Дороги вглубь - Вадим Охотников

- Насчет всех не знаю, а что касается меня, то волноваться буду одинаково и за вас и за Крымова.

- Мне удобнее.

- Почему удобнее?

Костя сбился и смотрел то на директора, то на Батю умоляющим взглядом.

- Так разрешите?

- Нет, товарищ Уточкин. Больше никаких разговоров не может быть. Есть у вас еще вопросы?

- Вопросов больше нет, - пробормотал Костя и, постояв немного в нерешительности, простился и вышел.

Не успела захлопнуться дверь, как в кабинет снова вошла Нина Леонтьевна и сказала, что механик Горшков пришел по какому-то весьма срочному делу.

- Что же это получается? - как всегда строго заговорил Пантелеймон Евсеевич. - Не дело, товарищи... Инженеров, особенно таких, как Крымов, беречь надо! Застрянет под землей... мало ли что? Вслепую идти хочет! Зачем же вы разрешаете? Я бы не разрешил...

- А что бы вы сделали? - заинтересовался директор.

- Вызвал бы человека менее ценного, например меня, и сказал бы ему: "Вот какое дело, товарищ Горшков. Испытание очень ответственное и в то же время весьма опасное. Не согласишься ли ты провести его?" А я бы ответил: "Пожалуйста, товарищ директор! Почему бы не провести испытание, раз нужно!"

- Не выйдет, - добродушно улыбаясь, проговорил Гремякин.

- А может быть, разрешите?

- Не разрешу.

Горшков удалился, насупившись и бормоча по пути:

- Непорядок... Не дело...

Батя собрался было продолжить прерванный разговор, как в кабинет вошел начальник конструкторского бюро по проектированию буровых машин инженер Трубнин.

- Константин Григорьевич! - начал он, усаживаясь в кресло и одновременно протирая носовым платком роговые очки. - Может быть, мне и не следовало вмешиваться не в свое дело, но все же, представьте себе, я решился.

- Слушаю вас.

- Правильно ли мы поступим, если допустим Крымова к завтрашнему испытанию машины? Человек он слишком горячий, увлекающийся, в силу этих обстоятельств может возникнуть какое-либо осложнение. Мне кажется, испытание должен проводить не Крымов, а человек более спокойный, не такой пылкий.

- Кого же вы предлагаете? - полюбопытствовал Батя.

- Если Константин Григорьевич не будет ничего иметь против, то испытание проведу я, - спокойно ответил Трубнин, надев, наконец, очки.

- Что? - переспросил Гремякин.

- Целесообразнее всего испытание поручить провести мне, - сухо повторил Трубнин. - Уверяю вас, все будет в порядке! - добавил он через некоторое время твердо и настойчиво.

- К сожалению, Петр Антонович, это невозможно.

И директор принялся объяснять. Начальник конструкторского бюро завтра ни в коем случае не должен отлучаться из института: ожидают представителя из центра, еще имеется десяток причин. Одним словом, он очень благодарен Петру Антоновичу, но, к сожалению, воспользоваться его предложением не может.

- Как тебе это нравится? - воскликнул директор, обращаясь к Бате, когда Трубнин вышел из кабинета.

- Должен признаться, очень нравится. А тебе?

Гремякин хотел что-то ответить, но не успел: в кабинет снова вошла Нина Леонтьевна. Она сообщила, что директора желают видеть еще несколько сотрудников института.

- Понятно... - директор рассмеялся. - Зовите первого.

В дверях появился комсомолец, техник-монтажер.

- Подземную лодку хотите испытать? - весело спросил Константин Григорьевич.

- А вы откуда знаете? - удивился тот.

- По вас видно. Спасибо, товарищ. К сожалению, вашу просьбу удовлетворить не могу. Другие вопросы есть?

- Нет... - смущенно пробормотал техник.

Директор порывисто поднялся из-за стола и вышел в приемную.

- Все тут насчет испытания лодки? Признавайтесь, товарищи! - проговорил он.

Несколько человек, сидевших на диване, при его появлении быстро поднялись со своих мест. Однако никто ничего не ответил.

- Все ясно, - продолжал Гремякин. - Молчание - знак согласия. Ничем не могу помочь, дорогие товарищи. От всего сердца благодарю, но советую идти домой. Время позднее...

Наконец директор и Батя остались в кабинете одни.

- Давай-ка обсудим это дело как следует, - сказал Гремякин садясь напротив Бати. - Ты вот готов был обвинить меня в том, что я легкомысленно отношусь к предстоящему испытанию подземной машины. Нет, не легкомысленно. Прежде всего должен тебе сообщить, что с Трубниным я полностью согласен: Крымов человек увлекающийся, ему захочется, чтобы его машина сразу совершила под землей какое-нибудь чудо... может не рассчитать своих сил.

- И что же ты думаешь?

- Думаю поступить следующим образом... Кстати, что это мы сели так далеко друг от друга? Я придвинусь к тебе поближе. Ты знаешь, у меня такое ощущение... ну, как бы тебе объяснить? Соскучился я по тебе, одним словом.

- Да мы же по десять раз в день видимся? - удивился Батя.

- Это верно! Да все дела, дела... А поговорить по душам, по-дружески, времени не хватает...

- Ой, Костя! С чего бы это ты нежные слова произносить стал? Ну, говори, говори уж. Не тяни...

- Да ты рассуди! Какой еще может быть выход!? По-моему, ничего другого и не придумаешь... Я сам поведу лодку.

Рано утром инженер Цесарский встретил Панферыча недалеко от парадного своего дома.

- Товарищ Панферыч! Вы вчера ночью дежурили у входа на испытательную площадку?

- Я, - ответил старик, останавливаясь.

- Что там за шум был?

- А испытание подземной лодки проводили! - гордо заявил Панферыч.

- То есть... как испытание? Ведь оно назначено на сегодня! Вы что-то путаете...

- Ничего не путаю. Назначено было на сегодня в четырнадцать тридцать, а проводилось с двадцати четырех ноль-ноль по четыре пятнадцать, иначе говоря ночью.

- Почему? - явно расстроенный, продолжал Модест Никандрович. - Как же это так...

- А все дело в том, - начал Панферыч тоном заговорщика, - что очень много желающих оказалось испытывать машину. Все беспокоились, как бы с Крымовым чего не случилось. Устройства-то, что позволяет видеть впереди себя под землей, еще нет! Директор и сказал: чтобы никому обидно не было, сам испытаю лодку.

- Понятно... Но все-таки это странно.

- Почему же странно? - удивился старик. - Ничего странного нет. Машина прошла испытание хорошо: углубилась в землю и опять вышла на поверхность через четыре часа. Все правильно. Только вот резцы, я слышал, немного затупились.

Цесарский поблагодарил вахтера и быстрым шагом направился в свою лабораторию.

Глава седьмая

С некоторого времени Цесарский стал замечать, что сотрудники его отдела изменили к нему свое отношение.

Правда, его распоряжения они выполняли хорошо. Больше того, старались работать дольше, чем было установлено внутренним распорядком института. Однажды, явившись утром в конструкторское бюро, Цесарский узнал, что часть сотрудников не покидала со вчерашнего дня лаборатории. За это время они успели сделать то, что он наметил на несколько дней.