Пушкин и его современники - Юрий Тынянов

* См. любопытные замечания о "составных словах" в рецензии на "Илиаду" Гнедича ("Галатея", 1830, № 18, стр. 89-90).

Сафиро-храбро-мудро-пегий,Лазурно-бурный конь, Пегас!

Против этих эпитетов высказывался Карамзин: "Авторы или переводчики наших духовных книг образовали язык их совершенно по греческому, наставили везде предлогов, растянули, соединили многие слова, и сею химическою операцией изменили первобытную чистоту древнего славянского". *

* Сочинения Карамзина, т. 3. СПб., 1848, стр. 604; "О русской грамматике француза Модрю" (по поводу замечаний Модрю о сложных русских именах). Пушкин еще раз подчеркивает этот стилистический прием в своей "Оде": "быстропарный".

Выражение Кюхельбекера было сразу подхвачено критикой. Так, в "Благонамеренном" (1825, № 12, стр. 440-441), в статье "Дело от безделья или краткие замечания на современные журналы" о послании "К Грибоедову" писалось между прочим: автор "говорит, что Г. Грибоедов возлетит над песнями толпы, что рукой судьбы даны ему душа живая, пламень чувства, веселье светлое, тихая любовь высокого искусства и резво-скачущая кровь! Не останавливаясь на резко-скачущей крови, заметим только, что следовало бы объяснить, к какому именно искусству дана Г. Грибоедову тихая любовь".

Во второй строфе Пушкин хотя и не называет в примечании пародируемого автора, зато дает совершенно явный намек на стихотворение Рылеева "На смерть Байрона":

Но новый лавр тебя ждет там,Где от крови земля промокла:Перикла лавр, лавр Фемистокла!Лети туда, Хвостов наш! сам.

Ср. аналогичное место в стихотворении Рылеева:

Давно от слез и крови взмоклаЭллада средь святой борьбы;Какою ж вновь бедой судьбыГрозят отчизне Фемистокла?

Пушкин комически подчеркнул рифму Рылеева, изменив ее из опоясывающей на парную; ближе стоящие слова теснее связаны друг с другом, и поэтому сильнее эффект комической неожиданности; кроме того, Пушкин пародически инструментовал второй рифмующий стих трудно произносимым сочетанием согласных:

Перикла лавр, лавр Фемистокла.

Надо отметить, что эту рифму, окруженную сходным текстом, Рылеев употребил уже раз в стихотворении "А. П. Ермолову" (1821):

Наперсник Марса и Паллады,Надежда сограждан, России верный сын,Ермолов! поспеши спасать сынов Эллады,Ты, гений северных дружин!...Уже в отечестве потомков ФемистоклаПовсюду подняты свободы знамена;Геройской кровью уж земля намоклаИ трупами врагов удобрена!Проснулися вздремавшие перуны,Отвсюду храбрые текут!Теки ж, теки и ты, о витязь юный:Тебя герои там, тебя победы ждут! *

Пушкин употреблял богатые, неожиданные рифмы (в особенности на имена собственные) обычное комическою целью, ** и употребление богатой рифмы, подобной пародированной, где со словом "Фемистокла" рифмует прозаическое "намокла" и "взмокла", было для него приемом, явно вызывавшем на пародию. ***

Рылеев, собственно, первый подал Пушкину мысль о Revue des Bйvues. В начале января 1823 г. Пушкин писал брату: "Должно бы издавать у нас журнал Revue des Bйvues; мы поместили бы там выписки из критик Воейкова, полудневную денницу Рылеева, его же герб российский на вратах Византийских (во время Олега герба русского не было...) и т. д. **** Немного ранее он пишет о том же, связывая имя Рылеева с именем Хвостова: "Милый мой, у вас пишут, что луч денницы проникал в полдень в темницу Хмельницкого. Это не Хвостов написал - вот что меня огорчило". *****

* Таким образом здесь сходна не только рифма, но и последние строки:

Но новый лавр тебя ждет там...Лети туда, Хвостов наш сам.

** Ср. "Гарольдом - со льдом" и замечание его по поводу рифмы "Херасков - ласков".

*** Установка пародирования Рылеева в "Оде" могла бы дать точные указания на дату "Оды", но принадлежит ли Рылееву дата 1825, которой снабжено стихотворение Рылеева в "Альбоме северных муз" за 1828 г., неизвестно (См. "Вестник Европы", 1888, ноябрь-декабрь, стр. 592. В. Якушкин. Из истории литературы 20-х годов).

**** Переписка, т. I, стр. 63.

***** Переписка, т. I стр. 52; письмо к Л. С. Пушкину от 4 сентября 1822 г.; в том же письме Пушкин пишет о стихах Кюхельбекера "Грибоедову". Стихи Рылеева, о которых говорит Пушкин, - начало думы "Богдан Хмельницкий":

Средь мрачной и сырой темницы,Куда лишь в полдень проникал, 171Скользя по сводам, луч денницы.

"Русский инвалид", 1822, № 54.

Для Пушкина было неприемлемо неточное употребление в разных значениях слов с одной основой; здесь сказывается требование рационального отношения к "узуальному" значению слов, бывшее одной из основ поэтики карамзинистов. Вероятно, эти стихи пародировал Пушкин в стихах Ленского:

Блеснет заутра луч денницыИ заиграет яркий день.

Смерть Байрона, в которой и Пушкин видел "высокий предмет для поэзии", была прежде всего благодарным поводом для воскрешения оды, который архаисты и использовали. Таким образом, "Ода графу Хвостову" явилась полемическим ответом воскресителям оды, причем пародия на старинных одописцев явилась лишь рамкою для полемической пародии на современного воскресителя старой оды Кюхельбекера и на защитника новой оды Рылеева. "Ода" в малом виде осуществляла проект Пушкина о Revue des Bйvues.

В том же году Пушкин дает доказательства того, что и противоположное течение могло находить у него убедительные стиховые формулы; в "19 октября 1825 года" Кюхельбекеру посвящена, между прочим, следующая строфа:

Служенье муз не терпит суеты;Прекрасное должно быть величаво;Но юность нам советует лукаво,И шумные нас радуют мечты...Опомнимся - но поздно! и унылоГлядим назад, следов не видя там.Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,Мой брат родной по музе, по судьбам? *

* Кстати, знаменитые стихи:

Поговорим о бурных днях Кавказа,О Шиллере, о славе, о любви

- полны домашней семантики: "бурные дни Кавказа" кончились дуэлью Кюхельбекера с Похвисневым. "Шиллер" вовсе не каноничен в тройке со "славой и любовью": Кюхельбекер яростно нападал на драматургию "риторического и незрелого" Шиллера. Оба, и Пушкин и Кюхельбекер, изучали Шиллера в то время, работая - один над "Борисом Годуновым", другой - над "Аргивянами".

Но практический выход, предложенный Кюхельбекером, Пушкина не удовлетворял. В заметке "О вдохновении и восторге" Пушкин пишет: "Ода стоит на низших ступенях... Ода исключает постоянный труд, без коего нет истинно великого... Трагедия, поэма, сатира - все более ее требуют творчества (fantaisie), воображения - гениального знания природы". [172] Таким образом, смерть элегий и посланий была для Пушкина показателем того, что лирика должна уступить на время первенство другим литературным формам: трагедии, комедии, сатире; приближалась пора "Бориса Годунова". Узкий же путь, указанный Кюхельбекером, был для Пушкина неприемлем. Такой же ответ дал Пушкин позже в четвертой главе "Онегина":

XXXIIНо тише! Слышишь? Критик строгийПовелевает сбросит намЭлегии венок убогий,И нашей братье рифмачамКричит: "Да перестаньте плакать,И все одно и то же квакать,Жалеть о прежнем, о былом:Довольно - пойте о другом!"- Ты прав, и верно нам укажешьТрубу, личину и кинжал,И мыслей мертвый капиталОтвсюду воскресить прикажешь.Не так ли, друг? - Ничуть. Куда!"Пишите оды, господа,XXXIII- Как их писали в мощны годыКак было встарь заведено..."- Одни торжественные оды!И, полно, друг; не все ль равно?Припомни, что сказал сатирик!Чужого толка хитрый лирик,Ужели для тебя сноснейУнылых наших рифмачей?"Но все в элегии ничтожно,Пустая цель ее жалка;Меж тем цель оды высокаИ благородна... Тут бы можноПоспорить нам, но я молчу;Два века ссорить не хочу". *

Время элегий миновало; на смену идут не лирические жанры, и уж во всяком случае не архаическая ода, а жанры иные - труба, личина и кинжал стиховая драма.

* На деталях здесь, по-видимому, отразилась статья В. Ушакова (Iй-ов) ("Литературные листки", 1824, № 21 и 22, стр. 90-100), упрекавшего Кюхельбекера в том, что он хочет заставить всех писать одни торжественные оды (см. по этому поводу разъяснение Кюхельбекера в "Мнемозине", 1824, ч. III, стр. 160), и упоминавшего о "Чужом толке" Дмитриева.

Да и формула "высокое искусство" не могла удовлетворить Пушкина. Подобно тому как в отношении языка Пушкин дал новые достижения, потому что не замыкался в "сектантство" Вяземского или Кюхельбекера, а соединял принципы и достижения противоположных школ, подобно этому и тематический строй был ценен для него, главным образом, своим разнообразием и противоречивою спайкой высокого и низкого, стилистически приравненных, доставляющих материал для колебания двух планов. Это колебание, это постоянное переключение из одного плана в другой (ср. хотя бы сравнения у Пушкина, вовсе не несущие функции уподобления, а служащие именно для внесения другого плана - примеры: петух, "султан курятника" во II песне "Руслана и Людмилы", кот и мышь в "Графе Нулине", волк в XIII строфе I главы "Онегина" и т. д. и т. д.), это переключение является сильным динамизирующим средством, дающим возможность Пушкину создать новый эпос, новую большую форму.