КАНИКУЛЫ В АРИЗОНЕ - Аннетт БРОДЕРИК

У Филипа перехватило горло, он судорожно сглотнул, прежде чем продолжить.

– А я в своей самонадеянности принимал нашу любовь как должное. Я был молод и честолюбив.., и не видел дальше собственного носа. Я считал, что у нас впереди целая вечность, а пока что мне надо поставить дело, обеспечить нам безбедную жизнь – в общем, крутиться день и ночь. А потом… – Пейдж всей кожей почувствовала его боль, – потом было уже поздно менять свой режим, чтобы побольше бывать дома, с твоей матерью. – Он покачал головой. – Она не жаловалась, хотя я знал: она думает, что она не на первом месте в моей жизни. Она ошибалась. Все было не так. Просто я откладывал на потом наши семейные радости.., на какое-то эфемерное «потом». Мне надо было с самого начала выстроить другие приоритеты, потому что не всем и не на все отпущено столько времени, сколько хотелось бы.

Пейдж плакала. У нее были собственные воспоминания, связанные с тем, о чем говорил отец. Она помнила, как мать радовалась, когда он приходил домой пораньше и уделял им часок-другой. Как мать считала дни до его отпуска, чтобы уехать с ним подальше от пожирающих его время дел.

Пейдж всегда знала, как сильно любила отца ее мать. Но только сейчас она поняла, как сильно любил отец свою жену.

Тут было о чем задуматься.

Ночью Пейдж долго лежала, глядя в потолок, обдумывая услышанное. Вариантов в жизни – множество. И какой-то один вытесняет все остальные. Уж не совершила ли она роковой выбор, сделав ставку на карьеру врача? Раньше этот вопрос перед ней не вставал. Преданность профессии направляла ее и полностью удовлетворяла. Для полноты жизни она ни в чем больше не нуждалась – до последнего времени.

Теперь ей был нужен Хок. Нужно его спокойное, уравновешенное отношение к жизни, некоторая отстраненность взгляда на веши. Ей не хватало его любви и преданности, его поддразниваний и его умения наслаждаться простыми радостями – и его тепла, каждую ночь, радом.

Интересно, а что чувствует он? Он достаточно прозрачно намекал, что не намерен связывать себя. Его стиль жизни – приходить и уходить, когда вздумается.

Что, если она не нужна ему?

Пейдж вызвала в памяти день, когда они снова вышли к реке, и как наяву увидела Хока под сильными струями каскада. Увидела глаза, сияющие любовью и желанием, когда он обернулся к ней.

А потом – натиск его любви, яростное обладание… Он тогда потерял контроль над собой – так хотел ее. Есть ли способ вызвать его желание сейчас? И если даже есть, захочет ли он разделить ее жизнь? Внезапная мысль – чуждая до невероятия – потрясла ее: а захочет ли она разделить его жизнь?

Много дней и много бессонных ночей провела Пейдж, ломая голову над ответом.

На исходе сентября, когда солнце все еще палило по-летнему, в раскаленном металлическом ангаре Хок возился с двигателем своего самолета. Пот донимал его, струясь вдоль спины под комбинезоном. Наконец Хок заехал кулаком по мотору и цветисто выразился насчет этой развалюхи, насчет климата Эль-Пасо и вообще. Затем выпрямился, расправил плечи, глянул в дверной проем. Техасское небо голубело, как декорация, на фоне которой гора Франклина припала к земле, точно огромный кот, подстерегающий город. Хок пошел к фонтанчику и напился холодной воды.

Он был в неважной форме, но даже не представлял, как себе помочь. Не то чтобы он не пытался – он просто надорвался на этих попытках.

Забыть Пейдж не удавалось. Вылазка на тот парадный вечер еще раз убедила его, что отношения между ними невозможны, но легче от этого не стало. В ту ночь Хок пошел и надрался до потери сознания. Это было с ним в первый, но, к несчастью, не в последний раз.

Он попробовал перебить память о ней другими женщинами. У него было несколько знакомых в Эль-Пасо, но теперь они показались ему какими-то блеклыми. Их разговоры навевали скуку. Вроде бы прежде он не особенно скучал в их обществе. Он решил, что зато ему легко будет найти замену Пейдж в постели.

После третьей попытки он бросил и эту затею. Негодница Пейдж превратила его в импотента. Приходилось объяснять подружкам, что он слишком много выпил. А после идти и напиваться взаправду.

Чертовка!

Он снова взял в руки гаечный ключ, и тут в ангаре появился Рик.

– Эй, Хок…

Рик уже давно не знал, с какой стороны подходить к своему другу. Хок стал хуже медведя-гризли с занозой в лапе. К тому же новость не слишком приятная.

– Ну?

Хок снова согнулся в три погибели над поломанным мотором.

– Там к тебе пришли.

Хок в удивлении поднял голову. Сюда, в аэропорт, к нему в жизни никто не захаживал.

– Кто?

Сошедшиеся над переносицей брови ничего хорошего не предвещали.

– Я ее видел только раз: кажется, это та же женщина, что летом нанимала самолет до Флагстафа. – Он переступил с ноги на ногу. – Забыл, как ее зовут.

Хоку как будто дали под дых – он скрючился от резкой боли, глотая воздух.

– Пейдж?

– Кажется. Доктор Уинстон – вроде бы так.

– Пейдж здесь?

Рик кивнул, не понимая, отчего его приятеля так скрючило. А Хок думал, что это его долгая неустанная мысль привела наконец к нему Пейдж во плоти.

– Чего ей надо? – грубо спросил Хок, опуская глаза на забытый в руке гаечный ключ.

Рик почесал в затылке.

– Она что-то говорила насчет самолета.

Что хочет заказать и чтобы обязательно с тобой.

Какого черта! Ей понадобился самолет, и она вспомнила, что был у нее знакомый метис. Какую игру она затевает?

– Скажи ей, что я занят.

– Я сказал.

– Ну и?

– Ну и она сказала, что подождет. Хок снова разразился крепкой тирадой в адрес капризных дамочек, которым нечего делать и которые шляются посреди дня, отрывая людей от работы.

– Так что же мне ей передать? – спросил Рик.

Хок посмотрел на приятеля. Они познакомились в Юго-Восточной Азии страшно подумать, сколько лет назад, и знали друг друга слишком хорошо. Не так-то легко было провести Рика.

Хок вздохнул, уступая соблазну еще раз увидеть Пейдж.

– Пришли ее сюда.

Рик недоуменно обвел глазами ангар.

– Сюда? Она здесь перепачкается.

– Невелика важность. Если ей надо меня видеть, придет. Я не собираюсь наводить на себя лоск для всяких там дамочек!

Рик отступил к двери.

– О'кей, только не надо вымещать на мне свое плохое настроение. Полегче, понял?.

Хок несколько сбавил тон.

– Прости, Рик. Как-то само собой прорвалось, я не хотел. Рик махнул рукой.

– Да ладно. У тебя, видно, сексуальной разрядки давно не было. – И, весело хмыкнув, пошел прочь.

Рик и сам не знал, как он был прав. При-, ход Пейдж лишний раз напомнил Хоку о его провалах с женщинами.

Он схватил тряпку и принялся вытирать черные от грязи руки, глядя на дверь, откуда должна была появиться она, настраивая себя на то, чтобы повиться с ней последний раз. Самый последний.