Правильный выбор - Татьяна Ренсинк

знаю всё только со слов Александра Герасимова, не более, — сказал Алексей. — Полагаю, допрос Александра уже был.

— Опять финтите? — недовольно всплеснул руками Николай. — Мы с вами ровесники, а мне кажется, передо мной стоит мальчишка, у которого ещё усы не растут! — Я не могу назвать имена, я клялся не выдавать, — твёрдо стоял на своём Алексей. — С чего всё началось? — спрашивал дальше Николай, поглядывая то на Алексея, то на секретаря, записывающего каждое слово допроса. — Насколько мне известно, началось всё ещё в двадцать первом году с пропаганды свергнуть государя Александра, — говорил Алексей, углубляясь в свои воспоминания. — Но потом отговорили и решили заняться помощью простому народу. — Да, это мы знаем, — махнул рукой Толь. — Ваша роль?

— Дружба с нашим воспитателем в морском деле, ненароком сближала меня с окружившими его единомышленниками, которых сразу поддержал и Герасимов, убеждая меня сделать то же самое. Не сойдясь во мнениях и взглядах на многие вопросы, я, в конечном итоге, рассорился с некоторыми и просил Герасимова не вовлекать меня в планы. Из-за давления со стороны друзей-офицеров, разделившихся на два фронта, я решил уйти в отставку, — рассказывал Алексей искреннюю сторону своего участия. — Поддерживали связь с остальными и их идеи? — поинтересовался Николай. — Поддерживал идеи, общался при встрече, но подробности о планах обществ не знал, — признавался Алексей.

— Что вы сказали тем, кто остался в тайном обществе из ваших друзей? — следовал следующий вопрос от государя. — Всё можно было проделать, не создавая тайных обществ. Каждый из них, а большинство — это опытные помещики, мог бы и крестьян своих освободить, раз уж на то шло, однако земли и условий давать им не собирались, — отвечал Алексей. — Вы за то, чтобы освободить крепостных? — интересовался Толь. — Я за общее равенство людей, — кивнул Алексей. — На каждого из моих крестьян я имею своё мнение. Но каждый из них имеет право на образование, на карьеру. Есть таланты. — Поддерживали идею уничтожить императорский род и создать республику? — задал следующий вопрос Толь.

— Поддерживал идею республики на примере многих государств, поддерживал и идею ограничить власть, но не был сторонником кровопролития. Не знал, что оно… планируется, — отвечал стойко Алексей. — Вот и ваше истинное лицо, — вздёрнул бровью государь, а подхвативший Толь воскликнул: — Вы и ваши товарищи наложили ещё одно пятно на Россию, взяли в руки кинжалы, чтобы добиться того, о чём сказать в лицо не посмели! — Много шума, нерешительной словесности, — согласился и записывающий всё Левашёв, поглядывая на неподвижного Алексея, узнавшего его.

— России нужна сила, — заявил Алексей. — Угнетая, мы теряем эту силу, тогда как, воспитав народ, мы бы окрепли! — Однако в вас есть огонь, — удивился государь. — Времена тяжкие. Не забыли? О беспорядках над крестьянами мы и без таких, как вы, знаем, работаем над этим. А что сделали вы, Алексей Николаевич, чтобы хотя бы в вашем имении было иначе, чтобы крепостные не бежали? — прищурился государь. — Я для них первый враг, — ответил Алексей. — На примере жестоких расправ вокруг, тирании, мне не верят. Я и сам несдержан, в чём признаю свою вину.

— Какие результаты влекли за собой собрания, на которых бывал Герасимов?… И развяжите ему руки, — махнул государь рукою адъютанту, тут же выполнившему его просьбу. — Никаких результатов не было. Они много говорили, но никто ничего не делал. Больше я не знаю, — сказал Алексей, снижая громкость голоса. — Вам известно намного больше и следует не становиться мерзавцем, укрывающим все детали дела, — пригрозил ему Толь. — Что известно о помыслах тех, кто был вокруг вашего друга, и каковы были помыслы его?

— Кто-то пытался списать свои долги, если… сменить существующую власть, — продолжал отвечать Алексей. — Они находили людей, подходящих для планов. Простые солдаты были неинтересны, поскольку они ничем не владели, а офицеры, что повыше, как Сашка, да… У него были денежные проблемы, был обижен, что не был продвинут по службе. — Да, — кивал государь. — Вашего друга смогли завлечь, как пса на кость, — сделал он знак рукою Толю продолжать. — Что известно о планировании убийства царя? Рассказывайте всё, — задал Толь следующий вопрос и указал на другие допросные бумаги, что лежали на столе.

Алексей молчал. Он понимал, что, ответив на этот вопрос, может подписать приговор… Совесть его боролась с ним, заставляя помнить о чести и отвечать по долгу. Пронзительный взгляд государя заставил говорить:

— Подробности не знал. Слышал, что часть заговорщиков была в польских войсках, — далее Алексей смолк.

Больше он продолжать не мог за овладевшим им бессилием, но воцарившаяся тишина и всё так же пронизывающий взгляд государя опять побудили раскрыть рот:

— Офицеров выбирали с долгами…. с обидами… И об истинной цели обществ сообщалось далеко не всем.

Алексей снова смолк. Государь покачал головой и приблизился вновь к его глазам. Ткнув несколько раз ему в лоб пальцем, он спросил:

— Где была ваша голова, Алексей Николаевич, коли донести о том, что знали, не додумались?! В кандалы вас! На каторгу! Пожизненно в Сибирь!

Алексей молчал, зажав в себе всё остальное, что бы хотел сказать, но гордая совесть не позволяла. Всё то видел и точно уже знал разъярённый государь Николай, который начал его трясти.

— Верните только всё Зориным! — пав у ног государя, прослезился Алексей, и, чувствуя, что слёзы вот-вот покатятся по его охладевшим щекам, спрятал лицо к полу. — Что?! — отступил Николай и уставился ошарашенный от услышанного. — Как смеете говорить о верности, о чести…. стараться спасти других, если о своей шкуре позаботиться не можете?! Кто вы после этого?! — Я знаю свою вину, государь, — молвил Алексей, приподняв голову, но не смея взглянуть в глаза. — Я признаю вину, пусть будет наказание любое, но только мне, мне, заслуженному его понести… Не Зориным…

— Встать! — криком заставил государь Алексея подняться и вновь выпрямиться перед собой. — Почему никто, как вы, узнав о цели обществ, выйдя из них, не доложил о готовящемся перевороте?! — продолжал восклицать разъярённый государь. — Все, кроме Ростовцева, который предупредил, осмелился и написал мне письмо накануне! Вот, истинный поступок чести! Кого прощать, если не таких?! Вам расти и расти… Кому рассказывали о ваших беседах с Герасимовым? — Никому, — в слабом голосе последовал его ответ, на что государь цыкнул и недовольно покачал головой. — Что известно про Трубецкого? — прозвучал следующий интересующий государя вопрос.

— Немного… Раздор у него был с Пестелем о том, кто выше, —