Соули. Девушка из грез - Анна Гаврилова

Хлёсткая пощёчина, удар коленкой в пах, а после, когда согнулся, той же коленкой по зубам. И ничего, что ладонь загудела, а коленную чашечку пронзила боль… Ничего! Это того стоило!

— Госпожа Соули… — прохрипел маг. Я же едва удержалась от контрольного удара по голове.

— За мной! — Да-да! Я тоже умею рычать!

И, не дожидаясь ответа, гордо шагнула в гостиную, откуда доносились голоса близняшек и раскатистый бас отца.

О, Богиня! Дай мне сил!

Да, наша семья не имеет ни званий, ни титулов, но род Астир довольно известен, особенно в среде аристократов. Известен и уважаем! Просто наш отец единственный заводчик лошадей дарайхарской породы в Верилии, а лошадки эти очень ценятся. И дело не только в иссиня-чёрной переливчатой шерсти и серебряных гривах… Дарайхарки на порядок умней обычных лошадей — они понимают человеческую речь, беспрекословно выполняют команды и могут постоять не только за себя, но и за хозяина.

Стоят гривастые умницы невероятно дорого, но абы кому их не продают. Чтобы получить дарайхарку нужно сперва пройти очень жесткую проверку у отца. Этакое собеседование, в ходе которого господин Анрис определяет характер и наклонности покупателя. И это не блажь влюблённого в породу заводчика, а жизненная необходимость — от того, какими качествами наделён человек, во многом зависит исход кровавой привязки, которую делают жеребятам. Без привязки лошадь никогда не признает хозяина, будет дикой, а если обряд пройдёт неудачно и кровавая привязка будет отторгнута — жеребёнок умрёт.

Судить аристократов… на самом деле, это сложно. Каждый отказ, непременно, выливается в скандал. Отец бы не продержался и года, если бы не покровительство королевского дома.

Ещё сложней обеспечить неприкосновенность крови, переданной для обряда привязки — чем родовитей и богаче человек, тем больше у него недоброжелателей, среди которых и маги водятся, и другие субъекты, в чьих руках кровь может превратиться в сильнейшее оружие против того, кому принадлежит.

Так стоит ли удивляться, что характер у нашего папы… мягко говоря, твёрдый? А тот факт, что заключён этот характер в могучее двухметровое тело с невероятным разворотом плеч и пудовыми кулаками — небольшой, но весомый штрих к портрету. Как и чёрные, подёрнутые сединой кудри и пронзительно-синие глаза…

— Соули! Дочка! — лицо, покрытое густой щетиной, озарила улыбка. Отец распахнул объятья, шагнул навстречу, но тут же застыл, спросил настороженно: — Что с тобой? Почему ты хмуришься? А почему… хромаешь?

Я шумно втянула воздух. От храбрости, с которой входила в гостиную мало чего осталось. И двойной, затравленный взгляд близняшек ситуацию не улучшил. Вот только отступать уже некуда.

— Отец! Позволь представить тебе… — я обернулась и простёрла руку, указывая на дверь. И тоже застыла, тоже насторожилась.

А… а где?!

Райлена не было. Не в гостиной, не на пороге, не за порогом. О, Богиня!

— Дочка, что случилось? — в голосе господина Анриса появились грозовые нотки. — И что означает твоё "позволь представить"?!

Перевела ошарашенный взгляд на отца и нервно сглотнула.

О, Богиня! Райлен… Райлен сбежал!

Кулаки непроизвольно сжались, в горле застрял злой, исполненный обиды крик — трус! Какой же он всё-таки трус!

— Соули?

Уже раскрыла рот, чтобы выложить всю-всю правду, но в этот миг в гостиную вплыла мамулечка. Она морщилась, касалась пальчиками виска — значит, мигрень всё ещё не отступила, но придти встретить мужа не помешала.

— О, дорогой! Наконец-то! Я уже боялась, что ты не поспеешь, и нам придётся ехать на бал без тебя. — И тут же настороженное: — Соули, что с тобой?

— Бал? — глупо повторила я. — Уже?

— А ты не помнишь? — удивилась госпожа Далира.

Нет. Из-за этих проклятых магов, умертвий и привидений я не то что о бале, я… я собственное имя вот-вот забуду!

— Соули? — вновь позвал отец. — Я жду объяснений.

О, Богиня!

— Каких объяснений? — тут же включилась в разговор матушка. — Что происходит?

Я бросила жалобный взгляд на сестёр, на родителей. Опять раскрыла рот, чтобы признаться, но тут же захлопнула, потому что на талию легла твёрдая, удивительно знакомая рука. Спиной ощутила жар чужого тела, вздрогнула.

— Тшшш… — прошептал Райлен.

Сердце ухнуло в бездну, душа провалилась туда же. Я вдруг очень чётко осознала — ни ремнём, ни монастырём не отделаюсь. Отец попросту прибьёт.

Медленно, словно меня не маг, а ядовитая змея обнимает, повернула голову… И ничего. То есть никого. Пустота.

— Соули, да что происходит! — не выдержал папа.

О, Богиня!

— Сентиментальный роман, — прошептал Райлен. Его дыхание щекотнуло ушко, по спине побежали отчаянные мурашки.

— Сентиментальный роман, — повторила, как во сне. А потом сообразила, на что намекает черноглазый и попыталась объяснить внятно: — Я сентиментальный роман читала. Кажется, замечталась. Там всё так ярко описано…

Отец застонал и закатил глаза. Мама хихикнула.

— А хромаешь почему? — пробасил господин Анрис.

— Коленка болит, — потупившись пробормотала я.

— Как? — воскликнула матушка. Кажется, окончательно про свою мигрень позабывшая. — Тебя же исцелили!

— Я снова ударилась.

— Где? Когда? — не сдавалась родительница.

Обстоятельства, при которых вновь повредила коленку, вспыхнули в памяти столь ярко, что… в общем, взглянуть в глаза родителям не смогла.

— Только что. О дверной косяк стукнулась. Случайно. — И добавила, чтобы сомнений не осталось: — Сентиментальный роман. Зачиталась. Замечталась… утратила связь с реальностью.

Сказала, а в следующий миг ощутила лёгкое прикосновение к шее. Вздрогнула, разумеется — ведь Райлен шею не руками, губами трогал!

Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Он что же, совсем ничего не понял?!

Примерилась ударить невидимку локтём, но в последний миг представила, как этот жест будет выглядеть со стороны и… О, Богиня! А он же ещё вскрикнуть может, и тогда нас точно поймают.

О, Богиня! Чем я думала, когда собиралась представить Райлена отцу и признаться в ночном проникновении в спальню? Ведь явно же не умом!

— Ударилась о косяк? — удивлённо переспросил отец.

Я уверенно кивнула, а мамулечка встрепенулась и выпалила:

— Кстати, о косяках!

И стало совершенно ясно, что она вовсе не дверь в виду имеет.

Отец заметно поморщился — магический сленг, которым сыпал Линар, когда приезжал на каникулы, господина Анриса бесил. А мамусечке такие словечки нравились очень, правда использовала их редко. В особых, так сказать, случаях.