Царство палача - Эдвард Радзинский

– Видите, как плохо быть одному. А если бы рядом были мы? Король сразу получил бы от нас правдивую информацию. И вам не пришлось бы начинать жизнь с того, чтобы показывать миру воистину волчьи зубы – биться в одиночку с уважаемым членом Академии.

– Согласен. Но, несмотря на неравные силы, безвестный юноша отбил свое изобретение. В двадцать лет я – первый часовщик Франции.

– Я даже думаю: когда вы рылись в часах… в этих маленьких колесиках, которые так хитро передают движение друг другу… вы и научились интригам. И тогда-то юный хитрец задумал сделать крохотные часики для мадам Помпадур. Это был путь во дворец… где вас уже ждали наши люди… Я могу сообщить вам число, когда вы объявили, что усовершенствовали арфу. Могу назвать точную дату, когда сестры короля захотели узнать, как звучит новый инструмент и какого числа вы явились в Версаль сие продемонстрировать. Все зафиксировано. Теперь в вашей жизни наступил порядок… Кстати, все принцессы, начиная с мадемуазель Аделаиды, были очень нехороши собой. И появление такого опасного молодого человека… высок, тонок, хорош собой, блестящий собеседник… именно так вас описывает первое донесение. По этому доносу…

– …можно заказать правдивый портрет.

– Браво! Вы начали понимать пользу доносов.

– Да, я увлечен.

– Короче, ваша внешность вызвала опасения за сохранность королевских сестер… я имею в виду их девственность. Обеспокоенный король просил неотступно следить за ходом уроков. И он не ошибся. Согласно донесению номер шесть, страница двенадцать, уже на третьем уроке вы попытались соблазнить одну из перезрелых девиц.

– Я тогда сходил с ума от женщин. Возраст…

– Этот возраст у вас никогда не проходил.

Но Бомарше будто не слышал, он грезил вслух.

– Я сходил с ума от одного шелеста женского платья… от женской ножки… от запаха женщины… Полная Аделаида душилась… это был такой нежный аромат цветков на тонких стеблях… она хотела казаться эфирнее… Две другие, стройные и тощие, напротив, употребляли пряные возбуждающие духи – амбру и мускус. И звук моей арфы тонул в шлейфе их запахов. Я не выдержал – Был вечер. – Мы остались вдвоем с Аделаидой. Во время игры на клавесине наши руки соприкоснулись. Принцесса задрожала… Я схватил ее и поцеловал. И ответ на мой поцелуй был самый прилежный. Но прическа! Я был неопытен. Эти огромные прически… У нее, помню, была в виде сада с живыми цветами… она требовала многих часов работы. Великое и вечное правило: «Женщина может простить вам все, кроме испорченной прически!» При страстном поцелуе я разрушил это чудо искусства! Проклятье!

– Вот тут начинаются разночтения. Здесь ваша приятная версия уступает неприятному языку правды. Ибо вступают в права…

– Доносы! – засмеялся Бомарше.

– Беспристрастие доносов, гражданин. Увы! Ответом на ваш поцелуй была звонкая пощечина. Она «отпрянула с брезгливостью», как пишет в своем отчете Барро. Вот так, мой друг, воспитываются революционеры. Я думаю, тут в первый раз в вас проснулась ярость Фигаро, тут вы окончательно усвоили, что без титула не обойтись в этом мире. И я вас понимаю. Ибо и в моей жизни… Короче, думаю, именно тогда вы решили изменить свою жизнь. Во всяком случае, именно так интерпретировало донесение странную смерть вашей первой жены. Ведь в то время, когда наш юный герой соблазнял сестру короля, он уже был женат…

– Был женат, – как эхо повторил Бомарше.

– Причем интереснейшая история случилась… во всяком случае, интереснейшая для полиции. Двадцатитрехлетний Карон знакомится с тридцатишестилетней женщиной по имени Мадлена Катрин Франке и тотчас вступает с ней в связь. И вскоре ее муж… после уговоров жены… продает вам за мизерную сумму свою должность контролера королевской трапезы. Так сын часовщика сделал первый шаг к дворянству. Теперь в дни официальных торжеств вы при шпаге шествуете с блюдом жаркого к королевскому столу. Пока – ничего необычного… но далее события становятся очень подозрительными. Расставшись с патентом, мсье Франке поразительно быстро расстается с жизнью, уступив вам не только должность, но и свою жену. Вы женитесь на даме, которая должна была казаться вам старухой. Но и года не прошло, как она отправляется на тот свет вслед за муженьком, оставив вам поместье с названием Бомарше, которое вы гордо делаете своей новой фамилией. Так исчез простолюдин Карон и появился господин де Бомарше – владетель поместья и дворянской приставки «де» к фамилии… Согласитесь, что многочисленные доносы родственников вашей жены, будто вы ее отравили… Они есть в вашем досье и не выглядят неправдоподобно.

– Я доказал, и не раз, гражданин, что это клевета.

– Но эта история очень странно повторится и со второй женой. Госпожа Левек тоже была старше вас… вы ее тоже соблазняете… у нее тоже старый муж… который опять же стремительно умирает. Вы женитесь на ней, и через полтора года она отправляется вслед за мужем на тот свет. И опять доносы об отравлении. Как мы все это назовем?

– Пьесой о Бомарше, сочиненной стукачами.

– Что ж, перейдем к следующей теме – к вашей мечте. Автор Фигаро, насмеявшийся над дворянством, всю жизнь постыдно стремится стать дворянином.

– Только богатые могут по-настоящему презирать деньги. Только родовитые – титулы. Однажды мне попалось сочинение глупца. Он писал: «Мсье X. был богат и честен». Я тотчас исправил: «Когда мсье X. стал богат, он стал честен». Только бедный и безродный, всю жизнь смеющийся над богатством, так жаждет титулов и собирает богатство!

– И вы добились вожделенного. Но как? Если верить донесениям, ответ будет однозначный: все так же – собственным членом. В доносе сообщается, что у вас появился нежданный благодетель – знаменитый богач, тайный олигарх господин Дюверне. Он вдруг принял подозрительно пылкое участие в судьбе молодого Бомарше и за большие деньги купил ему патент королевского секретаря. «Мыльце для мужланов» – так назывались тогда купленные должности, дававшие право на дворянство. А чтобы молодой «мужлан» окончательно отмылся, старик выкупил вам звание «судьи в королевских угодьях». Это благодеяние стоило Дюверне целого состояния – пятидесяти пяти тысяч франков! Ужас! Теперь часовщик и музыкант Бомарше стал дворянином и сановником, у него в подчинении – граф Марковиль, граф Рошешуар и прочие» Но почему старик это сделал? Кто разъяснит потомкам?

– Конечно, доносы.

– Юмор тут некстати. «Как здоровье, дорогая крошка? Мы так давно не обнимались. Потешные мы любовники: не смеем встречаться, опасаясь гримасы, которую скорчат родственники. Но это не мешает нам любить друг друга». Забавно пишет Бомарше… если учесть, что «дорогой крошке» Дюверне под восемьдесят. Немудрено, что от таких пылких развлечений старик вскоре скончался. Еще один труп». И опять часть наследства досталась все тому же вечному наследнику мертвых – Бомарше. Но на этот раз – осечка! Жадные родственники объявили завещание старика поддельным и начали судебный процесс. И тут талант вас подвел. Новоиспеченный господин де Бомарше в блестящих памфлетах, которые, я уверен, войдут в историю французской литературы – а тогда вошли в досье министерства полиции…

– Что не менее долговечно, как мы выяснили…

– Вы хотите что-нибудь сказать?

– Нет, нет, продолжайте. Браво! Публика просит продолжать пьесу.

– Вы так лихо атаковали королевских судей этими памфлетами, что они не стерпели остроумия гения. Вас осудили и приговорили к «публичному шельмованию». Вы стали гражданским мертвецом: вам нельзя было занимать должности, вести серьезные дела, даже ставить свои пьесы. А вам уже за сорок…

– Надеюсь, в доносах отмечено, что когда королевские судьи лишили меня всех прав, кроме права умереть с голода, – нация упивалась, корчилась от смеха, читая мои памфлеты. Богатые раскрывали мне кошельки, горячие головы строчили стихи в мою честь, а я был приговорен выслушивать на коленях приговор идиотов.

– Но если бы нация знала, что придумал ее любимец, дабы вернуть свои права! Нация не знает до сих пор… но знают доносы – беспристрастные и бесстрастные. Вы явились к Людовику Пятнадцатому и предложили королю стать его тайным агентом… причем по весьма сомнительным делам. Старик, как мы помним, обожал маленьких девочек. И в Оленьем парке, именовавшемся «меню удовольствий», стояли милые домики с этими девочками. Парк давно стал обширным детским домом терпимости, о чем справедливо судачила вся Европа. И наконец апофеоз: появление графини Дюбарри. Боевое прошлое графини – история проститутки, попавшей в королевскую постель… И тогда памфлеты со всей Европы буквально захлестнули Париж. И Бомарше предлагает королю стать охотником за этими памфлетами – выкупать их, платить авторам за будущее молчание. Вам также поручают узнать, кто в Париже информирует памфлетистов… И тут Бомарше впервые стал страстен: