Тайна царствия - Мика Валтари

– Не сердись, если я даю волю своему гневу, и позволь мне высказать все, что накопилось у меня на душе из-за этих трусов! – добавила она – В последний вечер Иисус, зная свою дальнейшую судьбу, молился в одиночестве; рассказывают, что во время его ужасной кончины, у него появился кровавый пот. Он попросил их только остаться с ним на время молитвенного бдения и больше ни о чем. Так вот, знаешь как они поступили? Они не придумали ничего лучшего, как глубоко уснуть в саду. Я в самом деле их не понимаю и не могу найти для них прощения! И они еще обещали поджечь храм! Им даже не хватило мужества убить предателя, он повесился сам! Это сверх моего понимания, и я не вижу, что он в них нашел и почему призвал к себе именно их.

В Марии из Магдалы было столько женственности, что мне захотелось ей улыбнуться и погладить по щеке, дабы помочь ей смыть слезами свой безнадежный гнев. Однако мне не хватило духа ни улыбнуться, ни прикоснуться к ней. Я нашел в себе силы лишь сказать как можно осторожнее:

– Если это действительно так, и в своей скорби они не знают, что о нем думать, хотя из его же уст слышали о собственном предназначении, то как же я, чужестранец, смогу разобраться в этом? И все же я уверен, что никто их них не погибнет, по крайней мере до тех пор, пока они не научатся разбираться в том, что усвоили. Даже самый образованный человек не смог бы сразу осмыслить эти необыкновенные события. С другой стороны, поскольку они до сих пор не избавились от предрассудков всех сынов Израиля, лучше не творить им о том, что я могу засвидетельствовать. По отношению ко мне они могут испытывать лишь неприязнь, потому что я – римлянин они, насколько я понял, недоброжелательно относятся и к тебе из-за связей с чужестранцами.

Она гордо вскинула толоку, но я остановил ее движением руки.

– Поскольку я римлянин, то понимаю тебя, Мария, намного лучше, чем ваши мужчины, – поспешил пояснить я, – В Риме женщины пользуются полной свободой и считаются равными мужчинам: они грамотны, присутствуют на публичных чтениях, ходят слушать музыку и сами выбирают себе мужей и любовников. Я считаю их даже более находчивыми, чем мужчины, поскольку они хитрее, и можно привести тысячи примеров, насколько они более безжалостны, потому что их мысли никак не совпадают с нашими логическими доводами. Давай же останемся друзьями! Прими, Мария из Магдалы, дружбу Марка Манилия из Рима. Я уважаю в тебе женщину и еще преклоняюсь перед гобой, потому что он позволил тебе следовать за ним. Я убежден в ею воскресении, поскольку сам проверил это. И я не сомневаюсь, что ты чувствуешь это сильнее его учеников именно потому, что ты – женщина.

Как можно осторожнее я добавил:

– И все же мне хотелось бы встретиться если не со всеми, то хотя бы с одним из них, чтобы составить представление о том, к числу каких людей они принадлежат.

– Я с ними в нормальных отношениях, – с трудом призналась она после минутою колебания. – Кто стал бы заботиться об этих людях и позаботился бы о том, чтобы они ни в чем не нуждались, особенно сейчас, когда они скрываются? Эти люди – простые рыбаки! Они не в состоянии одолеть беспокойство и страх, поэтому постоянно ссорятся, и мне приходится успокаивать и примирять их. Тебе, вероятно, это кажется странным после того, что я только что рассказала. В них есть также немало хорошего. Больше всего они хотят вернуться в Галилею, но в настоящее время это невозможно. Их галилейский акцент может легко их выдать при выходе из города или в дороге, кроме того, их облик весьма отличителен: прожив с Иисусом, они перестали быть похожими на обычных рыбаков. Возможно, тебе это трудно представить, но я думаю, ты сможешь в этом убедиться, если встретишься с ними.

Неожиданно она встала на защиту своих друзей.

– У него были свои причины, чтобы призвать именно их, несмотря на их скромное положение, – заявила она. – Единственный, кто получил хоть какое-нибудь образование, – это бывший откупщик Матфей. Я не представляю, как скрибы и философы смогли бы слушать его учение. Однажды он сказал, что лишь униженные и дети смогут постичь определенные истины, а вовсе не мудрецы.

Это заставило меня задуматься. Возможно, Мария была права: если речь шла о совершенно новом и лишенном смысла учении, разум, вместивший в себя предыдущие мысли и мудрость, не смог бы его принять, не оспаривая. Разве я сам беспрерывно не наталкивался на предыдущий опыт и на то. чему меня учили прежде?

– Он это имел в виду, когда говорил Никодиму, что человек должен родиться заново? – спросил я потухшим голосом, словно разговаривал с самим собой.

– Никодим входит в число смиренных сердцем, – заметила Мария из Магдалы. – Он набожный и благочестивый человек, наизусть знает Святое Писание. Однако как только он сталкивается с новой мыслью, то сразу же начинает сравнивать ее с тем, что уже написано. Он навсегда останется маленьким ребенком, слишком плотно укутанным в пеленки, и ему никогда не удастся родиться заново.

Мысль об укутанном в пеленки ребенке заставила Марию улыбнуться. Ее окаменевшее лицо озарилось, и увидев искры радости в ее глазах, я подумал, что в свое время эта женщина должна была обладать ослепительной красотой, мне и сейчас она казалась весьма привлекательной.

– Ты напрасно носишь одежду цвета чернослива, – непроизвольно вырвалось у меня. – Твои цвета – зеленый и золотистый, твой цветок – фиалка с венцом из благовонной смолы. Мария из Магдалы. В таких вещах я никогда не ошибаюсь.

Она слегка вздрогнула.

– Не считаешь ли ты себя астрологом? – насмешливо спросила она – Даже если я оденусь в зеленое и золотистое, боги земли никогда не будут иметь надо мной силы, Достаточно произнести имя Иисуса Христа, Сына Божьего, и зло отступит.

Теперь я понял, что она действительно страдала от вселившихся в нее демонов, и пожалел о своих неосторожных словах: ее улыбка потухла, а лицо стало, как будто высеченным из холодного мрамора. В ее глазах горело беспокойство, однако мне предстояло задать ей еще несколько вопросов.

– О Мария, ты уверена в том, что не сопоставляешь случившиеся события с тем, что было прежде, чтобы постичь их смысл?

Она заломила руки и принялась раскачиваться, словно старалась утихомирить какую-то внутреннюю боль. Затем, сделав над собой видимое усилие, чтобы смотреть мне прямо в глаза, начала говорить, делая паузу после каждого слова:

– Я уверена без тени сомнения в том, что он был и остается светом, истинным и абсолютным светом. Он был Человеком, Он – Бог!

Затем, ощутив какую-то нерешительность, она, скорее для себя, добавила:

– Нет, он не был ни колдуном, ни дьяволом, хоть и ходил по воде. Если бы он был даже самым всемогущим магом, я не последовала бы за ним, ведь в жизни я повидала их достаточно! И он совсем не приказывал мне идти за ним, а лишь позволил сделать это, и ты должен согласиться, что это разные вещи.

Мне было стыдно за свои сомнения, однако я желал обрести уверенность. Почувствовав, что причинил ей боль, я попытался принести самые искренние извинения:

– Отведи меня к его ученикам, чтобы они утвердили меня в моей вере, Мария из Магдалы, – унижено попросил я.

– Ты еще не готов, – ответила она – И они тоже. Нам всем придется подождать. Жди терпеливо, как и мы.

Однако настойчивость и откровенность моего желания не оставила ее безразличной, и она добавила:

– Не думаю, чтобы ты был римским соглядатаем: мой опыт и знание людей подсказывают, что твое сердце не ведает предательства. Но если бы ты оказался таковым, тебя ожидало бы что-то страшное. Конечно, не с нашей стороны, но по его воле, а он сам выбрал себе учеников и, как тебе известно, хотел бы их сохранить. Знаешь ли ты ворота у Источника?

– Чтобы добраться сюда, я прошел через них, – с улыбкой ответил я.

– Значит, тебе уже говорили о мужчине с кувшином воды! Однажды, когда ты обретешь смирение и твоя душа станет кроткой, возможно, он появится у этих ворот. Только прошу тебя – не торопись! Всему свой час. Если моя вера не была бы тверда, моя жизнь стала бы невозможной.

Я спросил ее, не хотела бы она вместе со мной вернуться в Иерусалим, но она предпочла остаться в комнате, где так часто отдыхал назаретянин.

– Можешь идти, когда захочешь, – сказала она – И если внизу никого не окажется, тебе нет необходимости ждать, чтобы выразить свою благодарность. Достаточно, что мы, женщины, знаем о ней. Можешь вернуться в этот дом, когда захочешь, но мне кажется, ты сам не знаешь своих желаний. И все же думаю, что они приведут тебя к единственному пути. Да пребудет с тобой мир!

– И с тобой тоже, – ответил я, и что-то непонятное заставило меня добавить: – Мир тебе, женщина, которая больше, чем возлюбленная, больше, чем жена, и больше, чем сестра, потому что он позволил тебе следовать за ним!

Эти слова нашли отзыв в ее душе, и, сидя на ковре, она протянула руку и прикоснулась к моей ноге, когда я нагнулся за сандалией.