и грустно! Я не в состоянии что-нибудь делать, все думаю, думаю без конца о тебе, все перечитываю твое письмо, твои стихи, я вся окружена ими, они мне поют про твою любовь…» То в его эпистоляриях какой-то любовный бред. «Ты Первая моя Тайна и Последняя Моя Надежда. Вся жизнь моя без изъятий принадлежит Тебе… Нужно выздороветь и „исполнить всякую правду“, чтобы жить и дышать около Тебя, если Ты позволишь, и умереть, если Ты потребуешь…»

В начале декабря 1902 года Блок выздоравливает и снимает для встреч с Любой меблированную комнату на Серпуховской улице. Но намеченные встречи не происходят. Потому что Александр немедленно заболевает снова. Морочит голову? Похоже. Как раз в то время молодой поэт был принят в «Религиозно-философские собрания» Гиппиус и Мережковского. Мы-то знаем, что там сексуальных оргий не устраивали, но в свете говорили всякое, и Люба ревновала.

Блок выздоровел перед самым новым годом и уже 2 января сделал Любе предложение. Родители и родственники обрученных встретили новость благосклонно. Однако отношения между женихом и невестой продолжали оставаться какими-то непонятными. То ли съемная комната использовалась лишь для чтения стихов и клятв в любви, то ли по прямому назначению, трудно сказать. Иначе зачем бы им жениться? Ведь Любовь Менделеева, судя по фотографиям тех лет, симпатичная девушка «в теле», здоровая, а не какая-нибудь там высохшая, тронутая на полголовы Зинаида Гиппиус. Они даже затрагивали в письмах тему будущих детей. (Часто встречаясь, они продолжали переписываться! При том, что уже существовали телефоны.) А Блок все усложнял. Писал о том, что в браке должна сохраняться какая-то «запрещенность», что боится за здоровье еще не зачатых детей, а главное — духовное в их отношениях должно превалировать над телесным, ведь он поэт, а не извозчик! Не совсем понятно, зачем же им была нужна съемная комната.

С весны 1903 года они стали встречаться наедине у Блока дома. Он жил с матерью и отчимом в довольно большой квартире в Гренадерских казармах на берегу Большой Невки. А после Пасхи назначили день свадьбы. Важная деталь. Александр Львович Блок обеспечивал сыну-студенту содержание в размере 600 рублей в год. А учился молодой человек довольно долго. С юридического факультета перевелся на филологический и закончил его только в 1906 году. Дмитрий Иванович Менделеев тоже пообещал содержать замужнюю дочь на такую же сумму. Жить более-менее можно.

В мае 1903 года Александра Андреевна снова поехала лечиться в Бад-Наухайм и зачем-то потащила Сашу с собой. На прощание подержать рядом с собой маменькиного сынка? Теперь уже необходимая переписка снова полна влюбленного блоковского бреда. «Сейчас я получил Твое восьмое письмо. Или Ты не видишь, что со мной?.. Неужели Ты будешь меня успокаивать? Неужели Тебе это делать! Неужели я не перенесу Твоих страданий!» Не правда ли, напоминает переливание из пустого в порожнее в разговорах героев «Дома 2», только в более возвышенных формах?

Наконец, 17 августа 1903 года Александр Блок и Любовь Менделеева обвенчались. Решили это сделать ровно на полдороге между Шахматовым и Бобловым в церкви села Тараканово. Свадьбу играли в Боблово. Символично, что здесь не обошлось без Соловьевых по той простой причине, что они с Бекетовыми состояли в родстве. Сын Михаила Сергеевича Сергей Михайлович доводился Блоку троюродным братом (их матери двоюродные сестры) и стал шафером на свадьбе. Он и свел их немного позже с Андреем Белым. Молодые начали совместную жизнь в квартире его матери и отчима, где им выделили две большие комнаты.

Во всем виноваты Соловьевы. Ведь это Михаил Сергеевич Соловьев оказался «крестным отцом» поэта Андрея Белого. Его жене, своей тетке Ольге Михайловне Блок послал в Москву свои стихи в 1902 году. Авторитетный муж порекомендовал их в альманах Брюсова «Северные цветы», а чуть раньше они с его же подачи появились в журнале Зинаиды Гиппиус «Новый путь». Незадолго до этого случилась трагедия. 16 января 1903 года М. С. Соловьев скоропостижно скончался от воспаления легких в возрасте 41 года. В тот же день любящая супруга Ольга застрелилась.

Михал Сергеич повернетсяКо мне из кресла цвета «бискр»;Стекло пенснэйное проснется,Переплеснется блеском искр;Развеяв веером вопросы,Он чубуком из янтаря, —Дымит струями папиросы,Голубоглазит на меня;И ароматом странной верыОкурит каждый мой вопрос;И, мне навеяв атмосферы,В дымки просовывает нос,Переложив на ногу ногу,Перетрясая пепел свой…

Так о нем писал Андрей Белый. Старший брат Михаила Сергеевича Владимир Сергеевич, уже неоднократно поминавшийся в этой книге, тоже не отличался долгожительством и умер в 1900 году в возрасте 47 лет. Его философия и стихи сильно повлияли на Блока. Он сам вспоминал: «Всем существом моим овладела поэзия Владимира Соловьева… и я отдал дань этому новому кощунственному „веянью“».

В числе прочего В. С. Соловьев проповедовал два типа любви, покровительницами которых назначил греческих богинь Афродиту Площадную и Уранию Небесную. Грубо говоря, секс и духовность несовместимы. И Блок эту философию принял всей душой. Кроме того, Блока сразу, с первых публикаций приняли в свою компанию символисты. Валерий Брюсов у них уже считался певцом телесной любви, а Блока провозгласили певцом духовной. В 1903 году троюродный брат Сережа Соловьев писал Блоку: «Пускай Бог благословит тебя и твою невесту, и пускай никто ничего не понимает, и пускай „люди встречают укором то, чего не поймут…“. Из хорошего может выйти только хорошее… Не убив дракона похоти, не выведешь Евридику из Ада. Ты — поэт, это первый залог бессмертия твоей Евридики».

Не стоит только думать, что Александр Блок этакий тютя, пусть и гениальный, которому добрые товарищи подсказали: «Ты, Саша, стихи пиши, а Любу свою похотью не тревожь. Ибо какая она тогда Прекрасная Дама?» Нет, он сам этого хотел. И простая в общем-то женщина Люба с этим согласилась, когда поняла, что живет с человеком, которому уготовано почетное место в вечности. Но вначале еще «никто ничего не понимал». Когда к паре присоединился Белый и получился треугольник, непонимание только увеличилось.

А теперь простите за длинную цитату из «Былей, небылиц» Любови Менделеевой-Блок. «…Я до идиотизма ничего не понимала в любовных делах. Тем более не могла я разобраться в сложной и не вполне простой любовной психологии такого не обыденного мужа, как Саша. Он сейчас же принялся теоретизировать о том, что нам и не надо физической близости, что это „астартизм“, „темное“ и бог знает еще что. Когда я ему говорила о том, что я-то люблю весь этот еще неведомый мне мир, что я хочу его — опять теории: такие отношения не могут быть длительны, все равно он неизбежно уйдет от меня к другим. А я? „И ты также“. Это приводило меня в отчаяние! Отвергнута, не будучи еще женой, на корню убита основная вера всякой полюбившей впервые девушки в незыблемость, единственность. Я рыдала в эти вечера с таким бурным отчаянием, как уже не могла рыдать, когда все, в самом деле, произошло „как по писаному“».

Молодость все же бросала иногда друг к другу живших рядом. «В один из таких вечеров неожиданно для Саши и со „злым умыслом“ моим произошло то, что должно было произойти, — это уже осенью 1904 г. С тех пор установились редкие, краткие, по-мужски эгоистичные встречи. Неведение мое было прежнее, загадка не разгадана, и бороться я не умела, считая свою пассивность неизбежной. К весне 1906 г. и это немногое прекратилось…»

Если верить Любови Дмитриевне, то… Зачем же Блок снимал комнату, зачем так горячо уверял невесту, что у него дома им никто не помешает? Не помешает стихи читать?

Знакомство Блока и Белого началось, естественно, со стихов. Александр в Петербурге уже мог прочитать в журнале стихи Андрея. Андрей же в Москве мог познакомиться с рукописью Блока, которую собирался издавать Брюсов. Оба пришли в восторг от чтения. Причем Блок в умеренный, а Белый — в неумеренный. Разница темпераментов. Белый начал писать Блоку длинное письмо. И пока писал, до Блока дошла эта новость. И он принялся сочинять ответное послание, еще не получив первого письма! «Вы точно рукоположены Лермонтовым, Фетом, Соловьевым, продолжаете их путь, освещаете, вскрываете их мысли…» — писал Белый. Обмен комплиментами продолжался неожиданно долго. В августе 1903 года Блок пригласил Белого к себе на свадьбу сразу шафером со стороны невесты. Но у Белого умер отец. Это не остудило накал письменных любезностей. Только вот очно заочные друзья встретились ровно через год после начала переписки. В январе чета Блоков приехала в Москву и прямо с вокзала отправилась к Андрею Белому. Он вспоминал: «Все в нем было хорошего тона… вид его был визитный; супруга поэта, одетая с чуть подчеркнутой чопорностью… Александр Александрович с Любовью Дмитриевной составляли прекрасную пару: веселые, молодые, распространяющие запах духов…»