Доказательство Канта - Елена Янова

голову, показав из кармана краешек лички — личная карточка, она же удостоверение личности, она же кошелек, она же история болезни.

Скосив глаз на личку, комендант мгновенно материализовал на стойке выдачи новенький цифровой бинокль, весь вид которого большими буквами говорил: я только для офицеров, возьми меня скорее, если не хочешь обычные стекла для рядовых.

На мгновение я засомневался, потом мысленно махнул рукой, была не была. Ну, конфискуют, наверняка у начальства спер или у ученых, ну, наряд вне очереди дадут, здешнюю картошку чистить в столовой, не в джунгли же через забор выкинут, а мне хоть какое-то развлечение на ближайшие несколько часов. И на мгновение вытащил личку из кармана. Сверкнула белозубая ухмылка, а на личке проплыло уведомление о списании. Сумма меня удивила в приятную сторону: этак я, пожалуй, разживусь еще чем полезным. А пока я ограничился стандартной формой, в которую тут же влез, и красавцем-биноклем, который бережно припрятал в один из внутренних карманов.

Раскланявшись с блондином, я занес вещи к себе в казарму и прокрался тихонько, чтобы меня не завернули на общественно-полезные работы, к забору, вознамерившись повторить путь ложной скорпикоры. Раз делать мне нечего, то я буду, как мне и сказали, выздоравливать и набираться сил. Но ведь никто не запрещал мне это делать, сидя верхом на заборе и рассматривая местную живность?

Колючей проволоки или проводов под напряжением я не увидел — значит, местные летающие твари не ядовитые или снаружи на заборе что-то установлено, что их отпугивает, так что опасность мне вроде не грозит, а польза будет. И я, попрыгав на батуте для разминки, с усилием оттолкнулся от него, приложился об бетон, но успел ухватиться за край, подтянуться и, не дожидаясь сапога под пятую точку, оседлал забор.

Красота! Солнышко здешнее голубоватое светит, два спутника видны на горизонте, один совсем маленький, а второй чуть поменьше земной Луны, незнакомые звуки кругом — и я принялся наблюдать, прижавшись к окулярам офицерского бинокля.

Кремнийорганическая природа Шестого, как показалось мне на первый взгляд, имела неповторимую кристаллическую гармонию. Я не знаю, как, но природа пошла по странному пути в этом мире — вместо того, чтобы взять, как в первых пяти мирах, что обнаружило человечество, банальный углерод и приспособить его под нужды жизни, эволюция Шестого решила схохмить. И создала удивительный сплав углеродной и кремниевой органики.

Продуцирование привычным углеродным аппаратом ядра клетки молекул на основе кремния создало причудливые формы флоры и фауны, у которых частенько за шипастой силикатной броней крылось нежное и мягкое нутро углеродобелковых тканей.

Но вместе с тем логика формирования кристаллической структуры кремнийорганической молекулы диктовала и логику формирования самой жизни: за пару часов прилипания к биноклю я не увидел ни одного животного, хотя бы отдаленно похожего на земные аналоги. Пролетали над головой неторопливо похожие отчасти на бабочек, отчасти на скатов-мант нежно-синеватые диски, утыканные блестящими на бирюзовом солнце острыми кончиками чешуек.

Пробегали по известным только им делам сфероподобные блюдца в красную крапинку и игольчатые цилиндры, шевелящие множеством тонких ножек. Пропрыгало гигантское двуячеистое тело невероятно похожего на пару слипшихся шарикоподшипников существа, я едва успел ноги сосчитать — девять штук! Изредка из зарослей растительности мелькало похожее на оживший кошмар сюрреалиста пятиногое создание с непрерывно шевелящимися в центре тела жвалами и ощупывающими окружающее пространство вибриссами.

И только растительность Шестого приводила меня в экзистенциальный восторг — осторожная, обманчиво хрупкая, с мерцанием фрактальных разводов на полупрозрачной поверхности. Нежно-изумрудное кристаллическое море травы, изящно просвеченное солнечными лучами, изредка прерывалось огоньками глянцево-лакированных соцветий дикоросов, а гуляющий среди них ветер незримым музыкантом ударял ими, как молоточками по струнам, звенящим тысячеголосым перезвоном стеклянных колокольчиков на пределе слышимости.

Через час я с сожалением отнял бинокль от глаз, заслышав шаги. По территории части чеканил шаг патруль, к счастью, знакомые все лица — рыжие близнецы и девушка. Спрятаться на гребне забора мне было некуда, и я сделал вид, что загораю, беззаботен и никому мешать не намерен. Рыжие, правда, сразу засомневались и, поравнявшись с забором, с усмешкой спросили:

— Какие нынче погоды стоят?

— Леди, джентльмены, — галантно раскланялся я, стараясь не свалиться. — Погоды отменные, рекомендую!

— Ты же Честер, верно? — девушка посмотрела на меня, я на нее. Симпатичная, с чуть вздернутым носиком, кареглазая, со светло-медного цвета с бронзовым отливом косой, перекинутой через плечо вперед. — Я Макс.

— Да, верно. Приятно познакомиться, — обезоруживающе улыбнулся я. — Я тут… отдыхаю, если можно так выразиться.

— Не высоко? — поинтересовались близнецы.

— Да нет, в самый раз, — застенчиво ответил я, и спросил: — А вы всегда хором говорите?

— Да, — хором ответили близнецы, и второй, чуть более рыжий по оттенку, добавил: — На самом деле нет. Но, согласись, это здорово смущает людей, весело.

А на их лицах я прочитал «и нам полезно». Да, они правы, обескураженный человек выдаст больше эмоций, а для аналитиков, к коим я уже давно рыжих причислил, это отличная пища для размышлений.

— Я Антон, можно Ан, и мой брат Чингиз, лучше полностью. Рассказать, как нас различать? — Близнецы дружно уставились на меня, но я не повелся на провокацию, тем более что при внимательном рассмотрении было прекрасно заметно, что близнецы они только с виду. На самом деле у Чингиза было чуть другое строение лица и разрез глаз, форму они подчеркнули разными деталями, да и цвет волос имел разный оттенок.

— Нет, спасибо, я справлюсь. Вы же не гомозиготные близнецы, да? — они переглянулись.

— Да, — с непонятным выражением протянул Ан, а Чингиз только кивнул, соглашаясь.