Морское братство - Александр Зонин

— Как же, держи карман шире… — прошептал Бушуев, отходя от боевого листка.

Двенадцатая глава

Перед выходом «Упорного» в конвойную операцию Ковалев снова получил увольнение в Мурманск. Он так ценил минуты встречи с Лизой, что с досадой посматривал на старшину катера, медленно подводившего свою посудину. Не стал дожидаться, когда закрепят концы и положат сходни, торопливо прыгнул на пирс и пошел для сокращения пути к полевой почте через выгоревший квартал. На пустырях, возникших после бомбежки и пожаров в первые месяцы войны, уже давно были протоптаны тропки, и движение на них было людное, как в уцелевших центральных кварталах.

Ковалев ходил и сам, и с Лизой по этим тропам довольно часто и сейчас шагал уверенно, пока неожиданно не ткнулся в изгородь из железного хлама.

Он подумал, что, занятый своими мыслями, свернул нечаянно в сторону, и осмотрелся. Участок впереди на большом расстоянии был занят под огороды. Между темно-зелеными рядами капустной листвы и белыми цветами картофеля торчали оголенные печные трубы и углы фундамента. Однако груды кирпича и железных балок, ржавые листы, что осенью гремели под порывами ветра, исчезли. Что за чудо? Справа — большой Дом моряков в лесах, слева — вниз сбегает дорога к вокзалу и рыбному порту, по ней снуют грузовики. Все так и не так.

Только теперь Ковалев заметил, что по дорожке он шел один — мурманцы уже отвыкли шагать не по улицам.

Досадно было, что по своей невнимательности отдалил встречу с Лизой, но, может быть, иначе он не заметил бы, что город быстро возрождается.

Да, война шла к концу. Над Мурманском уже год не появлялись немецкие самолеты, если не считать одиночку, сбросившего ночью бомбу на пруд.

Люди выходили из землянок, восстанавливали обрушенные стены, настилали потолки и полы, вставляли застекленные рамы. И жителей становилось заметно больше. Они приезжали с каждым поездом, везли обратно нехитрый скарб из Колы, Мончегорска, Кеми и Архангельска. Пора было подумать о том, как устраивать жизнь после войны, когда Лиза снимет морскую форму и перестанет сортировать почту, направляемую в части действующего флота. Она, конечно, вернется на учебу в техникум. А он?..

Трудно было ответить себе на такой вопрос. Но факт, что для Лизы не безразлично, чем он станет заниматься. Еще в прошлый приезд он хотел об этом говорить, но умолк. У Лизы сидела подружка, фитюлька, у которой язык работал скорострельно, и оплакивала судьбу девушек, выходящих замуж за моряков: мужья приходят, будто в гости, и покидают семьи снова на неизвестное время…

Лиза, правда, храбро посмеялась: «Видишь, какую я глупость сделала», — но, может быть, она в душе согласна с этой болтушкой…

Недавно Андрей беседовал с братом-подводником. Сначала они одинаково тосковали по привычной жизни в семье и работе в затоне, по всему укладу их верхневолжского городка. А потом им по складу пришелся размеренный порядок военного корабля, полюбилось ходить в море. Они оба были здоровые, мускулистые парни, выросшие на воде, и, когда товарищи кляли штормы и холод, у них рос азарт бойцов. Андрею нравилась его артиллерийская специальность. Она знакомила с законами физики, оптикой, а он был любознателен и понимал, что работа в башенной артиллерии на крейсере или линкоре еще занимательнее. Когда спустят на воду новые корабли, его, разумеется, возьмут… Брат одобрял планы Андрея. Однако свой выбор, свою профессию подводника Иван считал более интересной, свое торпедное оружие — более умным, более грозным…

Подходя к почте, Андрей твердо решил, что приведет Лизе неотразимые доводы в пользу военной службы.

Он посторонился, услышав гудок машины, но автомобиль вдруг остановился.

— Товарищ старшина, вы что не признаетесь?

Под насмешливым взглядом девушек, сидевших на тюках почты, Андрей полез в кузов и несмело посмотрел в зеленые сощуренные глаза Лизы.

— Я к тебе на почту шел.

— А мы на бот сдадим почту, и буду свободна. У меня теперь половина комнаты есть, Андрюша. Даже дерево под окном.

Он кивнул головой, продолжая смущаться, и плохо слышал Лизу, потому что машина прыгала на булыжниках и выбоинах и тюки ездили с борта на борт.

— Бесхозяйственные вы, — сказал Андрей, — на корабле за такое всыпали бы.

Но девушки дружно ответили, что в их работе главное — скорость, и он не ввязался в спор, радуясь присутствию Лизы.

— Хорошо? — спросила Лиза, вводя его через барачный темный коридор в побеленную комнату с цветами в банках, занавесками на окнах, с аккуратно застланными кроватями и книжной полочкой над столом.

— Хорошо, — одобрил Андрей и подошел к окну.

Хилое северное деревцо под окном Лизы напомнило Андрею о комнатке сестры Машеньки в далеком доме. У нее под окном росла яблоня. И, может быть, только яблоня эта уцелела… Он помрачнел и, вздохнув, погладил вымазанную штемпельной краской руку жены. А Лиза посмотрела на него и прижалась головой к плечу.

— Так и знала, что тебе будет грустно в домашней обстановке. Уж лучше бы я осталась в общежитии.

— Что ж, привыкать надо…

Он избегал называть вслух мать и сестру, но Лиза и без слов догадывалась, когда Андрея мучило воспоминание о них. Нельзя забыть, как загубили фашисты семью, угнали мать и сестру на каторгу, отступая из городка.

— А ты опять Ваню не привез? Не хочет братишка знакомиться? — спросила Лиза.

— Не пришлось увидеться. Мы от их базы далеко.

— Может быть, в поход ушел?

— Нет. Впрочем, не знаю. А вообще он охотно приедет.

Странное дело. Ведь в мыслях Андрея Лиза была стержнем новой семьи, а сейчас коробило произнесенное ею «братишка». Слишком запросто, буднично заступала Лиза на место Маши. Муж, брат… Конечно, для Лизы не существуют воспоминания о приволжском домике, о пепелище, из которого угнали любимую мать и сестру. Он заставил себя погладить руку Лизы, но не ощутил обычно охватывающего его чувства умиления, тепла.

«Может быть, я задала вопрос, на который нельзя ответить? Так и сказал бы, без стеснений. Ведь свои…» Рука Андрея стала тяжелой, и она высвободила свои пальцы. «Он даже не заметил мозолей, волдырей от последних разгрузок, ничего не спрашивает, как живу. Значит, не дорога».

Лиза тряхнула кудряшками и, сощурив серо-зеленые глаза, пристально всмотрелась в Ковалева. Он так радостно встретил ее, а сейчас в лице тени, упрямая губа обиженно опустилась, от виска пролегла косая морщинка. Нет, тут что-то не связанное с ней. Она сдержанно попросила Ковалева отвернуться и начала переодеваться. Она не любила показываться Андрею в некрасиво обтягивающей грудь гимнастерке, особенно в кирзовых сапогах, на голенищах которых сбивалась юбчонка, смятая в поездках и разгрузках.

Ковалев всегда любил это ее преображение, нетерпеливо спрашивал — можно ли уже смотреть, а получив разрешение, жмурил глаза, хлопал в ладоши и голосом фокусника восклицал: «Раз, два, три, сейчас из куколки вылетает бабочка!» Но теперь Лиза успела переодеться, и убрать на вешалку под простыню свою форму, и собрать на стол нехитрое угощение, а Андрей продолжал смотреть через пустырь между оцинкованными кровлями рыбзавода на кромку залива. Как-то вскользь Лиза сказала, что в Мурманске самой почетной является профессия рыбака. Им квартиры в первую очередь, и об их успехах всегда газеты пишут. Может быть, она за него уже решила… Но нет, он с флотом не расстанется. Он не подчинится. Он-то Лизе не препятствует в ее планах.

— Иди к столу, Андрюша, — тихо сказала Лиза за его спиной, но не дала ему подняться и, сжав ладонями щеки, повернула к себе его лицо.

— Ты сегодня какой-то странный, молчишь и молчишь. О чем забота?

Он невпопад, первое, что пришло в голову, сказал:

— Ваня остается на сверхсрочную.

— Ну, а ты разве не останешься?

Их глаза встретились, и он увидел в ее зрачках свое отражение.

— Я?

Голова Лизы приникла к его лицу, ее руки скользнули на его плечи.

— Я в прошлый раз заметила, что тебя напугать легко. Скажи, ты подумал, что я захочу… Ну, когда говорили о женах моряков, подумал, что не захочу быть женой моряка?

— Не совсем, но…

— Думал, думал! — Она обдернула его воротник, расправила ладонью. — Человек должен делать то, что любит, иначе становится злым и скучным. Я из всех твоих рассказов давно поняла, что Ковалевы моряками останутся.

— Лизонька! А я тебя убеждать хотел.

— Ну, конечно, Андрюшенька, политзанятие надо провести со мной о значении флота?!

В самом хорошем настроении вернулся Ковалев на «Упорный» и еще больше обрадовался, когда корабль перед операцией перешел на причал рядом с базой подплава. Он мог навестить Ивана.

На пирсе подплава в группе моряков возвышался Федор Силыч Петрушенко. Андрей Ковалев направился к нему, но вынужден был дождаться, пока Федор Силыч доругается с инженерами и интендантами. Было время той напряженной страды, которая всегда предшествует сборам подводной лодки в боевой поход. По рельсам узкоколейки катились тележки с боезапасом, стучал мотор электрической лебедки, и концы талей раскачивались над палубой корабля.