Александр Афанасьев. Крушение иллюзий - Александр Маркьянов

На плече у Амойо было что-то вроде перевязи с патронами, от размера которых становилось не по себе.

— Вы трое, тащите это. Пулеметчик, вперед! Выдвигаемся к полицейскому участку, там занимаем оборону до подхода колонны.

Правила применения принципиально новых в техническом плане видов оружия сформулировал еще незабвенной памяти Иосиф Виссарионович Сталин: новое оружие должно применяться внезапно, массированно и только в решающей схватке, чтобы добиться критического преимущества над врагом. Адольф Гитлер думал по-другому и применил под Ленинградом Тигры, что дало возможность советским конструкторам оценить их и придумать меры противодействия. Если бы Тигры впервые были бы применены на Курской дуге — возможно, результат ее был бы иным. А может и нет. История — странная штука, очень странная.

На столе, в полицейском участке, сержант Гэтуик получил возможность взглянуть на новое оружие, которое применили боевики Талибана. Длиной примерно шесть футов, из них четыре фута — толстый ствол, заканчивающийся массивным дульным тормозом. Заряжание — примитивное, затвор Винчестера[47], магазина нет, сам затвор массивный, грубо обработанный, двигается тяжело. Самое интересное — какая-то труба, которая идет за спину стрелка как в РПГ — получается, что это реактивное оружие. Грубо сделанные пулеметные сошки и что-то вроде оптического прицела в стальном корпусе, видимо русского.

— Сэр, нашли в машине, под сидениями. Почему-то не забрали…

На стол увесисто плюхнулся короткоствольный Bravo18-AKM, дорогое и любимое контракторами оружие, гибрид АКМ и НК-416.

— Где нашли? — не понял сержант

— Ну, в пикапе этом, который мы сюда притащили. Под сидениями, сэр.

— Забери себе. Или отдай, кому нужно.

— Да, сэр!

Калибр у этой самой дуры — тридцать миллиметров, такой как у пушки русской БМП, которой пользуется афганская армия. И эта штука, похоже, прошибает броню любой американской бронированной машины кроме танка, возможно, устоит еще и Брэдли. Ни система активной защиты, ни противогранатные решетки, ни дополнительные керамические плиты, которые "держат" 14,5 — ничего не спасет. Точно так же можно врезать по зависшему вертолету, который высаживает десант — гораздо большая вероятность поражения, чем у РПГ. Это — то же самое, что и противотанковая пушка начала второй мировой, только ее можно таскать на плече. Последние десять лет американская армия делала все, чтобы защититься от двух вещей — фугасов и ракет РПГ. Теперь — талибы снова пересдали карты и они к этому ни хрена не готовы.

Оставив винтовку в покое — сержант встал, вышел в коридор полицейского участка — там афганские полицейские под руководством американских морских пехотинцев споро строили вторую линию обороны — таскали из кабинетов мебель и строили баррикады, во дворе наполняли мешки песком и землей — почему-то мешки были, лопаты были, земля — была, а вот соединить то и другое и третье догадались, только когда приказали американцы.

На первом этаже афганцы и Паттридж слушали связь.

— Что дают, рядовой? — спросил сержант

— Концерт по заявкам, сэр. Кажется в центре сейчас жарко. Я установил связь с колонной, она будет тут через полчаса примерно. Они возьмут нас на борт.

— Что там насчет центра, Паттридж, ты не сказал?

— Судя по переговорам, они сошли с машин и заняли три здания, где и держат оборону. Сообщение о том, что их машины подбиты все до единой, и что есть оружие, которое пробивает стены насквозь.

— Сообщи им, это противотанковые винтовки калибра тридцать миллиметров, такие, из которой подбили нас. Пусть не высовываются.

— Есть сэр.

Сержант вышел во двор. Участок стоял на самом краю города — и с пригорода постреливали, но несильно. Возможно — пока…

Колонна подошла через полчаса, когда огонь по полицейскому участку и в городе усилился. Во главе колонны была штурмовая машина разграждения, в колонне двигался танк, толку от которого в городе было не так и много. Сержант, рискуя, вышел на дорогу, чтобы опознаться, замахал зеленым фальшфейером.

Колонна втянулась в город чуть дальше, потом остановилась. Из Страйкера, который остановился рядом с сержантом, вышел майор Падовски и еще двое, летчик-офицер и сержант.

— Гэтуик…

— Так точно, сэр. Сержант Гэтуик.

— Дальше не прошли?

— Мою машину вывели из строя, сэр. Подбили на дороге. Если у вас есть пара минут — могу показать, чем именно.

— Посмотрим…

Падовски, а следом и летчик, осмотрели ручную пушку на столе, на втором этаже полицейского участка с изрядной долей мрачности.

— Клейм нет, сэр. Кто выпустил — неизвестно.

— Кто-кто… Известно, кто, в зоне племен чего только не клепают…

— Сэр, там могут наклепать автомат — но там не смогут обработать пушечный ствол. А это ни что иное, как пушечный ствол, сэр.

— Такая штука, сэр — вступил в разговор сержант Гэтуик — проломила броню моего Мастиффа как игла лист бумаги. Думаю, только танк и боевая машина пехоты выдержат попадание из этой штуки, сэр.

— Которых у нас раз-два и обчелся — подвел невеселый итог майор — вы с нами, сержант?

— Да, сэр, у меня приказ выдвигаться к центру города и я намерен его выполнить. Только, сэр, я бы оставил здесь, в этом полицейском участке какие-то силы. Он выглядит довольно крепко сложенным и укрепленным, сэр, и он контролирует дорогу на Пешавар. Афганцы, если оставить их одних, просто разбегутся, и потом из-за этого у нас будут большие проблемы. Гораздо лучше позаботиться об удержании этой точки сейчас, чем потом выбивать отсюда муджиков, я так полагаю, сэр.

Падовски задумался ненадолго, потом кивнул.

— Вероятно, вы правы, сержант. Мы оставим здесь своих людей…

Попавшую в засаду колонну они увидели сразу — та перекрывала улицу, две машины горели, остальные просто были брошены. Дома здесь были невысокие, три, редко когда четыре этажа — одна из торговых улиц, которые в нормальное время становятся базаром. Из некоторых домов огрызались огнем — шла перестрелка.

По связи вышли на обороняющихся американцев, попросили обозначить себя дымовыми шашками. Через несколько секунд — на улицу вылетели и весело задымили три дымовые шашки зеленого дыма.

С душками на улице разобрались довольно просто — на каждой бронированной штурмовой машине были две бангалорские торпеды — это ракета, которая вылетает и тянет за собой длинный (сто восемьдесят метров, шестьсот футов) толстый шланг, набитый взрывчаткой, после чего он подрывается. Теоретически это предназначено для того, чтобы за счет детонации проделывать проходы в минных полях. Здесь же — ракету эту запустили по той стороне улицы, где были боевики и подорвали. Долбануло так, что только крошево от домов в разные стороны полетело, а дома оказались разваленными примерно до уровня первого этажа — как будто великан их саблей разрубил. После этого — сопротивление талибов плавно сошло на нет, и колонна получила возможность двигаться дальше…

Весь масштаб проблем стал понятен, как только они добрались до центра города, до гостиницы Спингар и штаба сил стабилизации, который неподалеку оттуда.

Боевики не стали входить в город, даже дали возможность собрать подбитую технику и попробовать ее отремонтировать, а из окончательно обездвиженной — соорудить нечто вроде пулеметных чек-пойнтов. Как бы то ни было — они защищали от крупнокалиберного пулемета, а это — уже немало.

Стал понятен и замысел талибов — не форсируя сопротивление в городах, хотя оно, конечно же, было — перерезать дороги, по которым к силам стабилизации поступает топливо, провиант, боеприпасы. Задушить блокадой, не дать возможности активно действовать. За счет угрозы, создаваемой этими новыми винтовками — выбить основной состав сил сопровождения караванов. Это были в основном частники, у них машины были бронированы еще хуже, чем армейские, с ними справлялись азербайджанские винтовки Шимшек и неизвестно откуда появившиеся аналоги советских ПТР, сделанных тоже без клейм и неизвестно где. Как только удастся остановить караваны — удастся и взять под контроль страну.

Силам стабилизации удалось пока отыграть у талибов только один маршрут — северный. Попытка перерезать его успеха не имела, не в последнюю очередь потому, что талибы вынуждены были действовать в районах проживания национальных меньшинств — таджиков, узбеков, хазарейцев, среди которых они имели незначительную поддержку. Талибов поддержала только часть узбеков — и неспроста, ведь Хизб ут Тахрир — единственное движение из всех созданных на территории бывшего СССР было принято в Аль-Каиду, а один из его лидеров, Джумабой Ходжиев, он же Джума Намангани — до своей предположительной смерти был военным командиром Аль-Каиды. Сунувшаяся на север банда талибов, попытавшаяся дать бой крупной колонне в районе перевала Саланг, понесла потери и была отброшена, хотя и ей удалось нанести ущерб транспорту коалиции. После этого, активность на севере вернулась в фугасно-ракетную стадию.