История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers) - Марион Мелвиль

Флот смог войти в порт, чтобы доставить продовольствие, да и на деревьях они нашли много фруктов: гранаты, виноград, фиги и миндаль. Саладин, который не хотел давать сражение при сомкнутых боевых порядках, отошел в Иерусалим, на пути уничтожив все крепости Палестины, за исключением Дарума, на крайнем юге у границы с Египтом. Амбруаз приписывает ему следующие слова:

Удаляемся к Аскалону.Мы не можем сражаться.Разрушьте город Газу —Пусть будет развален он как строевой лес,Но оставьте Дарум,Через который могут пройти мои люди <…>Разрушьте мне Бланш Гард,Который мы бы не смогли больше охранять <…>Разрушьте мне Сен-Жорж, Раму,Большой город, который был наш,Бельмон в горной вышине,Торон, Шато Арно,Бовуар и Мирабель <…>,Кроме Крака и Иерусалима <…>[268]

С той поры Ричард, кажется, утратил веру в собственную стратегию.[269] Он держался четыре месяца на равнине Шарона, не двигаясь ни на Иерусалим, ни даже на Аскалон — город, который турки срыли перед отходом. В течение этого времени тамплиеры всем войском возводили крепость Мэтр Жак и укрепили небольшой замок План близ Рамлы.[270] Они охраняли оруженосцев, водивших лошадей на пастбища; настигнутые однажды сарацинами, слишком многочисленными, чтобы их атаковать, они спешились и сражались спина к спине, пока английский король не бросился им на выручку.[271] В ночь на Невинноубиенных{44} они вместе с госпитальерами отправились в горы Иерусалима отловить пару сотен голов скота. Немного позднее они в качестве разведчиков доходили до Дарума.

Английский король все еще колебался, он не смог подчинить себе французов, которыми командовал герцог Бургундский. Из собственных его отрядов слишком многие предпочли таверны и притоны Акры; возвращать их оттуда приходилось ему самому, потому что Гвидон де Лузиньян оказался неспособным на это. Бесстрашный рыцарь, Львиное Сердце, показал себя ненадежным предводителем, и призрак нового Хаттина в горах маячил перед ним. Он даже начал переговоры с султаном.

Наконец в первые дни января 1192 г. войско двинулось в путь к Святому Граду. Рамла была всего в тридцати километрах от Иерусалима — в двух переходах, — но дорога шла через крутые подъемы и отвесные спуски, через ущелья, очень удобные для засад. Крестоносцы продвинулись до Бетенобля (Бейт Наблус), к подножию горы, где их остановили проливные дожди с градом. Одна гроза была столь сильной, что вырвала колья палаток и потопила вьючных животных. Погибли запасы продовольствия, оружие и доспехи покрылись ржавчиной.[272]

В таких условиях тамплиеры, госпитальеры и бароны Святой Земли советовали королю отказаться от штурма Иерусалима: опасались атаки турок еще в горах. Они настойчиво обращали внимание Ричарда и на то, что однажды взятый город в дальнейшем придется оборонять.[273]

Тамплиеры никогда не считали Иерусалим хорошо подготовленным к обороне, пока пограничные с Египтом крепости, такие, как Дарум, Газа, Крак и Монреаль, находились в руках мусульман — это был ключевой момент их политики. Они будут так же противиться штурму Иерусалима в 1219 и 1229 гг. На совете в Бетенобле план тамплиеров явно сводился к укреплению портов и других стратегических укреплений до начала движения вглубь страны. Их мнение, высказанное королю — «на деле придерживать крестоносцев, дабы их желание освободить Святой Град не было выполнено», — исходило из целесообразности. Оба магистра прекрасно понимали, что все им не удастся удержать. Большая часть сирийских баронов только что потеряла фьефы и состояния. Обиженный Конрад Монферратский пребывал в Тире. Во время всей кампании оба монастыря при любых испытаниях проявили дисциплину и доблесть. Когда крестоносцы горько сетовали на жару и холод, на грязь и пыль, тамплиеры и госпитальеры, стиснув зубы, заменяли сторожевых псов. Когда французы или англичане с ностальгией говорили о возвращении на Запад к своим очагам, женам и детям, рыцари-монахи умолкали. Единственным местом, связующим их всех, был Святой Град. Но когда Роберт де Сабле посоветовал Ричарду взять Аскалон и Дарум, прежде чем рисковать наступлением на Иерусалим, его осторожность расценили как новое доказательство «предательства тамплиеров».

Следуя мнению обоих магистров и, возможно, не будучи уверен в своих силах, Ричард остановил продвижение на Иерусалим и возвратился в Рамлу, чтобы двинуться на Аскалон. Разочарование оказалось горьким. Множество французов, покинув войско, отправилось в Яффу, Акру и Тир. Дождь, грязь и холод усугубили всеобщее уныние.

Именно в праздник святого Илария войско охватила печаль и тоска по возвращению. Каждый желал видеть себя мертвым и проклинал день своего рождения, потому что предстояло возвращаться назад. Все войско было в замешательстве, оно слишком устало и исстрадалось. Никто не знал, что предпринять, чтобы забрать с собой снедь, которую привезли; все вьючные животные ослабели от холода и дождей и подхватили лихорадку. Когда же их нагружали продовольствием, они, бредя по грязи, падали на колени на землю, и люди проклинали все на свете и лезли из кожи вон <…> Войско, мрачное и задумчивое, заночевало в Ибелене, и поутру, до восхода солнца, отбыли те, кто отправился вперед разведывать территорию. Палатки сняли, и войско поскакало во всеоружии: но ни одна живая душа никогда не рассказала бы вам о худшем дне. Ничего подобного в прошлом не было. Рыцари лишились своего продовольствия из-за вьючных животных, которые пали <…> Вскоре после обеда они прибыли в Аскалон. Они нашли его повергнутым и разрушенным, и пришлось им взойти на руины, чтобы в него попасть.[274]

Именно тогда, 20 января, Ричард остановился в Аскалоне до Пасхи, повелев восстановить стены — работа, которую выполняли все. Отношения Ричарда с французами становились все хуже и хуже — как в Палестине, так и на Западе — до момента, когда герцог Бургундский и его отряды покинули Аскалон и отступили к Конраду Монферратскому в Тир.

Убийство Конрада одним из ассасинов Старца Горы и избрание молодого графа Генриха Шампанского иерусалимским королем ослабили напряженность между союзниками. Генрих был избран в некотором роде по народному согласию. Он был одновременно племянником Ричарда и Филиппа Августа; его вынудили жениться на королеве Изабелле, вдове Конрада Монферратского. Английский король возместил убытки Лузиньяну, уступив ему Кипр, и войско крестоносцев пополнилось у крепости Дарум, попавшей в руки христиан в канун Троицы.

Берег моря снова оказался в руках франков, и герцог Бургундский потребовал наступать на Иерусалим. Но Ричард отказался взять на себя такую ответственность. Крестоносцев было слишком мало, чтобы осадить город; пути их снабжения можно было легко перерезать. «Если вы желаете испытать приключение, — сказал Ричард им, — я вас по-дружески согласен сопровождать, но не стану во главе крестового похода». И он предложил принять во внимание совет пяти тамплиеров, пяти госпитальеров, пяти пуленов и пяти франков. После совещания, длившегося всю ночь в шатре магистра ордена госпитальеров, последние убедили короля не начинать кампании. Стояла жаркая пора, воды недоставало, а сарацины засыпали все колодцы в окрестностях Иерусалима. Туманно говорили о наступлении на «Вавилонию», т. е. на Каир, но все знали, что крестовый поход не удался. Оставалось только заключить перемирие с султаном.[275]

Последний эпизод крестового похода — наступление Саладина на Яффу и стремительный ответный удар Ричарда — ничего не изменил в общей ситуации. Как победитель, Саладин поставил свои условия: перемирие должно длиться три года; Ричард должен срыть Аскалон силами рыцарских орденов, как он уже заставил снести Дарум; франки сохраняют Яффу, а Саладин позволит христианским паломникам посещать Святые места.

Спешные вести призывали Ричарда в Англию. Он отбыл на корабле ордена Храма в одеянии брата ордена.

После этого прибыл он к магистру ордена Храма и сказал ему: «Сир магистр, я хорошо знаю, что меня не любят, и, переплыв море, как бы не попасть мне туда, где меня могут убить или взять в плен. Посему я прошу вас повелеть вашим братьям-рыцарям и сержантам, которые поплывут со мной на моем корабле, приготовиться, чтобы когда я прибуду, они бы меня проводили, как если бы я был тамплиером, до моей страны». Магистр ответил: «Охотно». Он велел тайно подготовить своих людей и посадил их на галеру. Король распрощался с графом Генрихом (Шампанским), тамплиерами и баронами Святой Земли и взошел на свой корабль. В час вечерни он перешел на галеру тамплиеров <…> и одни поплыли своим путем, а другие — своим.[276]