Наследие Аркона - Дмитрий Гаврилов

Самым известным стилем руянских единоборств был «Огненный Волк».

Игорь, конечно, обладал всей памятью вместившего его Ингвара, но если последний, в свою очередь, и ощущал присутствие Игоря, руг вряд ли разобрался бы в том, что знал и умел его тезка.

Изучение стиля предполагало пять этапов, — вспоминал Игорь. — Подготовительный начинался с раннего детства и включал систему закаливания, развитие вестибулярного аппарата и выносливости.

В четыре года отец сажал сына на коня. До семи лет мальчики находились под опекой матери, затем отроков отдавали на воспитание Старшим. По мере необходимости их учили счету, читать и чертить руны, За этим занятием они усваивали мифы и легенды народа, запечатленные в знаках, его историю и географию. Тогда же они получали навыки выживания. Так проходили четыре лета.

Затем открывался Первый цикл, где подростки обучались простейшим ритуальным и боевым формам. Этот период, как выяснил Игорь, назывался «Дух Волка» и продолжался не менее трех лет.

Следующие два года у юноши уходили на совершенствование дыхательной техники и более сложных приемов боя, в том числе овладение оружием. Второй этап именовался «Воля Волка».

В шестнадцать лет выделяли наиболее способных, они продолжали обучение под руководством истинных мастеров. Молодые мужчины постигали тайны превращения веществ, искусство собственного перевоплощения. Им открывались секреты врачевания и техники внутренних концентраций, как это бы назвали в Игоревом веке.

На весь период обучения мужчины давали обет безбрачия, направляя природную энергию в иное русло. Полагали, что воин-волк не сумеет достичь вершин боевого мастерства, если рано познает бремя забот о семье. К тому же и высокая возможность смерти еще не столь опытного воина грозила оставить семью без защитника.

Третий этап носил название «Истина Огня». В двадцать с небольшим руги завершали общий цикл Огнебога.

Он — дух пламенеющий — Смага, посредник между небом и землей. Мог Сварожич обратиться и зверем рыскучим, и змеем летучим — пенежным смогом… И закликали священного, призывали в лихую годину:

— Огнь-Семаргл, Сыне Свароже! Услышь зов наш, просьбу-тоску! Пришли благословенье — искру! Слава Тебе сыне Свароже, брате Перуне, брате Даждьбоже.

Прими дары наши, Огонь — Сварожич во славу Твою. Славен — триславен буде! От века до века, отныне — доныне.

Посвященным в технику Волка, как выразились бы «восточники», предстоял этап испытаний. Каждый сам определял для себя его продолжительность и в меру своего терпения мог приблизиться к Трем Ступеням Радегаста.

И восхождение на Третью означало подвиг.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПОРА НЕНАВИСТИ — ВРЕМЯ ТЬМЫ

— Здрав будь, княже! — склонился Ингвар в земном поклоне.

— Молодец, что так быстро обернулся, — улыбнулся ему Лютобор, — Я посылал за тобой. Отца видел?

— Как? Он здесь? — обрадовался Ингвар.

— Жив! Жив! — успокоил парня князь, — Но, раз не встретились, так и не ищи его ныне. Все равно не найдешь. Свентовит поможет — свидитесь еще. Так вот что, бери с собой кого пошибче. Дуй во весь дух к Храму. Неспокойно мне. Проследишь, чтобы все до единой дощечки погрузили к Златоусу. Сам останешься при нём, и слушайся, как меня самого. Жрецы колдуют бурю, но они излишне самоуверенны. Погода-то вон какая разгулялась. А зажмет нас коварный дан с суши и с моря — тут уж никакое волшебство не поможет. Все! Прощай.

Князь обернулся к Руальду — низенькому, полному ключнику:

— А ты, Руальд, не скупись. Открывай закрома. Подавай брони да доспехи. Обряжай людей. И чтоб ни одной железки через полчаса я у тебя не нашел.

— Но, княже…! — попытался возразить прижимистый Руальд.

— Я все сказал. Живы будем — трофеи соберем, а помрем — так мечи без надобности.

Игорь знал, руги не имели дорогой брони. Она была им ни к чему! Ее отсутствие возмещало мастерское владение оружием и поразительная подвижность во время боя. Руги считали, что доспех сковывает члены и мешает передвижению.

Правда, те кто постарше, уже не надеялись на быстроту, поэтому были одеты в длинные рубахи из кожи, на которые нашивались ряды железных колец, предварительно нанизанных на прочный ремень, так что одно кольцо покрывало часть соседнего.

Ингвар и братья присмотрели себе кольчуги, что носят поверх толстых стеганных на вате зипунов. Сама кольчуга умещалась на ладонях, сложенных лодочкой, настолько она была гибкой…

Даже в ту далекую эпоху вы вряд ли бы причислили Аркону[45] к крупным городам, а к моменту вторжения датско-немецкого войска, по подсчету Игоря, там не осталось и пяти сотен мирных жителей. Главным образом старики, не успевшие покинуть родину, да непримиримые язычники, может, полусвободные слуги, чьи господа еще оставались на острове, да с десяток глупых женщин. Либо не понимали, на что пошли, что сулит им завоевание, либо страх перед расставанием со своими мужами пересилил в них ужас плена и самого гнуснейшего рабства. Были и такие, кто не верил в возможность близкой войны.

Игорь впервые понял, как животный инстинкт самосохранения может подавляться силой веры. Веры в могущество Богов и ратное искусство собратьев. Отчасти этим он и мог объяснить ту поразительную живучесть маленького словенского острова у границ великого ныне христианского мира.

В лучшие годы Аркона насчитывала около сорока дворов. Сначала это был типичный вик, расположенный на берегу морского залива. Как выяснил Игорь, здесь жили потомственные воины — мореходы, купцы, оружейники, ремесленники — свободные люди, что строили жилища и корабли, шили одежду и готовили пищу. Расслоение мало коснулось последней цитадели ругов. Если ты был ловок, умен и силен, то со временем добывал себе и оружие, и женщину, и слуг. Рабство викингами, т. е. живущими в виках, не поощрялось, — всякий беглый, если бы ему посчастливилось, немедленно бы поведал врагу о планах и секретах островитян. Слугам разрешалось иметь любую веру, но большей частью они являлись такими же язычниками, как их более удачливые господа, и даже считались за членов семей.

Руги не выжили бы во враждебном окружении, — размышлял Игорь, — если бы не имели более простую и совершенную систему человеческих отношений, чем в соседних странах.

Ушкуйники, искатели приключений, нанятые княжьим братом, повидавшие всякое, люди бывалые, и те невольно сравнивали необычный уклад руянской колонии с бытом стотысячного Господина Великого Новгорода. Аркона занимала не более четырех сотен шагов поперек, но зато вытягивалась на версту вдоль — от пристани вглубь острова, город как-бы вскарабкивался на крутой берег и теснился вокруг Колодезной площади.